У птенцов подрастают крылья - Скребицкий Георгий Алексеевич. Страница 36

— Отлично придумал! — одобрил Толя.

Мне тоже такая картина очень понравилась. Я только боялся, как бы тот, кто за сценой будет управлять варениками, не запутался бы в нитках. Вдруг вареник выскочит да повиснет в воздухе, придется тогда самому Пацюку за ним скакать.

Но Лева успокоил меня:

— Уж этого не бойся. Управлять варениками я сам буду. Мы дома часто теневой театр устраиваем, с паяцами на ниточках. Они у нас так лихо пляшут! И никогда ничего не путается. Поаккуратней сделай, вот и все.

Кроме этой картины, вернее, сценки, мы других картин никак не могли придумать.

— А почему обязательно картины? — вдруг спросил Лева. — Давайте лучше просто сценки поставим. Ну, хоть Чичиков у Ноздрева, как они в шашки там играют.

— Верно! — поддержал Толя. — Я буду Ноздрев. Уж так загримируюсь — животики надорвете.

Роль Чичикова дали мне. На этом и покончили. А чтобы не откладывать дело в долгий ящик, решили тут же попробовать прорепетировать первый номер с варениками. Сбегали к знакомому портному, благо он жил недалеко, попросили у него катушку черных ниток, обещали завтра же вернуть за эту совсем новую. Ну, а пустых катушек у него оказалось пропасть. Он охотно их дал. Вот и вся техника.

Вернувшись в училище, тут же в классе для пробы натянули от окна к печке веревку, на ней крутились нанизанные, как бусы, три пустые катушки.

Через каждую катушку перекинули по нитке, а к концу ниток прикрепили по куску мягкого хлеба. Для этого Толя пожертвовал захваченным из дома завтраком. К этим же хлебным «вареникам» прикрепили еще по две нитки. Их, как вожжи, перекинули через плечи Толи. Он уселся на пол, изображая Пацюка. Вареники положили в какую-то коробку, — пусть она изображает миску.

Лева встал в сторонке, взял в руки нитки.

Приготовились, начали! — скомандовал он и ловко дернул одну из ниток. При этом вареник, как живой, выскочил из коробки и затанцевал в воздухе.

Толя поманил его пальцем.

Лева потянул за нитяные вожжи, и вареник, приплясывая в воздухе, поскакал к Толе. Тот подался навстречу. Лева ловко направил вареник, и он вскочил Толе прямо в рот. Толя-Пацюк с аппетитом сжевал его, а нитку незаметно отбросил.

И второй вареник так же удачно закончил свое путешествие во рту Пацюка.

— Ловко! — воскликнул Толя, дожевывая хлеб. — Номер выйдет что надо!

Мы тут же сбегали в школьную библиотеку, порылись в ней, достали Гоголя «Мертвые души» и переписали сцену «Чичиков у Ноздрева». Роли уже заранее мы распределили между собой: я — Чичиков, Толя — Ноздрев.

Домой я пришел очень довольный.

— Ну, какие занятия у вас сегодня были? — спросила мама.

— Да по искусству и по литературе.

— По искусству? Это, наверное, очень интересно?

— Да, очень. Нам учитель про разных художников рассказывал, показывал их картины.

— А по литературе что?

— Так, Гоголя немножко повторяли, — уклончиво ответил я.

— И на дом что-нибудь задали?

— Немножко. — И я показал тетрадку с ролью Чичикова.

— Ну, слава богу, кажется, все налаживается, — успокоилась мама, — а то я сегодня уж совсем собралась к Елизавете Александровне зайти.

— Нет, нет, не нужно, — поспешно ответил я, — школа прекрасная, лучше и не придумаешь!

В это время пришел Сережа. Он тоже расхваливал новую школу. Сегодня у них были очень интересные занятия по слесарному делу и урок по астрономии. Николай Николаевич рассказывал про Солнечную систему. Очень интересно рассказывал.

— Ну и прекрасно, — облегченно вздохнула мама.

С ГОНЧИМИ

Незаметно промелькнула первая школьная неделя. Вот уж завтра и воскресенье. Накануне вечером я побежал к Мише. Ведь завтра утром он собирается на охоту с гончими и меня с Сережей тоже берет с собой. На этой охоте я не был еще ни разу, но зато сколько рассказов я слышал о ней и от Михалыча, и от Василия Андреевича Соколова, и от Миши с Колей.

