Потерялась девочка - Демыкина Галина Александровна. Страница 11
Когда работа была кончена, Зоя, держась за ветку, вылезла из ямы, а ветку отвела в другую сторону. И тогда только огляделась. Воздух был розоватый, иногда набегали другие цвета — лиловый, синий, оранжевый, — но сменялись они не резко. Издалека долетала музыка, и Зоя узнала мелодию: ее играла Рыжая Пурзя в день карнавала. Значит, Рыженькая сменила Дедушку Музыканта. Но долго ли они так выдержат?
И Зоя заторопилась. Она бросила на дно ямы всю еду: яблоко, грушу и пирог. Кушай, Любочка! Любочка спрыгнет, а вылезти не сможет. Вот и весь разговор!
Но это еще не все. Потому что сколько бы Люба не сидела на дне ямы хоть сто лет, — Белый Цветок от этого не оживет. А как оживить его, не знают ни пурзи, ни сам Дедушка Музыкант. А Зоя… Зоя попробует.
Глава 16
Попытка
«Нас привел сюда пан Художник. И нас, и все, что ты видишь вокруг», сказал как-то Желтый Пурзя.
«Художник живет в своих картинах», — говорила мама.
«И в этой?» — спросила тогда Зоя.
«Конечно».
А вечером, при задернутых шторах, Зоя сама видела, отлично видела, в правом углу картины — вероятно, очень далеко — белел дом. Издалека он казался игрушечным. Одно окошко его светилось.
Зоя захлопала в ладоши.
— Ослик! — позвала она. И знала, что Ослик придет, потому что теперь был ее день, хотя никакой палочки на ней не было Просто сегодня она была сильнее всех остальных.
И верно: в кустах зашуршало, потом послышался треск и стук копыт, и на поляну вышел Серый Ослик. Он поглядел знакомо и потянулся к Зое доверчивой мордой.
— Помоги мне, Ослик, — попросила она. — Помоги мне перебраться на тот берег. Ведь я не умею прыгать, как пурзи, и не умею плавать.
Ослик потерся боком о Зоин бок. Может он и не понимал слов, но Зоя знала, что он доверяет ей. Зоя забралась к нему на спину, он припал на задние ноги, прыгнул и легко понесся над рекой. Зоя даже не думала, что он умеет так отлично прыгать!
И почему она вообразила, будто он не понял ее слов? Отлично понял, иначе не приземлился бы, как всегда, на острове. Теперь же они оказались на другом берегу реки. Зоя обняла Ослика, поцеловала его в теплую серую мордочку.
— Спасибо, Ослик, милый!
— И, не оборачиваясь, пошла по тропинке, протоптанной в траве.
Дорога полого подымалась в гору. Чем дальше от реки, тем ниже становилась трава. Кроме этой травы, ничего не было видно. Зоя шла, шла вверх, стала уставать. Неужели она ошиблась и здесь нет никакого белого дома? Что же тогда делать?
И вдруг из-за холма выступили верхушки деревьев. Зоя так обрадовалась, что побежала Но быстро задохнулась и пошла медленней.
Деревья приближались, и вот за ними открылся взгляду белый дом. Он стоял на поляне и был обнесен белым забором с воротами.
«Только бы застать его! — шептала Зоя, пересекая поляну. — Только бы застать и суметь объяснить все».
Глава 17
У дядюшки Тадеуша
Белые ворота оказались незапертыми. Зоя толкнула створку и вошла во двор, поросший ровной зеленой травой. Дом за воротами был двухэтажный, узкий, с верандой вдоль всего первого этажа. А на ступеньках веранды стоял дядюшка Художник. Он был точно такой, каким когда-то нарисовал себя: узколицый, в темном бархатном берете и платке, заправленном под отложной воротник белой рубашки. А на плече сидела большая коричневокрасная птица.
— Дя… — проговорила Зоя и запнулась.
— Здравствуй, Зося! — ласково, как своей, улыбнулся он. Поцеловал ее в макушку, обнял за плечи и повел в дом.
За высокой белой дверью с медным витым кольцом сразу начиналась деревянная лесенка — узкая, домашняя; окошко было прорезано высоко, а на подоконнике стояли горшки с цветами. Зое показалось, что она когдато уже поднималась по такой лестнице.
Художник распахнул высокую коричневую дверь. Зоя почувствовала запах красок.
— Входи, входи, Зося, — пригласил дядюшка. — Тебе будет интересно.
