Сокровище чернокнижника - Кузнецова Наталия Александровна. Страница 13

– Возьми нас с собой, – попросил Ромка. – Может быть, он нас к себе пригласит.

– Если вам так интересно навещать стариков, то пожалуйста, мне не жалко.

– Очень интересно!

– Тогда я постараюсь быть дома к вашему приходу, – пообещала Эля и, вернувшись к своему ноутбуку, всплеснула руками: – Ничего не успеваю! Обедайте сами, все теплое.

– А зачем тебе к этому старику надо-то? – спросила Лешка, разливая по тарелкам суп. – Ты же собирался снова на Воробьевы горы ехать? Тем более что завтра четверг, там должно быть много народу.

– У него же завещание Софьи Яковлевны, ты что, забыла?! – громким шепотом воскликнул Ромка. – Может быть, он нам его покажет, и мы наконец будем знать, за чем охотятся наши скутеристы. А что толку просто так глазеть на них на Воробьевых горах?

Глава VIII

Ожерелье из прошлого

Дом, где жил Павел Демидович, находился на Покровке, в самом центре Москвы. Сообщив по домофону, кто они такие, Эля и ее юные друзья поднялись на лифте на шестой этаж, а потом пешком прошли еще два лестничных пролета. Дверь им открыл молодой парень, вне всякого сомнения, внук хозяина квартиры. Ромка тут же уставился на его кроссовки, а Лешка – на лицо. И оба в замешательстве переглянулись. Внуком Павла Демидовича оказался… тот самый Димка, которого они встретили вчера на Воробьевых горах.

Внук вежливо поздоровался с гостями и со словами: «Дедушка вас ждет, проходите» – сам пошел вперед по длиннющему коридору. Все двинулись за ним.

В подобной квартире Ромка с Лешкой никогда не бывали. Один этот коридор чего стоил! С маленькими полукруглыми окошками вверху он напоминал старинную музейную галерею. И, как в музее, по обеим его сторонам висели картины и огромные театральные афиши в деревянных рамах.

– Наша бабушка была актрисой, – пояснил Димка, заметив, что Лешка не сводит глаз с экспонатов. – А наш прадедушка – музыкантом и дружил с самим Римским-Корсаковым. Великий композитор ему даже пианино подарил. Вот, смотри, они здесь рядом сидят.

Лешка посмотрела на стену между окошками. В рамке под стеклом была запечатлена группа бородатых, старомодно одетых людей. В одного из них и ткнул пальцем внук Павла Демидовича.

– А вот пианино. – Он приоткрыл дверь в одну из комнат, где, кроме музыкального инструмента, Лешка увидела много шкафов со старинными фолиантами.

– Как интересно, – сказала она.

А Димка вдруг широко улыбнулся и бесхитростно сказал:

– А я тебя вчера на Воробьевых горах видел. Ты что там делала?

– Я-то? Одного знакомого искала, – немного смутившись, тут же нашлась Лешка.

Миновав несколько комнат – сколько их было в квартире, Лешка так и не смогла сосчитать, – они все вошли в предпоследнюю. Навстречу им с высокого кресла поднялся седой, но совсем еще не дряхлый, подтянутый старик. Он держался так же прямо, как и Софья Яковлевна при их первой встрече, и Лешка сразу вспомнила о том, что Павел Демидович генерал.

– Элеонора… – попытался припомнить он Элино отчество, но она его перебила:

– Можно просто Эля. А это мои юные друзья, Рома и Оля, дети моей подруги, у которой я остановилась.

– Очень приятно. Спасибо, что заехали. А хотите чаю?

Ромка взглянул на Элю и, испугавшись, что она откажется, быстро уселся в кресло за небольшой столик.

– С удовольствием, – заявил он.

Эля покачала головой, посмотрела на часы, но смирилась и села тоже. Лешка последовала ее примеру.

– Дима, а где Наталья Егоровна? – крикнул Павел Демидович.

– В магазин ушла, – отозвался внук.

– Тогда, будь добр, сам сооруди нам чайку. – И церемонно обратился к Эле: – Лидочка мне вчера звонила, дала ваш телефон, вот я и позволил себе вас побеспокоить. По поводу Сонечки. Мы с ней дружны с самого детства, даже не стану говорить, сколько лет, не поверите. А виделись мы с ней в последний раз ну, наверно, с месяц назад, а потом я угодил в больницу. Она, похоже, решила от меня не отставать, – грустно пошутил старик. – Чувствовала, наверное, приближение беды, иначе бы не стала составлять завещание. А ведь собиралась жить долго-долго, Вику успеть повидать.

