Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года) - Автор неизвестен. Страница 67

Увидев приближающееся калмыцкое войско, Алпамыш взял оружие в руки, на коня сел — и, на врага идя, сказал такие слова:

— Счастье, надо мной воспари,

Голову мою озари,

Недруга во прах изотри!

Враг мой, шах калмыцкий, смотри —

Трона и венца не лишись!

Силою моей устрашен,

Ты уже рассудка лишен.

Всех своих наложниц и жен,

Враг мой, шах, смотри — не лишись!

Мы тебя, злодей, сокрушим,

Голову отсечь поспешим.

Правишь ты народом большим, —

Подданных, смотри, не лишись!

Тяжек был твой гнет надо мной,

Дорогой заплатишь ценой.

Правишь ты большою страной, —

Царства своего не лишись!..

Ну-ка, вы враги-калмыки!

Силы ваши сколь велики!

Я, имея две лишь руки,

Ваши уничтожу полки.

Всем вам час последний приспел:

Кто из вас останется цел,

Тот мои увидит дела,—

Мир таких не видывал дел!

Я предостеречь вас хотел:

Ринусь в битву — мир изумлю,

Небо я над вами затмлю!.. —

На полки врагов он взглянул,

Скакуна-тулпара стегнул,

Повод на себя потянул, —

Выехал встречать калмыков.

Словно разъяренный дракон,

Гневом на врагов он дохнул.

Не землетрясения гул

Поле боевое тряхнул, —

Это — изумления гул

Шахские войска всколыхнул.

Но пришли в себя калмыки:

Затрещали их мультуки,

Пули на майдане свистят.

Не страшась огня мультуков,

На неисчислимых врагов

Скачет исполин Алпамыш,

Против тысяч — один Алпамыш!

Пушки на майдане гремят,

Ядра на майдане свистят,

Но и сквозь огонь, и сквозь дым —

Скачет Алпамыш невредим!

Ну-ка, на него поглядим:

Пращники рядами стоят, —

Камни пращевые свистят;

Лучники рядами стоят, —

Стрелы боевые свистят;

Ружья кремневые палят,

Пушки огневые гремят, —

Алпамышу — все нипочем!

Врезавшись в ряды калмыков,

Машет он алмазным мечом:

Правым развернувшись плечом,

Левым развернувшись плечом,

Головы он вражьи сечет, —

Кровь на поле брани течет,

Красное струится вино, —

Алпамыш-батыр его льет,

Шлемом золотым его пьет.

Видишь ты, каков исполин, —

С тысячами бьется один!

Кони ржут, и трубы трубят;

В яром гневе зубы скрипят;

Раненые смертно хрипят;

Головы и трупы врагов

Конские копыта дробят…

Бой неравносильный ведя,

Сам себя в бою не щадя,

Трупы калмыков громоздя,

Бьется Алпамыш — и никак

Справиться не может с ним враг,

С грозным пахлаваном таким.

Не было отчаянней драк,

Не было храбрее вояк!

Видите, каков он, Хаким:

Словно заколдован Хаким, —

Тысячи ему не страшны,

Тысячи им устрашены:

Конные он рубит ряды,

Пешие он губит ряды, —

Грозным воплощеньем беды

Кажется врагам он своим:

Многие, в уме не тверды,

Думают: «Что сделаем с ним?

Наши ль не усердны труды?

Крови мы своей не щадим —

Льем ее обильней воды.

Чем же мы его победим,

Как его разбой прекратим?!

Истинно — он неукротим:

Пулями он неуязвим,

Ядрами он неистребим,

Камнем и стрелой не раним,

Меч-алмаз не властен над ним.

Дьяволом он в битве храним!

Конь его, проклятый Чибар,

Как и сам седок, невредим.

Что же мы, калмыки, глядим?!

Дальше биться — всем погибать!

Бестолку зачем погибать?!»

У трусливых такие слова,

У отважных другие слова:

«Нет тому причин, — говорят, —

Чтобы всем удрать! — говорят.

