Портфель капитана Румба (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 13

— А кто такие эти нымм… нямм… как их… лопай?

Туги объяснил, что это драконы, которые живут в глубине острова и очень редко подходят к деревне. Они похожи на зубастых ящериц, только размером с лодку и на высоких ногах.

— Я один раз видел, — шепотом сказал храбрый Утути-Коа.

Надо заметить, что драконы и правда жили тогда на Нукануке. Видимо, это были потомки доисторических ящеров. Говорят, их родственники до сих пор водятся на острове Комодо, но больше нигде на Земле теперь таких животных не осталось…

— Ты не бойся, — успокоил Туги, — нямма-лопаи ночью спят, да и вообще они от людей держатся подальше.

Но у Гвоздика все равно по коже бегали колючие шарики…

Долго шли гуськом по душным зарослям, в которых пахло сладкими соками и душистым цветком «кикито». Лианы хватали живыми щупальцами за плечи, за локти, за ноги. Твердые жесткие листья хлопали по ушам. Луна запускала в чащу тонкие прямые пальцы и, казалось, тоже хотела схватить мальчишек. Иногда насмешливо кричала в чаще ночная птица Куау.

У Гвоздика просто душа замирала и таяла — так было замечательно, страшно и любопытно…

В конце концов Туги вывел всех на обширную поляну, озаренную белой луной. Посреди поляны темнело плоское строение из каменных плит, над ним стоял шест, на шесте висело что-то вроде метлы. А вокруг торчали из травы трехметровые, вытесанные из бревен идолы. С глубокими глазницами, прямыми носами и костяными зубами, вставленными в большие круглые рты.

Мальчишки с почтением стали обходить эти скульптурные портреты предков. У подножия каждого предка лежали бананы и лепешки из муки хлебного корня. Стояла в кокосовых скорлупах вода (она блестела, будто круглые зеркальца).

Храбрый Утути-Коа остановился перед идолом, покрытым хитрой резьбой.

— Это мой прапрадедушка, великий воин Утути-Касуи Касуса-Пунга, — вполголоса, но гордо объяснил он.

— Симпатичный, — вежливо прошептал Гвоздик. Ему не хотелось чем-нибудь, даже случайно, обидеть этих таинственных жителей караи-мораи. Хоть и деревянные, а кто их знает…

— Куау-ау-ау! — опять закричала в черных джунглях ночная птица, и все присели на корточки. Потом Туги прошептал, что теперь надо «быстро-быстро делать топ-топ в заросли, потому что скоро начнется всякое ой-ой-ой…».

Они укрылись на краю караи-мораи за широкими листьями дикого банана. И тихо дышали, ожидая страшное. Гвоздик хотел спросить, видел ли кто-нибудь раньше, как танцуют под луной духи предков. Но он боялся разжать губы.

— Куау!! — раздался птичий вопль над самой головой. Кто-то пискнул от испуга. И в этот миг из каменной хижины посреди поляны выскочило странное существо — с человеческим телом, но с зубастым черепом чудовища вместо головы. Оно заплясало, высоко подбрасывая костлявые ноги, и черная ломаная тень от него заплясала еще страшнее. Потом существо завыло, растопырило руки и скачками кинулось туда, где сидели мальчишки.

— Это Иххапури! Бежим! — скомандовал Туги, и все ринулись сквозь джунгли к деревне. Лишь через несколько минут остановились на крошечной полянке, сбились в кучку. Туги посчитал всех. Запутался, посчитал опять и сказал перепуганно:

— Дюжина и один. А было дюжина и два…

— Его схватил Иххапури, — всхлипнул Чабо. — И сожрал…

Гвоздику было очень жутко, но он собрал последние крохи смелости:

— Как это сожрал? Не имеет права. Пошли обратно! Нас же много…

Но в эту минуту из черных зарослей выбрался Утути-Коа.

— Где ты там застрял?! — накинулись на него.

— Хотел посмотреть поближе на Иххапури… А он и не побежал за нами! Поплясал, повыл, а потом пошел к моему предку Утути-Касуи Касуса-Пунга, взял его лепешку и стал жрать…

— Вот поймал бы он тебя, — с облегчением сказал Туги. — И вместо лепешки…

— Пфуги, — отмахнулся Утути-Коа. — Зря улепетывали. Надо было еще посмотреть. А вы струсили.

— И я струсил, — вздохнул Гвоздик. — Значит, я не выдержал испытания?

