Красные лошади (сборник) - Погодин Радий Петрович. Страница 15
Пестряков Валерий остался у доски приказов и объявлений уговаривать Шарика, а Гришка пошёл по деревне. Он размышлял над той простой мыслью и почему-то девочку Лизу жалел. Представлялась ему девочка Лиза, с носом, так высоко задранным, словно она хочет проклюнуть небо. Но ведь небо иллюзия, просто-напросто оптическая синева.
Здравствуйте, Григорий Я, Григорий, домой вернулся.
От неожиданности Гришка вздрогнул, голову поднял на ветке воробей сидит нахохлившийся, Аполлон Мухолов.
Здравствуйте! закричал Гришка. Вы в отпуск?
А вы, как я вижу, стали шутником, сказал воробей Аполлон Мухолов. И пожалуйста. И на здоровье.
Что случилось?
И не спрашивайте!
А когда они помолчали немного, не мешая друг другу вопросами, Аполлон Мухолов сказал:
Разбита мечта.
Вы поссорились с чайкой?
Нет. Я улетел тихо.
Но, надеюсь, вас теперь можно называть моряком?
Аполлон Мухолов кинул на Гришу несколько быстрых булавчатых взглядов.
Нет. Моряка из меня не вышло. Хотя, если быть справедливым, морских воробьёв нет в природе. Морские птицы питаются рыбой. У меня от неё изжога и дурной запах во рту А волны! Вы видели волны?
Нет ещё, честно сознался Гришка. Крупных волн я ещё не видел.
А ветер! Бешеный ветер, и спрятаться негде. Весьма неприятное и постыдное чувство неуправляемость. Тебя куда-то несёт, а ты не можешь противостоять и бороться Конечно, справедливости ради, нужно отметить, что тамошние береговые воробьи приноровились. Они умеют предчувствовать ветер и научились скрываться вовремя. А в затишье, когда тепло и безопасно, они купаются в море на мелком месте. Вы бы видели, какими они тогда становятся гордыми и надменными, прямо микробакланы. Но с моей отвагой на море невозможно. Последний раз я утомился, летая, как буревестник, над морем, там, где волны, сел на плавающий предмет, и что вы думаете? этот предмет оказался уткой-нырком, которая сунула голову в воду и высматривала добычу. Она её высмотрела и нырнула. Не кривя душой, я скажу я испугался. Вы бы не испугались, оказавшись в открытом море? К тому же, как вы, наверное, догадались, я не умею плавать.
Вас спасли пограничники? спросил Гришка.
Аполлон Мухолов посмотрел на него с укоризной.
Шутки тут неуместны. Меня спасла моя чайка И это ужасно. Я потерял престиж. И я решил уйти тихо. Аполлон Мухолов нахохлился. Именно в тот трагический момент в моих суждениях появились ирония и сарказм. Надеюсь, вы это заметили?.. Любовь, Григорий, дело ответственное. Нужно быть всегда на высоте и не выглядеть мокрой курицей. Ах, какое это сложное дело любовь!
Придя домой, Гришка спросил прямо:
Дядя Федя, любовь сложное дело?
Смотря как посмотреть. Если любовь, так любовь. А если нет её, тогда сложное дело дядя Федя оживился, воскликнул вдруг: Вот оно! Полез на печку и, достав оттуда пишущую машинку, сказал: Мемуары писать старикашечье дело. А я ещё молодец займусь поэтическим творчеством. Я в себе силы чувствую прилив.
Дядя Федя принялся шагать по избе, размахивая руками, дёргая головой. Потом набросился на пишущую машинку и зафиксировал:
Она была красивая, как сон,
Как воздух сна,
Как сна очарование.
В неё влюбивши был весь первый эскадрон.
И резкий фокус расставанья.
И чуждый стук копыт
Это про что? шёпотом спросил Гришка.
Про любовь. Разве про что другое пишут стихами?
А фокус какой был?
Дядя Федя глянул на Гришку и глаза прикрыл, словно Гришкины щёки с ярким румянцем от витаминов ослепили его.
Фокус в оптическом смысле. Очень резкий был фокус Её махновцы казнили. Они её связанную затоптали конями
Когда дядя Федя руку от лица отнял, то увидел Гришка в его глазах сырой блеск.
Да сказал дядя Федя. И голова его опустилась к столу. И ещё опустилась И
Видать, шрамы от многочисленных ран, а также ожогов, ушибов и вывихов в некоторых случаях сдерживаться не помогают. Даже наоборот.
Ночью Гришка спал плохо, ворочался. Всё слышался ему тот чуждый стук копыт. Под утро он крепко уснул и заспался.
Открыл глаза у окна дядя Федя. Фуражка-капитанка на нём, китель с орденами и морские брюки, но босиком наверно, ботинки парадные куда-то засунул и не найдёт.
