Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года) - Автор неизвестен. Страница 47

— Пожелтел я весь, так скорбь моя сильна, —

Дела этого мне сущность не видна:

Шах, узнать позволь мне, в чем моя вина?

Не по-шахски, шах, со мной себя ведешь:

Скот мой отобрав, ты учинил грабеж.

Столько палачей за мной, несчастным, шлешь, —

Связанным и пешим по стране ведешь,

Старика камчой по голове ты бьешь!

Не подумал ты, что Байсары-узбек,

Будучи пришельцем, — все же человек.

Не хотел ты знать, что — истина, что — ложь,

Слова в оправданье молвить не даешь,

На мои седины в ярости плюешь.

А моя вина неведома мне все ж.

Далеко народ мой и моя страна,

Неверна земля чужая, неверна!

На чужбине жизнь — как страшный ад, черна…

Беззащитен я и весь в твоих руках,

Видно, смерть уже прийти должна моя.

Только знать хочу я, в чем вина моя!..

Речь Байсары выслушаз, шах калмыцкий такое слово сказал:

— Девяносто я имел богатырей,

Ни сильней никто не видел, ни храбрей, —

Были все они опорою моей.

Караджан-батыр мне всех дороже был.

Я теперь лишился этих силачей!

А по чьей вине лишился их, по чьей?

Ты, узбек, причина всей беды моей,

Ты да дочь твоя, вертлявая коза, —

Вырвать бы твои лукавые глаза!

Если девяносто тех богатырей

Воспылали страстью к дочери твоей,

Почему отдать ее не пожелал?

Или не отец ты дочери своей?

Алпамыш семь лет за ней не приезжал, —

На твоей душе и грех бы не лежал.

Витязей моих всех погубили вы!

Караджана чем, скажи, купили вы?

В бедствие повергли всю мою страну!

Ты, узбек, теперь узнал свою вину.

Голову имеешь на плечах одну,—

Знай, что отрублю я голову твою, —

Голову срубив, твой труп повешу я!..

Пощадил тебя однажды я, узбек, —

Может быть, опять тебя утешу я:

Все-таки ты был почтенный человек.

Далеко уславший дочь свою, Барчин,

Своему скоту теперь не господин,

Чем ты мне опасен, нищий и один?

Мне тебя казнить, пожалуй, нет причин, —

Можешь тут спокойно доживать свой век, —

Казни у меня вторично ты избег!

За мое добро отплатишь мне трудом:

Весь твой скот моим отныне стал скотом,

Пастухи твои останутся при нем,

Ты над ними будешь старшим пастухом.

Это говоря, кончаю речь на том.

Думаю, доволен ты моим судом!

Услыхал такие слова Байсары, — успокоилось сердце его: хоть и лишился он скота, зато хоть жизнь сохранил. Приказал калмыцкий шах мирзам своим бумагу написать, Байсары к ней руку приложил, — мол, все ему известно и со всем он согласен. Шах печатью своей припечатал ту бумагу, — стал Байсары начальником над пастухами. Собрал Байсары весь раньше ему принадлежавший скот — обратно погнал его на Айва-коль…

Сурхаиль, старуха эта коварная, во все шахские дела вмешивалась всегда. Видит она такое дело, — решила по-своему все повернуть. Говорит Сурхаиль Тайча-хану:

— Осень подоспела — розам облететь,

На увядших розах соловьям не петь.

Я несправедливость не могу терпеть:

То, что сделал ты, — несправедливо ведь!

Весь узбекский скот ты, шах, себе берешь.

Это — суд иль это есть простой грабеж?!

Ты разбогател — тебе и горя нет,

Мне без сыновей моих подспорья нет!

На мои слова какой даешь ответ?

Ты простил узбека, я-то как прощу?

За детей убитых кун с кого взыщу?

Так и знай, что кун я получить хочу.

Скорбь моя кричит, — не я сама кричу.

Шах ты иль не шах — неправду обличу,

Хоть за Байсары предай меня мечу.

Плох ты иль хорош — на деле изучу, —

За добро твое добром я заплачу.

Вот что я сказать намерена тебе:

Жить хочу отныне на Мурад-Тюбе;

Замок я в степи Чилбирской заложу, —

Дерзкому узбеку путь я прегражу,

Пользу я тебе большую сослужу.

Алпамышу — кровный недруг я навек.

Если бы дерзнул байсунский этот бек

На калмыцкий край вновь совершить набег, —

Алпамыша я из рук не упущу, —

Я его убью — и тем взыщу я кун!

Смертью Алпамыша устрашу Байсун!

Выслушав слова Сурхаиль, калмыцкий шах так ей ответил:

— Полные упреков мне сказав слова,

Ты, я признаю, была вполне права.

Если хочешь замок ты построить там,

В этом деле я тебе помощник сам.

Все, что ни попросишь, безотказно дам:

И кирпич тебе и камень разный дам,

Всяких мастеров по каменным делам, —

Я тебе их дам — ты ставь их по местам,

Строй не то, что замок, — целый город, там!

Раз добра мне хочешь — безотказно дам!

Чтоб руководить людей мастеровых,

Много амальдаров дам тебе своих.

Ты — всему глава, ты — старшая меж них, —

Ставлю я тебя сардаршею меж них.

Денег, сколько нужно, безотказно дам,

Из казны моей плачу по всем счетам.

Не жалей на этот замок ничего:

Знай, что чем скорей ты выстроишь его,

Тем скорей вернешь ты сына своего.

Караджан в Конграте не навек жилец:

Слух дойдет об этом деле до него, —

По своей стране соскучась, наконец,

Он в один из дней вернется, наш беглец.

Ведомо тебе да будет, Сурхаиль,

Если он вернется, так тому и быть, —

Все его проступки я готов забыть.

С сердца твоего сотру печали пыль…

Услыхав слова шаха, очень обрадовалась Сурхаиль. Собрала она много рабочих-поденщиков, мастеров-строителей, поставила надсмотрщиками над ними ханских амальдаров. Взяла она также с собою сорок девушек — самых первых калмыцких красавиц, таких, что нельзя не заглядеться на них, а заглядевшись, — разума не лишиться.