Найди своего принца! Большая книга историй о любви для девочек - Щеглова Ирина Владимировна. Страница 22

Наконец после долгих и шумных пожеланий счастливого пути, поцелуев, объятий и полушутливых наставлений мне удалось выпроводить друзей из вагона.

Поезд тронулся, но они продолжали идти рядом с моим окном, махали руками и бесконечно фотографировали на свои телефоны. Состав быстро набрал скорость, платформа с ребятами осталась позади. Впереди меня ждал Питер.

Чтобы избежать нудной беседы с соседкой, которая уже с любопытством посматривала на меня маленькими проницательными глазками, готовая при первой возможности засыпать меня вопросами и разговорами на тему: «Ну и молодежь нынче пошла!», я вышла в коридор. Как только проводница, недовольно бурча, собрала наши билеты и раздала пакеты с постельными принадлежностями, я сбежала в туалет. Вернувшись оттуда, уже переодетая, я поспешно легла на свою полку и отвернулась к стене.

Честно говоря, я надеялась быстро уснуть под равномерный стук колес и покачивание вагона. Но сон не шел, ворчала и ворочалась недовольная старушка, кто-то ходил по коридору, громко говорили в соседнем купе. Чтобы как-то себя развлечь, я стала вспоминать своих друзей, сестру, маму, бабулю. Почему-то в голову лезли все больше не очень приятные воспоминания: темный подъезд, мы с Костей ждем Дашку, которая вот уже минут пятнадцать целуется на улице с Димой. Костя очень зол, он говорит о немедленной расправе над предательницей и стукачкой. Мне приходится урезонивать его, я напоминаю, что слухи есть слухи, мало ли что сболтнула одна подружка про другую. Я напоминаю ему, что он только что вышел из тюрьмы и что теперь снова попасть туда ничего не стоит. Так мы препираемся довольно долго. Но потом дверь подъезда распахивается, на мгновение становится чуть светлее от уличного фонаря, я вижу Дашкин силуэт. Я знаю, что это она. Я подхожу к ней совсем близко, здороваюсь… Я помню ее страх, я буквально чувствовала его. Интересно, что она подумала тогда? Что ее подстерег маньяк? Правда, надо отдать ей должное, она быстро пришла в себя, как только узнала меня, сразу успокоилась. Если человек виноват, он не будет так спокоен, это уж точно! С другой стороны, откуда мне было знать, ведь мы не общались несколько лет, виделись только изредка, едва кивали друг другу при встрече. Дашкины родители запретили ей дружить со мной. Давняя история. Нам, девчонкам, тогда лет по двенадцать было, и мы очень гордились тем, что допущены во «взрослую» компанию. Компания собиралась в старой беседке на нашем дворе. Косте было лет пятнадцать-шестнадцать, а были парни и постарше… А потом как-то так случилось, компания перестала собираться, мы все больше сидели дома, Лизка часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку. Оказалось, Костя вместе со всеми угодил в очень неприятную историю: кого-то они ограбили, их поймали, а потом выяснилось, что за ними тянется длинный хвост всяких делишек. По ночам они «разували» машины, воровали по мелочи и не очень по мелочи… Вот такие дела.

Короче говоря, Дашка перестала приходить к нам во двор. Жила своей жизнью, у нее были подруги и друзья, продвинутая школа, другие интересы, одним словом. Постепенно и я забыла о ней.

И вот в Дашкином классе появляется новичок. Зовут Дима, весь такой гламурный-гламурный. Как же, уже снимается в рекламных роликах, ходит в театральную студию, был за границей на гастролях.

Все девчонки сразу находят его необыкновенным, начинают за ним бегать, и одна из его пассий, Светка, сказала нам с Костей, что это Дашка тогда подставила всех и, мол, из-за нее Костя попал в тюрьму.

Я не поверила. Но надо было видеть, как завелся Костик! Я с ним пошла тогда, чтобы он не натворил непоправимого. И все-таки не удержала бы его. Нам повезло: Дашкин отец выглянул на лестницу, нам пришлось линять, а Дашка пошла домой, но не призналась отцу, что ей угрожали. Когда мы в ту ночь говорили с Костиком, я решила: если Дашка действительно стукачка, по словам Светки, то это станет понятно очень скоро. Ведь в этом случае она наябедничает родителям, а те побегут разбираться. Но прошел целый день, вместо родителей прибежала Светка и, рыдая, поведала нам, что все наврала о подруге. А потом и Дашка явилась, наплевав на родительский запрет. Выходит, нет худа без добра. С тех пор мы почти не расстаемся, и жизнь моя изменилась до неузнаваемости благодаря друзьям.