Письмо от Пашки пришло. Испытания проходят успешно, сказал дядя Федя торжественным голосом.
Гришка вскочил, глаза ополоснул.
Кто испытывал? Дядя Вася?
Васька сбежал после второго прогона. Заскучал. Языком чесать ему запретили, на гармонии играть нельзя. Игра на гармонии аппаратуру разлаживает. Не понимает аппаратура, где настоящие переживания, где от музыки. Устроился Васька в молодёжный клуб Романтики гардеробщиком. Там ему болтать будет с кем Дядя Федя оглядел Гришку с придирчивым одобрением. Пашка спрашивает, как твоя становая ось? Зовёт в Москву на нетрясучем транспорте прокатиться.
Гришка перебил дядю Федю повторным нетерпеливым вопросом:
Так кто же испытывал?
Пашка сам. И ещё один человек Наш командир, товарищ Гуляев.
Гришка остановился посередине избы и отчётливо ощутил, что становая ось за эти дни у него покрепчала.
Ух ты прошептал он.
За завтраком, попивая чай с молоком, Гришка воображал нетрясучий транспорт шарообразной формы и себя машинистом. Бурное море вообразил, в котором Аполлон Мухолов тонет, и, чтобы не засмеяться, закашлялся.
Знаю, проворчал дядя Федя. Некоторые внуки воображают, что до всех тонкостей и глубин они своим умом дошли. Возмутительное самомнение! Я спрашиваю: что они понимают в жизни? И отвечаю на этот вопрос категорически: мало чего они понимают. Дядя Федя запил эту длинную тираду чаем и спросил как бы исподволь: Ну и как же мы в этом наступившем дне будем жить?
Нормально, ответил Гришка. А то как же?
Да, сказал дядя Федя. У некоторых внуков развивается заносчивый стиль в разговоре.
Правда в дяди Фединых словах была, Гришка покраснел. Но тут, не постучав, поскольку дверь была нараспашку, вошёл Пестряков Валерий.
Очень хмурый.
Очень угрюмый.
Весьма озабоченный.
Вошёл и сказал:
Фёдор Иванович, отдайте обратно.
Или вот некоторые, проворчал дядя Федя. Входят в дом без стука и не здороваются. Где уважение?.. Я вот, к примеру, создал передовую бригаду из дачного населения, научил её колхозной работе на сенокосе, так научил, что они теперь без меня управляются, и не горжусь этим. Сейчас я чувствую в себе прилив сил, чтобы заняться изобразительным творчеством, и носа не задираю. Гришка, неси рубанок, я буду подрамник мастерить.
Фёдор Иванович, снова сказал Пестряков Валерий. Отдайте обратно, будьте добры.
Что отдать? Что ты ко мне пристал?
Удивление моё отдайте.
Мы с тобой поменялись? Поменялись. Ты сам настаивал? Сам. Я ему удар без промаха подарить хотел, а он настоял поменяемся.
Теперь разменяемся.
Удивляюсь, сказал дядя Федя. Это нехорошо, Валерий. Через мой удар без промаха в широком смысле ты знаменитым Пестряковым стал. Своего добился, а теперь обратно? Что ты на это скажешь?
Гришка и без удара знаменитый, проворчал Пестряков Валерий. Что, думаете, я слепой? И жить ему не скучно А мне хоть плачь У меня такое мнение, что я сам собой преданный и теперь уже я это не я. А Гришка, он есть как есть, да ещё с прибавкой.
Гришка проворчал дядя Федя. Гришка другое дело Гришка, неси молоток и пилу-ножовку.
Лоб у Пестрякова Валерия сморщился, коротко стриженные волосы засверкали, как металлические.
Вот я и говорю, сказал он. Шарик со мной без удивления не хочет в лесной поход идти.
Дядя Федя метнулся через комнату к двери, потом к окну метнулся, потом к печке. Потом остановился посередине избы.
Ну, ты злодей, Пестряков! Трудно старому человеку без удивления, печально. К примеру, лечу я на самолёте. Знаю законы знаю, отчего самолёт в воздухе держится. С инженерами знаком, даже академику этого дела Пашке старинный товарищ. И всё равно удивляюсь. Как не падаем? Столько железа, столько народа. И хорошо мне от этого удивления. И на всех я смотрю ласково. Может, я ещё об этом музыку сочиню. Или вот транзистор у девушки Тани. Что в нём? Ни шнура нет, ни лампочек, ни солидности. А звучит. Подумаю жуть. В любом месте природы включи а там мысль человеческая бьётся. И я везде вместе со всеми. Гришка вот Дядя Федя глянул на Гришку, словно впервые его увидел, и поразился: Сила в нём небольшая, становая ось пока тонкая, образование, прямо скажем, дошкольное. Что в нём? Весьма удивительно. Весьма