– И повидает, очень скоро, – с уверенностью сказала Эля.

Димка принес красивый заварочный чайничек, включил стоящий здесь же черный электрочайник, расставил чашки с блюдцами, сходил за печеньем и конфетами.

– А интересно, почему Софья Яковлевна так скудно живет? – окинув красивую старинную мебель, какой была обставлена комната хозяина, спросила Эля.

Павел Демидович поднялся с места и открыл ящик огромного письменного стола.

– Вот, – сказал он, протягивая ей сберегательную книжку. – Она отдала ее мне.

Эля открыла серую книжечку и воскликнула:

– Здесь же тысячи долларов!

– Соня попросила меня сходить в банк, заполнить книжку и держать ее у себя. Эти деньги присылала ей Лидочка.

– Но почему она из них ничего не брала? – недоуменно покачала головой Эля.

– Наверное, берегла деньги на черный день. Или откладывала Виктории в наследство. Я и сам этого не знаю. Пытался поговорить с ней на эту тему, но Соня от разговора всякий раз уклонялась. И умудрялась как-то жить на свою небольшую пенсию.

– А… о чем ее завещание? – не без волнения задал свой самый главный вопрос Ромка. – Вот эту книжку она ей, что ли, и оставила?

– И ее тоже, – ответил Павел Демидович. – Завещание тоже у меня хранится. И никакого секрета в нем нет. Все свое имущество, квартиру и антиквариат она также завещала Вике, своей внучатой племяннице.

– Какой такой антиквариат?! – не удержавшись, вскричал Ромка. – У нее же дома ничего нет! Лично я ничего такого не видел!

Павел Демидович развел руками:

– Она мне не объяснила, что имела в виду. О ее убогой мебели и говорить не стоит. Может, остались кой-какие открытки? Покойный муж Сонечки их коллекционировал.

– Был, значит, филокартистом, – с удовольствием показал свою осведомленность Ромка.

– Вот именно. Мы с ним вместе начинали их собирать, уж и не помню, что нас на это подвигло. А потом он завещал всю свою коллекцию мне, это было давно, лет тридцать тому назад. Коллекция, кстати, недорогая и интересна только одним любителям.

– Но ведь бывают, наверное, очень ценные открытки? Такие, что стоят много-премного денег? – в угоду брату предположила Лешка.

– Бывают, но у Сони таких нет. После смерти мужа она ничего не приобретала, не увлекалась этим. И потом, за ценную открытку и заплатить требовалось немало.

– А чем она увлекалась? – спросил Ромка.

– В театр ходила, читала много. Встречалась с друзьями. Чем еще могла заниматься одинокая женщина? А если хотите, то я сейчас покажу вам всех нас в далекой молодости.

Старик встал с кресла и достал из книжного шкафа старый фотоальбом в потертом коричневом переплете. Он быстро пролистал всех своих родственников и знакомых и сразу нашел большой снимок, где на Красной площади, на фоне собора Василия Блаженного была запечатлена небольшая группа молодых людей.

– Этой фотографии лет пятьдесят. Вот это – я, – указал он на стройного черноволосого молодого человека в военной форме с офицерской фуражкой в руках, – это – Сергей Филиппович, муж Софьи Яковлевны, это – один из наших друзей, а эта красавица – сама Сонечка.

Эля, Лешка и Ромка по очереди подержали в руках пожелтевший от времени черно-белый снимок. Затем Лешка взяла его снова. Софья Яковлевна и вправду в молодости была хороша собой. Ее белокурые волосы были приподняты надо лбом, как у актрисы Серовой в одном из старых военных фильмов. Она смотрела со снимка широко открытыми огромными глазами, над которыми выделялись высокие брови. И мода тех лет ничуть не затушевывала ее обаяния, а даже его подчеркивала. Лешке понравилось ее платье из легкого материала в цветочек с высокими плечиками и маленькими пуговичками. А шею Софьи Яковлевны украшало красивое ожерелье из каких-то темных камней, серьги были ему в тон.

Ромка тоже обратил внимание на ожерелье.