Все наперебой закричали, что выдержал. Еще как! Ведь он до конца был вместе со всеми и даже храбро предлагал вернуться за Утути-Коа!.. А то, что все перепугались, так это понятно. Ведь на караи-мораи появился не обыкновенный дух, а страшный Иххапури, который раз в году ночует в каменном доме посреди поляны предков и караулит тех, кто случайно забрел ночью на это священное место. Чтобы слопать…

Теперь всем, кроме Утути-Коа, было неловко, что удирали так быстро и что самый маленький оказался смелее всех. Поэтому дальше шли с излишне шумным разговором и громким смехом.

И лишь на краю деревни остановились. Примолкли.

Потому что в деревне был переполох. Перекликались женщины, бегала малышня. Перед хижиной Тонги Меа-Маа горел костер. Сам король стоял тут же вместе с дядюшкой Юферсом. Оба о чем-то спрашивали старую колдунью.

Как стало известно после, дядюшка Юферс проснулся среди ночи, не увидел в шалаше племянника и поднял шум. От шума проснулась деревня. Матери мальчишек, сбежавших да караи-мораи, тоже всполошились. Разбудили его величество и Тонгу.

— Придут, никуда не денутся, — успокаивала их Тонга.

Увидев сбившихся в кучку путешественников, жители разом успокоились. Тут же разошлись по хижинам, досыпать. И его величество, зевнув, тоже отправился почивать во дворец.

— А скажите-ка, мои ненаглядные, — очень ласково начала Тонга Меа-Маа, — куда это вы ходили в такую пору, когда все дети должны баи-баи, чтобы не сердить злых духов?

Все, надув губы и опустив головы, молчали.

— Королевский барабанщик Туги! — возгласила правительница деревни. — Почему ты не отвечаешь, когда старая Тонга ждет с таким нетерпением?

— На караи-мораи, — буркнул Туги, потому что никто в королевстве Нуканука (даже сам король!) не смел говорить Тонге Меа-Маа неправду.

— А разве вы не знаете, что духи наказывают тех, кто не слушается старших? У этих детей начинают болеть животы и на ушах вырастают болячки!

— Пфуги… — еле слышно возразил королевский барабанщик.

Тонга Меа-Маа подбоченилась и сказала:

— Баха-какава.

Гвоздик понял: «Иди сюда, радость моя ненаглядная…»

Туги надулся пуще прежнего и пошел. Тетушка Тонга погрозила ему пальцем, взяла «ненаглядную радость» под мышку, подняла на нем коротенький подол мочальной юбки и вляпала звонкий, как пистолетный выстрел, шлепок. Потом отпустила. Туги упал на четвереньки, отбежал так шагов на пять, вскочил, вытер под носом и пробубнил:

— Буу-фига… — Это переводится примерно так: «Ну и подумаешь, делов-то…»

— Биба! — деловито велела тетушка Тонга. То есть «следующий». И следующий, почесываясь, пошел… А остальные без лишних слов, только с тихими вздохами, встали в послушную очередь. И Гвоздик смущенно посопел и встал тоже. Куда деваться-то! Если сбежишь, получится совершенно не по-товарищески. И к тому же кто знает, может быть, это была заключительная часть испытания, чтобы стать настоящим «мумги-нука-нука»… Он успел встать даже не последним, а в середине очереди. А когда хитрый и верткий Таи-Кикина сунулся вперед, чтобы скорее избавиться от неприятностей, Гвоздик сказал:

— Куда лезешь? Ты тут не стоял, занимай в хвосте…

Получившие шлепок пританцовывали и облегченно хихикали. Считалось, что теперь они прошены и злые духи им больше не грозят. Наравне со всеми Гвоздик получил звонкое прощение и тоже заприплясывал. Тетушка Тонга грозила ему пальцем, но глаза у нее были не сердитые.

Оказалось, что дядюшка находился неподалеку. Теперь, когда все кончилось благополучно, он был настроен благодушно и, похохатывая, сказал Гвоздику:

— Можно считать, что тебя посвятили в рыцари. Ведь это была рука королевской сестры, то есть великой герцогини.

Обидно только, что «посвящение в рыцари» видела ехидная Цыца-ига. Она выглядывала из-за пальмы, строила рожи и радовалась.

— Девчонки на всей Земле одинаковы. Я думаю, это она про нас наябедничала, — сказал Гвоздик приятелю Туги (он еще не знал, что тревогу поднял дядюшка).

— Завтра ночью я подсуну ей на циновку сушеного хаки-кусаи, — пообещал Туги.