Здесь была мастерская. По стенам стояли и висели картины, на грубо сколоченном столе у окна были разложены краски, из высокого стакана торчали кисти. И тут же стояла резная черная шкатулка — точно такая, какую тетя Янина подарила Зое в день рождения. Зоя подошла, притронулась к ней пальцами.
— Нравится? — спросил дядюшка Тадеуш.
У меня есть такая же, — тихонько ответила Зоя. — Только она не открывается.
— Не может быть! — И дядюшка поднес шкатулку к глазам. — Эту тоже так просто не откроешь; во всех этих старинных вещицах есть свой секрет. Он передал Зое шкатулку. — Попробуй, открой.
Зоя не знала, как начать говорить о главном, и, чтобы не обидеть дядюшку, попыталась разъять ящичек. Ничего не получилось.
— А посмотри-ка на нее внимательно: может, что и заметишь.
Зоя, продолжая думать о своем, стала вертеть вещицу, вглядываться в резной рисунок с матово блестящими кусочками перламутра. На нем были изображены женщины в длинных платьях, и каждая держала в руках по веточке. Все точно так же, как на Зоиной шкатулке. И тут на одной из веточек Зоя увидела бутон цветка — он был более выпуклым, чем все другие цветы и ветки. Зоя оглянулась на дядюшку, тот едва заметно кивнул.
— Просто нажмешь, — сказал он, — но сейчас не надо.
И он так это сказал, что Зоя поняла: настало время. И голос у нее дрогнул.
— Дядюшка… — начала Зоя. — Дядюшка Тадеуш… У пурзей больше нет Белого Цветка. И они без него не могут жить.
Художник нахмурился, пожал плечами:
— Что я могу сделать? Надо было беречь.
— Но они не виноваты! Это я, я! Все из-за меня! — И Зоя заплакала. Она не ожидала, что дядюшка так холодно примет эту весть.
А он отвернулся, стал перебирать краски на столе, и Зоя увидела: руки его дрожат.
— Что за глупости! — сказал он резко. — При чем здесь ты? Я ведь все знаю.
— Дядюшка, милый, я показала ей картину и пурзей… И потом она вошла за мной…
— И тебе тоже нечего было тут делать, — проворчал художник. — Разве так учатся?!
Зоя видела, что он сердится, ну и пусть, пусть, лишь бы помог пурзям! Она подбежала к Художнику, прижалась к его руке:
— Дядюшка, ну сделайте что-нибудь! Ведь они такие тихие, такие… беспомощные!
— Я знаю, какие они, Зося, — гораздо мягче ответил Дядюшка Тадеуш и погладил ее по голове. — И рад, что ты полюбила их. Я даже попытался нарисовать, но… — Он поднял и поставил на мольберт картину, которая была повернута к стене. — Вот смотри!
На картине был цветок, свежий, сочный, очень похожий на тот, на настоящий Белый Цветок.
— Почти такой же… — проговорила Зоя робко.
— Да. Почти. Похож, да не тот. И я не знаю, удастся ли… — Художник еще раз оглядел картину и остался недоволен. — Нет, два раза не бывает одинаково. Впрочем… Почему обязательно такой же, а, Зося? Лишь бы он жил, перекликался с цветом, с музыкой картины, что ли, верно ведь? Как ты считаешь?
Зоя не знала, не могла ответить, но была рада, что дядюшка снова взялся за работу А он уже схватил кисть, он свободно менял форму лепестков, удлинял стебель.
— Как ты называешь их? — работая, весело спрашивал он Зою. — Пурзи? Почему пурзи!
— Так… Не знаю…
— Очень смешно. А они и правда милые Когда я впервые нарисовал такого «пурзю»… Видишь ли, Зося, я жил тогда в чужой стране, тосковал по родине. И вдруг у меня появились они. Эти существа. Я придумал их Понимаешь — сам! Я тогда почувствовал себя счастливым! — И вдруг добавил непонятное — Ты когданибудь тоже найдешь своих пурзей.
Глава 18
Возвращение
Зоя не поняла о чем говорит дядюшка, но ей тоже хотелось иметь своих пурзей.
— А как? — шепотом спросила Зоя. — Как их найти?
— Прежде всего, — ответил Художник, — рисуй то, что тебе интересно. Очень интересно. То, что ты очень любишь или очень не любишь — И вдруг велел — Возьми-ка бумагу, садись вот сюда за стол. И меня отвлекать не будешь. Работай, работай — И больше уже не глядел на нее.