Кто не верит — пусть проверит - Гофмейстер Адольф. Страница 4

— Такой, которая вообще не существует, папа?

— Понимаешь, Кнопка, я чертил карту страны, которая ни на какую другую на свете не похожа. Там были горы и долины, ручьи и полноводные реки, дремучие леса и степи, богатые месторождения и разные звери. А когда карта бывала готова, по моей воле там появились и жители. В самых удобных местах я поместил города и села, потом возникли государства и границы между ними, расцвела цивилизация. От города к городу протянулись шоссейные и железные дороги. И, наконец, разразились войны.

— И эта страна не походила ни на какую другую страну?

— Да, то была целиком вымышленная страна.

— Папа, а существует ли на свете что-нибудь ни на что не похожее?

— Гм! Ты прав, Кнопка. Каждая вещь хоть на что-то да похожа. Люди ведь тоже походят друг на друга. И страны тоже похожи одна на другую. Мои карты были совсем как обычные географические, и не только по форме и внешнему виду — они имели все особенности, свойственные картам. С одной картой мне особенно повезло. Я считал ее исключительно важной и вычертил во всех деталях. Когда мы возвращались из Голливуда в Нью-Йорк, я подарил эту карту Саше Гакеншмидту. Не знаю, что потом с ней случилось. Эта карта была больше стола, ярко раскрашена, с красивыми надписями, совсем как настоящая. Иржик и Ян приходили смотреть, как подвигается моя работа, а поскольку они такие же любители игр, как и твой отец, то каждый раз что-нибудь советовали и вносили рационализаторские предложения — у них ежедневно возникали новые идеи. Так выросли на карте богатые приморские страны, прельщающие завоевателей, и бедные страны, большие и малые. Но удивительно, Кнопка, что на всех картах обязательно была одна небольшая, но плодородная и богатая страна, со всех сторон окруженная лесистыми вершинами, прекрасная страна…

— Это была Чехия, правда?

— И да и нет, Кнопка. Когда я чертил эту карту, Чехия была оккупирована жестоким и мстительным врагом, и мы постоянно вспоминали нашу родину и наш народ…

— …и бабушку.

— …и бабушку, и друзей. Вот почему эта прекрасная страна так напоминала нашу родину. Она всегда получалась похожей на Чехию, ну и я уже перестал этому удивляться.

Когда Иржик и Ян уехали в Нью-Йорк, а я остался ненадолго в Калифорнии, мы переписывались так, словно каждый из нас и вправду жил в одном из городов выдуманной мной страны. Мы рассказывали друг другу, какова там жизнь. Ян сообщал, куда он ездит на рыбную ловлю и какую рыбу он ловит. А я отвечал, что в городе Переполох вспыхнула революция или что на склонах Синих гор, в долине реки Ио, необычайный урожай винограда. Ирка извещал: в городе Хохол в государстве Кордаков женщина родила сразу пятерых и одного из них назвали в его честь. Я отвечал, что еду по торговым делам на север, туда, где кончается карта, к Лунному морю, покупать кршел и морту.

— А что такое кршел и морта, папа?

— Ничего, чепуха. Мы дофантазировались до того, что стали выдумывать названия несуществующих деревьев, плодов, минералов и зверей. Я вспоминаю благородный, культурный, прекрасный народ — дурутов, который жил в горах, и миролюбивых крестьян Плахы, их соседей. Но однажды весь этот нарисованный материк и особенно страна дурутов подверглись страшной опасности.

— Что случилось, папа?

— Был чудесный жаркий день. Через окна, закрытые сеткой, в комнату доносилось непрерывное щебетание калифорнийской птички — я не знаю, как она называется, — напоминавшее стук старой пишущей машинки. Я дочерчивал условные обозначения в правом углу карты, как вдруг напротив меня на столе появилось отвратительное чудовище: черный мохнатый паук. Огромный, как черные очки… нет, больше ладони взрослого человека. Чудовище взобралось на карту и уселось примерно на двадцатом градусе западной долготы и пятьдесят третьем градусе северной широты — на самых высоких хребтах пограничных гор государства дурутов. Я пулей вылетел из комнаты и поднял в доме тревогу. Через минуту, вооруженные ножами, одурманивающими средствами и сачком для бабочек, мы с сильно бьющимися сердцами приоткрыли дверь. Огромный паук сидел на том же самом месте…

— Ой, а что было дальше, папа?