Я не заметила, как задремала. Меня разбудил громкий стук в дверь и крики проводницы. Мы подъезжали.

Глава 4

Лиза, брат – вот это да…

От вокзала до бабулиного дома, где теперь жила моя сестрица, рукой подать. Пара остановок на троллейбусе по Невскому, потом свернуть во двор-колодец, и – я на месте. Было еще по-утреннему сумеречно, эхо гулкого мрачного подъезда отразило звук моих шагов. Странное чувство охватывает меня, когда я бываю в Питере: я словно вдыхаю запах времени, мне кажется, что город буквально пропитан им, что-то есть в нем такое утонченно-болезненное. Это, наверное, та самая память. Хотя город сравнительно молод, но он уже столько пережил, что другому хватило бы на несколько тысячелетий.

Я позвонила на втором этаже у недавно окрашенной двери. Ждала, прислушиваясь к звукам подъезда. Наконец Лизка соизволила подойти и спросить сонным голосом:

– Кто там?

– Свои, – ответила я.

– А, Марго! – воскликнула сестра, громыхнул замок, упала цепочка. – Входи! – Я увидела ее заспанное лицо, всклоченные волосы, короткую футболку, видимо, исполняющую роль ночной рубашки.

Мы расцеловались.

Я огляделась и пришла в полный восторг:

– Просто достоевщина какая-то!

Лизка обрадовалась:

– Классно, правда?!

Мы стояли в почти пустом полутемном коридоре, задрав головы. Потолок был так высок, что почти терялся, казался размытым и нереальным. Старые, рассохшиеся половицы потрескивали под ногами, но они были из настоящего дерева, пусть даже с облезшей краской, но все равно мне казалось, что я прямо с ходу очутилась где-то в девятнадцатом веке, и, если бы не Лизка в своей дурацкой футболке, ощущение было бы абсолютно реальным.

Ах, как давно я не была в этой квартире! Я совсем позабыла и эти стены, и этот полумрак запутанных коридоров… Она вспоминалась мне очень смутно, как картинки из давнего сна…

– Проходи же, – Лизка нетерпеливо потянула меня за рукав куртки, – погоди, я тебе тапки выдам, пол холодный.

– А Даша где? – спросила я.

– Спит еще.

Каким-то сложным путем Лизка провела меня на кухню. Здесь ощущение времени немного вернулось в норму. Все-таки холодильников в девятнадцатом веке не было.

Я опустилась на стул. Лизка поставила турку на плиту. Она любительница кофе и поит им всех.

Быстренько соорудив несколько бутербродов, сестра разлила кофе в чашки и уселась напротив.

– Как я рада, что ты приехала, – сказала Лизка.

– Как ты живешь?

– Да отлично все! – Она отмахнулась от вопроса, как от мухи. – У тебя все наладилось?

– В общем, да.

Я отхлебнула горячий кофе и внимательно посмотрела на сестру. Мы мало похожи с ней. Бабуля утверждает, что я – вылитая прабабушка Ольга. Судя по старым фотографиям, в нас действительно есть что-то общее. У меня темные волосы, почти черные, довольно смуглая кожа, я выше Лизки, несмотря на то что она старше. Лизка же – вся в отца, светловолосая, белокожая, подвижная, ни минуты не усидит на месте. Вот и сейчас не может спокойно разговаривать, все время вскакивает, зачем-то открывает холодильник, закрывает, смотрит в окно, хватается за чашку. У меня от нее в глазах рябит.

– Сядь, – прошу я.

Она усаживается, подпирает подбородок кулачками, смотрит.

– Марго, я виновата перед вами, – говорит она, а голос жалобный, чтобы я пожалела и простила.

– Расслабься…

– Значит, ты не злишься? – радуется сестра.

– Не вижу смысла.

– И правильно! – кивает она. – Я тебя очень-очень рада видеть! Но я бы хотела объяснить тебе кое-что.

– Лиза, не надо оправдываться, – прошу я.

– Все не так просто, как тебе кажется. – Она замирает и смотрит мне прямо в глаза.