Нас — большая рать, — говорят, —

А узбек — один! — говорят: —

Быть того не может, чтоб он

Не был иль убит, иль пленен!..»

Кругом перестроив коней,

Сдвинулись калмыки тесней:

«Так, мол, дело будет верней:

Мы его в кольцо, мол, замкнем —

Будет он у нас на виду, —

Сызнова рубиться начнем, —

Тут и попадет он в беду!..»

Ринулись — гляди-ка, гляди! —

Что за силачи впереди:

Медная броня на груди,

Непробойный щит на руке,

Голова — в стальном шишаке.

Скачут — дерзко свищут они,

По майдану рыщут они, —

С Алпамышем, замкнутым в круг,

Сечи-встречи ищут они.

Сходится с одним Хакимбек —

Сразу же тому калмыку

Сносит он башку на скаку;

Встретился с другим — и отсек

Так же и другому башку;

Третий в поединок вступил, —

Участи своей не избег, —

Третий обезглавлен им был.

Головы он смаху рубил,

Много тех сипахов убил, —

Кровью весь майдан затопил.

Ты только смотри на него:

Все богатыри — на него!

Скопом налетают, — глядишь —

Косит он врагов, что камыш,

Пахлаван-батыр Алпамыш!

Как против него устоишь?!

Трупами усеян майдан.

Правое крыло калмыков,

Левое крыло калмыков

Черный накрывает туман;

Снова их сомненье берет:

«Этот одинокий узбек

Подлинно ли он человек?

Или он дракон, иль шайтан!

Зря ведь погибает народ!

Нечего, калмыки, нам ждать, —

Надо нам, калмыки, бежать!..»

Вопли, всклики, крики: «Бежать!»

Воинство их пятится все,

Спутала сумятица все:

Трус и храбрый вместе бегут, —

Разума лишенной толпой

Прибегают в город они —

Городским базаром бегут.

Видит их купеческий люд:

«Как на поле брани дела?»

На бегу кричат беглецы:

«Время не теряйте, глупцы,

Лавки запирайте, купцы!

Нас покуда смерть не взяла, —

Остальные все — мертвецы!

Светопреставление там!

Скоро он появится сам:

Мчится он по нашим следам.

Убегайте, молод и стар!..»

Словно грянул грома удар,

Сразу всполошился базар:

Убегают все торгаши, —

Многие бросают товар —

С воплями бегут по домам:

«Горе, горе! Гибель нам всем!..»

А на поле брани меж тем —

Боем опьяненный Хаким

Рубит одного за другим

Самых удалых калмыков —

Цвет им перебитых полков,

Тех, кто убегать не хотел.

Но о беглецах не забыв,

Силы всей своей не избыв,

Ринулся в погоню батыр.

В город он ворвался — и вновь

Здесь он проливает их кровь.

Грозен победителя лик!

Где ни попадется калмык,

Головы лишается вмиг.

Гневом Алпамыш опьянен.

Улицу за улицей он

Обскакал, дракона грозней:

Улица не знала камней, —

Он ее головами мостил,

Улица не знала воды, —

Кровью он ее оросил.

Так за семилетний зиндан

Калмыкам-врагам отомстил

Алпамыш, конгратский султан!

Выскочил он на регистан —

Ведьму Сурхаиль увидал, —

Волю тут злорадству он дал;

Путь ей преградив, он сказал:

— Мать, куда спешишь? — говорит, —

Может быть, араком опять

Ты меня угостишь? — говорит.

Ведьма поняла, что умрет.

Слово бы хотела сказать, —

Жабий свой разинула рот,

Вертит языком, — языку

Слово стало невпроворот, —

Только подбородок дрожал.

Алпамыш, как сам Азраил, [40]

Меч над старой ведьмой держал:

Долго он ее не томил, —

Надвое башку раскроил…

Двинув Байчибара вперед,

Видит он — от шахских ворот

Сильного коня горяча,

Издали угрозно крича,

Скачет через весь регистан

На него калмык-великан.

Наскочил — коня осадил,

Алпамышу путь заградил:

— Ну-ка ты, узбекский буян,

Бешеный конгратский кабан!