— Я представил себе, каково же приходится бедным дурутам, если на их стране восседает такой огромный паук. Как жители бегут с гор в долины. Дурутское правительство объявляет мобилизацию и устанавливает военное положение в пограничных областях, которым угрожает непосредственная опасность. Как это обычно происходит в сказках, объявляется награда тому артиллерийскому полку либо той эскадрилье бомбардировщиков, которые одолеют чудовище. Известие о неожиданном событии мгновенно облетело весь материк на нашей карте. В некоторых городах поднялась паника, и дело дошло даже до беспорядков и демонстраций.

— Как ты узнал об этом, папа?

— Я все выдумал, Кнопка! Но, взглянув на карту, к своему ужасу понял, что чудовище было большое и если бы оно уселось на карту Чехословакии того же масштаба, то закрыло бы Крконоши, Орлицкие горы, Есеники и Бескиды. Где-то над Ржичками колыхалось бы его косматое брюхо, над всей страной опустилась бы черная тень, и днем стало бы темно, как ночью. Под каждой из восьми ног чудовища находился город, теперь превратившийся в руины. Это был ядовитый калифорнийский паук — тарантул. Его укус смертелен.

— А ты не преувеличиваешь, папа?

— Нет, Кнопка, в самом деле! Это сущая правда, и мы сильно испугались. Женщины убежали на бульвар Сансет, а мы плясали вокруг стола и отскакивали от него, как только паук поднимал ногу. Мы налетали друг на друга — в общем, как в комической постановке в «Освобожденном театре». [9] Ты не представляешь, как быстро бегает этот паук и как тесна была комната для трех неуклюжих горе-охотников за ядовитыми пауками. Наконец мы уже решили отказаться от борьбы, запереть комнату на ключ и уморить чудовище голодом. Но в последнюю минуту Иржика осенила блестящая идея: «Поймаем его в коробку из-под сигар!» Ян держал у края стола открытую коробку, а я рейсшиной подталкивал туда паука. Вон он уже на самом краю стола. Перед ним разверзлась пропасть — коробка. Паук понял, какая опасность угрожает ему, и побежал. Но коробка всюду следовала за ним. Наконец мне удалось столкнуть паука. Иржик тут же захлопнул крышку коробки. Чудовище попало в плен. Но мы обливались потом. Коробку сразу заклеили и сделали на ней надпись на чешском и английском языках: «Осторожно, внутри живой ядовитый паук!» Затем, собрав наши последние центы, мы отправились на рынок в северном Голливуде купить галлон калифорнийского, отнюдь не первосортного вина. Страна дурутов уцелела. Мы избавили ее от чудовища не менее страшного, чем бич человечества — война.

Кто не верит — пусть проверит - i_002.jpg

— И за это вам присвоили звание почетных граждан столицы дурутов или по меньшей мере народных художников, да?

— Но, Кнопка, ведь страны дурутов на самом деле не существует. Нам не повезло: мы освободили несуществующий народ и благодарить нас было некому.

— А на глобусе все страны настоящие, правда, папа?

— Да, там только те страны, которые есть на самом деле.

— А ты во всех побывал, да? И не меньше чем по два раза?

— Что ты, Кнопка! Правда, кое-где я был, по собственному желанию или в силу обстоятельств, но не объехал и полмира. Мне незнакомо все Южное полушарие от экватора на юг к Антарктиде. Там я никогда не был, хотя именно в Южной Америке находятся страны, о которых я мечтал с детства. Северное полушарие я знаю лучше, но и здесь далеко не всё. И вообще, Кнопка, недостаточно повидать какой-нибудь уголок земли, чтобы заявить: я его знаю. Нынче все так быстро меняется, что человек не успевал бы ездить туда и обратно. Приедешь куда-нибудь, где лет десять — двадцать назад были скалы и леса у реки, и поразишься: сейчас здесь раскинулся город, в скалах проложен туннель, через реку перекинут мост, да не один, а два, три, четыре моста. Как муравьи, взбираются на гору электрические мачты, затопленную долину преградила плотина. Совсем иной пейзаж. Это особенно бросается в глаза в странах, строящих социализм, и главным образом в Советском Союзе. Вот взгляни хотя бы на поля у нас в Ржичках. Примерно лет десять назад вокруг, словно заплатки, пестрели небольшие пашни. А сегодня здесь до самого горизонта раскинулись сплошные поля. Спроси художников-пейзажистов, они тебе скажут, насколько теперь стало труднее разыскать живописные уголки.

вернуться

9

Прогрессивный чехословацкий театр.