Сколько я мечтал о том счастливом дне, когда сам с настоящим двуствольным ружьем и с гончими собаками пойду охотиться на зайцев и на лисиц! И вот наконец я дожил до этого дня.

У Миши в гостях, кроме Коли, сидел еще парикмахер Копаев. Он тоже был страстным гончатником и тоже собирался завтра вместе с нами на охоту. Мы обсудили все подробно: где сбор, когда выходить и куда идти. Решили собраться всем у Миши в шесть часов утра, идти через речку в ближайший лесок Перлочинку, оттуда полями в Овечкинские вершины и дальше — в Богатый лог. Маршрут был намечен, время и место сбора уточнено, оставалось только ждать завтрашнего утра. Вернувшись домой, я увидел, что Сережи нет.

— Недавно ушел с товарищами погулять, — сказала мама.

Я был возмущен. Какое же может быть гулянье, когда завтра идти на охоту! Нужно как следует подготовиться: проверить ружье, патроны, просмотреть охотничью одежду… А он гулять ушел! Михалыч вполне разделял мое негодование.

— Очень легкомысленный молодой человек, — сказал он.

Сам Михалыч с гончими охотился редко.

Не люблю, братец, с чужими собаками ходить, — пояснил он. — Вот заведем своих — тогда дело совсем другое будет. Когда захотим, времечко выберем и в лесок — зайчишек попугать.

— А когда же мы своих заведем? — заинтересовался я. — Ружья теперь у всех есть, дело только за собаками.

— Это верно, — согласился Михалыч. — Нужно будет подыскивать.

Я пересмотрел все свои охотничьи доспехи, всё привел в боевую готовность и решил пораньше лечь спать. Будильник поставил на полшестого.

Только собрался ложиться, глядь — Сережа явился. Я сразу на него налетел:

— Ты что ж это думаешь?

— А что? — невинно поинтересовался он.

— Да ты собираешься завтра на охоту или нет?

— Конечно, собираюсь.

— Так почему же ты ничего не приготовил?

— Потому что и готовить нечего. Ружье вон висит, патроны у меня есть, только взять из передней сапоги да куртку. Что ж еще собирать?

Сережа был прав: готовить действительно оказалось нечего. Прав, да не совсем. Он упустил самое главное — сладость предвкушения охоты; ведь охотничьи сборы: осмотр ружья, укладывание в патронташ патронов, смазывание охотничьих сапог — все это, конечно, можно сделать в десять — пятнадцать минут; конечно, можно, но лучше растянуть на целый вечер. Собираться на охоту, заранее предвкушать ее прелесть — все это, пожалуй, не хуже самой охоты. Так зачем же торопиться, делать все наспех, лишь бы к сроку поспеть? А вот Сережа и не понял самой сути, самой прелести этого дела. И к Мише не сходил, не знает даже, куда мы отправимся. «Какой же он после этого охотник?» — подумал я.

Сережа, видно, обо всем этом вовсе не думал. Он мигом собрал все, что нужно, разделся и нырнул под одеяло.

— Давай спать, — весело сказал он, — а то завтра, верно, до света встанем.

«Даже не знает, во сколько сбор», — опять подумал я.

Но Сережа уже спал крепким сном. А я никак не мог заснуть, все ворочался с боку на бок. Так бывало со мной каждый раз перед рыбалкой или перед охотой.

И, как всегда, кажется, только-только уснул — вдруг пронзительно-резко зазвонил будильник. Я вскочил, нашел спички, зажег лампу.

— Куда в такую рань? — недовольно проворчал Сережа. — За окном темень, ночь на дворе…

— Ну спи, если хочешь. Через полчаса, ровно в шесть, сбор у Миши. Опоздаем — уйдут без нас. — И я начал быстро одеваться.

— Вот полуночники-то… — ворчал Сережа, но тоже сразу же сел на кровати и взялся за одежду.

Мы выпили в столовой по стакану молока, взяли в карманы по огромному бутерброду, которые еще с вечера приготовила нам мама, и вышли на улицу.

Была еще ночь, темная, влажная. Именно такая, как должна быть в начале осени. Весь городок спал, только кое-где в окнах краснел огонек — видно, хозяйки затапливали печь.

Откуда-то приятно запахло свежим печеным хлебом.

Мы быстро прошли по темной улице и подошли к Мишиному дому. На лавочке в полном охотничьем облачении уже сидели Миша и Копаев.