Или ты безумен, иль пьян?

Что же ты, узбек, натворил?!

Сколько ты людей порубил!

Знай, что я — Анка-пахлаван.

Я не выезжал на майдан, —

Думал — ты уймешься, смутьян.

Раз ты не унялся, узбек,

Знай, что конченный ты человек:

От меня пощады не жди,

Лучше — по добру уходи! —

Слышит те слова Хакимхан, —

Яростью Хаким обуян;

Сходится он тут же с Анкой:

— Дай-ка, — говорит, — погляжу,

Кто ты есть такой да сякой,

Что ты за герой-пахлаван?

Ты не пахлаван, а болван!

Что ты здесь болтаешь, болтун,

Ты, кого пугаешь, крикун,

Перед кем кичишься, хвастун,

Перед кем, калмык, ты стоишь,

На кого, бастрык, ты кричишь?

Знай, что я — батыр Алпамыш!

Дерзкий ты ублюдок такой,

Поезжай домой на покой, —

Там жену, детей посмешишь.

Э, как ты артачлив, дурак,

Как ты незадачлив, мой враг!

Видно, не видал ты вояк,

Не знавал с батырами драк!

Не таких, как ты, забияк,

Сокрушал мой левый кулак:

Хоть и мнишь драконом себя, —

Разве ты не жалкий червяк?!

Не в своем народе ли так

Хвастать ты, ничтожный, привык:

«Я — Анка-батыр, мол, смельчак,

Я, мол, и могуч и велик!»

Дерзкий, сумасшедший калмык!

Уличным ты был дурачком, —

Потешал народ похвальбой.

Смерть ты увидал перед собой, —

Вышел потому на майдан,

Поневоле стал смельчаком.

Сам ты уходи по добру, —

В прах тебя, злосчастный, сотрут!.. —

Говорит такие слова

Калмыку Анке Хакимбек,

Очень свысока говорит.

А ему Анка говорит:

— Э, не забывайся, узбек:

Слушай калмыка, — говорит:

— Знай, что я тебя не боюсь:

Ты в моих глазах, — говорит,

— Вовсе даже не человек!

Снова говорю: уходи,—

От меня пощады не жди:

В руки ты мои попади, —

Голову тебе я сверну;

Ты в свою родную страну

Так и не вернешься вовек.

Лучше образумься, узбек!

Караджан — твой друг, я слыхал.

Я тебя за то уважал:

Сколько ты моих калмыков

Безнаказанно уничтожал,

Я, однако, долго молчал —

Все не выезжал на майдан;

Если же я выехал, — знай:

Самого себя обвиняй!..—

Так сказал Анка-пахлаван.

Смехом отвечал Хакимхан —

Плеткой Байчибара стегнул,

Повод на себя потянул, —

Взвился на дыбы Байчибар.

А калмык Анка в тот же миг

Палицей тяжелой нанес

Алпамышу в спину удар, —

И пронесся мимо калмык.

Только той дубины удар

Алпамыш-батыр ощутил,

Словно бы ужалил комар.

Тут раздул он гнева пожар,

Тут булат свой острый схватил,

Тут коня камчой угостил,

Повода коню припустил, —

Вихрем полетел Байчибар —

Недруга настиг Алпамыш,

Обезглавил вмиг Алпамыш.

Словно безголовый чурбан,

Наземь пал Анка-пахлаван,

Сгубленный своей похвальбой…

В это время сам Тайча-хан

Выезжает на регистан —

Вызывает Хакима на бой.

В круг его сипахи берут, —

Шаха своего берегут.

Шах и Алпамыш меж собой

Битву-поединок ведут.

То, чего не ведывал шах,

Сразу же отведал он тут:

Был он Хакимханом убит.

Все его батыры — гурьбой

Повели решительный бой!

Что за удивительный бой!

Бой они вели копьевой,

Но ослепли, что ли, они, —

Ведь своих кололи они!

Кое-кто остался в живых, —

Алпамыш не трогает их,

Сдаться принуждает он их.

вернуться

Азраил — ангел смерти в мусульманских верованиях.