Клуб Колумбов - Бианки Виталий Валентинович. Страница 11

— Как прикажете докладывать, — улыбаясь спросил Анд, — по-научному или по-простецки?

— Ясно, по-научному, — важно заявил толстяк Паф. — Не маленькие.

— Хорошо, — согласился Анд и стал читать по бумажке. — Вот из Большой Энциклопедии: «Карстовые явления — это явления в растворимых водой горных породах и связанные с химическим процессом растворения последних. Выражаются в комплексе специфических поверхностных и глубинных форм и своеобразии свойств речной и озерной сети и циркуляции подземных вод». Понятно?

— Я маленькая, — сказала Ми. — Мне непонятно. Объясните мне, пожалуйста, без «последних» и «специфических комплексов».

И Ми ласково подмигнула Саге, слушавшему с расстроенным видом, мучительно наморщив лоб и нос: он старался и ничего не мог понять.

— Дай я, — сейчас же вызвался Вовк. — Попросту говоря, Си была права: подземный ход, в котором ночевали ребята, прорыл водяной, чтобы ходить в гости к другому водяному. Прорыло эту нору озеро Прорва в известковых отложениях под почвой, и, когда уровень воды в глубоком озере Карабожья понизился, связанное с ним теперь озеро Прорва ушло в него через эту нору. Здесь — закон о сообщающихся сосудах, — помните по физике? Вот я нарочно начертил. Из всех мелких, как тарелки, озёрец — Прорвы, Ямного, — связанных с большим озером Карабожья, глубоким, как миска, ушла вода. Вот тут это всё видно. Теперь тебе понятно, Сага?

— Как утро! — сказал Сага, вместе с Ми рассматривая чертёж Вовка. А художница Си тут же нарисовала карандашом тарелки и миску, связанные друг с другом резиновой трубкой-кишкой, и тоже всем показала.

— Кой-где, — продолжал Вовк, — вода неожиданно промывает сверху провалы и карстовые подземные ходы, образует воронки, колодцы, поноры. В такой понор и ахнули Колк, Ми и Си. В своём роде ловушка, «волчья яма» для лягушек, змей, жаб, зайцев и другого зверья. Они скользят вниз, а выбраться из подземелья по склизким отвесным глинистым стенкам понора не могут — и гибнут там.

— Значит, это всё-таки был волк! — воскликнула Си. — Эти ужасные, светящиеся фосфорическим зелёно-красным огнём, такие зловещие глаза! Почему же он не набросился на нас?

— Наверно потому, что он был лисицей, — спокойно сказал Анд. — Коллега Вовк больше полагался на рассказы нашего старожила Ванятки, и многое в его объяснении того… не совсем соответствует действительности. Так, «командует», как писал Ванятка, уходом и приходом «тарелок» вроде нашей Прорвы совсем не «миска» Карабожья; совсем не ему, как говорят новгородцы, «подсудна» Прорва и другие карстовые озёра. Пропускная способность карстовых ходов далеко не такая, как у сообщающихся сосудов прибора в физическом кабинете. Основная причина больших колебаний уровней карстовых озёр в колебаниях уровня подземных вод в прилежащих известняковых массивах.

— Вот те раз! — не выдержал Сага.

— Да, — продолжал Анд. — И ещё должен вам сказать, что карстовые поноры и воронки в наших краях никогда не бывают так велики, чтобы в них могли провалиться один за другим четверо колумбов. Лягушке в них залезть, но не лисе.

— Ещё чего! — рассердился Вовк. — Скажи уж, что мы никуда не проваливались и вы ниоткуда нас не вытаскивали.

— Тащили, — сказал Анд. — Но, по наведённым мной справкам, совсем не водяные прорыли этот подземный ход, а молодые люди, вроде нас с вами. Найдя среди дремучего леса понор — такой узкий, что в него можно было только руку просунуть до плеча, а голова не входила, — парни из деревни Дьяковищи решили, что это одно из мест, где новгородцы — их предки — зарыли клад во времена татарского нашествия. И вырыли здоровую яму и ходы из неё в одну и другую сторону, — по направлению карстового канальца. Но скоро убедились, что поиски их тщетны, и бросили рыть. Это было много лет назад, — и края ямы обвалились, стали отвесными. Вот и образовалась настоящая ловушка, вроде ловчей ямы, куда попались не только неосмотрительные наши юнесты, но даже такой хитрый зверь, как лисица.

— Итак, — задумчиво подвела итоги Ми, — наше страшное летнее приключение-загадку можно считать объясненным целиком и полностью. В ту ночь мы погрузились в геологическое прошлое Земли Неведомой. А я — единственная в этом приключении пострадавшая — очень рада, что моя нога первой ступила на землю этой Преисподней Америки.

— Ванятка, — сообщил Лав, — сводил нас к девяностолетней бабке Фишке, уроженке озера Ямного. Лет было восемьдесят назад, — помнит она, — однажды ушло Ямное озеро среди зимы. Вот была картина! Фишка была тогда девочкой. Она пошла с вёдрами за водой, — а воды нет! Спустилась в прорубь — там волшебный дворец — серебряная крыша холодным огнём горит, переливается. Быстрые рыбки там по дну бегают: есть всё-таки немножко воды в лужах. Подводное царство — как в сказке! Вот красота!

— А как ты нашёл новгородский лес? — спросила Си. — Похож на осенние твои уральские леса?

— Точь-в-точь такой же! То же пушкинское «очей очарованье»! Глядя на здешний лес осенью, я вспомнил многоцветный наш урман.

— Сочинил про него что-нибудь?

— Вот что сочинил. — И Лав прочёл:

Месяц восьмой

Пришло время посмотреть, что сделано колумбами за лето. Первыми на собрании Клуба отчитывались орнитологи.

— Всем пятерым, — докладывал Анд, — то есть Таль-Тину, Ре, Ми, Колку и мне, удалось установить пребывание в Земле Неведомой ста пятидесяти одного вида птиц, или, как мы их называем, крылато-пернатых племён.

— Ух ты! — вырвалось у Старого Морского Волка. — Мы и малой части того не наберём наших млекопитов!

— И это совсем не так много, — продолжал Анд. — В сводке русского учёного, заведующего Орнитологическим отделением Зоологического музея Академии наук — Валентина Львовича Бианки — «Наши сведения о птицах Новгородской губернии» — теперь области — насчитывается двести шестнадцать видов. Надо исключить из них семь совершенно случайно залётных к нам птиц — вроде чёрной казарки или белощёкой крачки. Исключить девять только на зиму прилетающих к нам птиц — вроде полярной совы или снежных и лапландских подорожников, которых летом мы никак не могли увидать. Да несколько десятков пролётных через нашу область видов, которых на нашей маленькой Земле Неведомой мы могли разве случайно увидать. Тогда выйдет, пожалуй, что мы основательно познакомились с крылато-пернатым населением нашей Америки. Ручаюсь, что ни один местный старожил понятия не имеет, сколько разных птиц водится в его крае, из чего состоит его дикое птичье хозяйство. А мы обследовали его и записали все племена в инвентарный список.