На румбе 202 - Реут Наталья Сергеевна. Страница 17

— Отстань! — промычал юнга-

— Да нет, правда! Наш буксир на мели! — Витя стал тормошить разоспавшегося приятеля.

— Ну и дает! Прямо через борт заливает! — приоткрыл один глаз юнга. — И надо ж такое придумать — на мели. Ты как, сам придумал или в книжке вычитал?

— Не веришь? Посмотри!

Коля нехотя приподнялся на локоть и протер рукавом тельняшки запотевшее стекло.

— Да-а, — протянул он, явно стараясь оттянуть ответ. — А где же дядя Софрон?

— И кунгасы на берегу стоят! Видишь, куда их вытащили! — закреплял свою победу ленинградец. — Только я не понимаю, как они это сделали. Не разгружая?

— А их никто и не таскал! Отлив, — внесла ясность появившаяся в кубрике Саня-хозяйка. — У нас тут приливы больше четырех метров бывают.

Отлив. Вите, конечно, приходилось неоднократно читать про приливы и отливы. Он даже знал, что это явление связано с силой лунного и солнечного притяжения. Но вот увидеть воочию лежащие на боках огромные, похожие на китов кунгасы! И надо же быть таким болваном— неизвестно для кого и для чего таскать с собой приемник и не взять фотоаппарата! Ну, кто из ребят поверит ему без снимков, какие бывают отливы!

— Это «Заря Востока»? Сколько ж мы спали? — спросил Витя у девочки.

— «Заря»! . . Если бы! .. Это наши соседи, артель «Приморье». До «Зари» еще как до Луны!

На палубе послышались тяжелые шаги.

Кунгасники и Софрон уже вылезали по сходне на буксир, и Сане-хозяйке некогда разговаривать. Она расхохоталась, глядя на смешное выражение Витиного лица и заторопилась на камбуз.

— Давай к столу, паря, — потрепал Витю по волосам Софрон. — Подзаправимся и пойдем на берег, узнаем, что там приключилось, почему приморцы не идут встречать незваных гостей.

Аромат неизвестно когда приготовленной Саней ухи дал понять Вите, до чего он голоден. Даже под ложечкой засосало. Да и юнга, почуяв терпкий, дразнящий запах, тоже придвинулся поближе к столу.

— Подсаживайся, матрос, — уступил Коле часть лавки Софрон. — Ну, с приходом! — Он сел, поднял стакан. — За здоровье моей сегодняшней команды. Если бы один из них не стал на руль, а другой не нашел причину аварии маслопровода, эту рюмку пришлось бы, пожалуй, с Нептуном пить.

Кунгасники дружно выпили, крякнули и деловито занялись приготовленной Саней закуской.

— Подай-ка глоток Ванюшке! — сказал дочери Софрон. — Может, от чарки полегчает. . .

Саня налила в стакан немного спирта и поднесла больному мотористу. Приподняв голову, он отхлебнул маленький глоточек и опять со стоном опустился на койку.

— Вот и поспал, — думал, что отпустило. Нет, не принимает душа. Видно, придется все же подаваться к лекарям на берег.

— У приморцев есть медпункт. Останешься тут — решил шкипер. — А до «Зари» мы с ребятами доберемся. Пусть только ветерок утихнет. Так, орлы?

А когда ветерок утихнет? — спросил Витя больше для порядка.

Сейчас, когда не качает, когда все эти взрослые, одетые в брезентовые костюмы, разговаривают с ним как с равным, ему все нравится. Он чувствует себя почти взрослым. Он тоже не просто пассажиром плавает.

Опустив украдкой под стол руку, Витя пробует замасленное место,— даже жалко, что во время работы на палубе почти все масло смыла морская вода. Вите совершенно необходимо, чтобы все эти большие, смелые люди видели, какой он взрослый, смелый человек. Пусть и Коля увидит, что между сегодняшним Витей и маменькиным сыночком, впервые поднявшимся на борт «Богатыря», нельзя проводить даже самую тоненькую параллель.

Около Вити стоит поставленный Саней не допитый мотористом стакан. Ни Софрон, ни Саня, ни Коля не успели остановить мальчика. Витя быстро схватил стакан и набрал полный рот девяностошестиградусного спирта.

В ту же секунду стакан, ударившись об стол, звонко раскололся о палубу. Огненная жидкость обожгла язык, нёбо. Из глаз потекли жалкие липкие слезы. Витя пытается вдохнуть в себя воздух, но от этого становится еще хуже — огонь опалил горло, перехватило дыхание.

Софрон одной рукой запрокинул ему голову, другой влил в рот стакан холодной воды. Захлебываясь и плача, Витя стал глотать воду. Ему показалось, что вода, попадая в рот, закипает, что там она превращается в пар.

— Вот это уж не детское дело! Торопиться с этим никогда не следует,— сказал, отпуская Витю, шкипер. — Ну да ладно. В другой раз не потянет! А теперь айда на берег! — поднялся он из-за стола. — Будем пробовать связаться с «Зарей». Санек, приглашай гостей.

Витя не отрываясь выпил еще почти полный ковш воды. Стало немного полегче.

— Пошли, что ли, — сказала, поднимаясь вслед за отцом, Саня.

Витя видит, как она старается не смотреть в его сторону. Он незаметно стряхнул с глаз уже остывшие капельки слез и бросил быстрый взгляд на Колю. Тот тоже, как и Саня, делает вид, что не заметил Витиного «героического» поступка. Только от старания не расхохотаться весь рот у него перекосился на сторону. Словно подавившись улыбками, неестественно застыли за столом и кунгасники.

— Ну и пошли! — как мог грубее проговорил Витя и первым выскочил за Софроном на палубу. И сразу бешеный порыв ветра подхватил мальчика, придавил его к рубке. Даже за то короткое время, что прошло с момента прихода кунгасников, погода резко ухудшилась. В добавление к ураганному ветру низкие черные тучи прорвались холодным дождем. Несясь со скоростью не менее сорока метров в секунду, дождевые капли секли по лицу, по не покрытому одеждой телу, как крупный песок из пескоструйной машины, под которую как-то угодил Витя на Кировском проспекте.

— Ну и погодка! — ворчал Коля, стараясь укрыться за широченной спиной шагающего впереди Софрона. — Не нужно бы на «Богатырь» добираться, никто б меня не вытащил из кубрика.

— Никогда не ожидал, что нас так неприветливо встретит Камчатка, — стараясь не отставать от товарища, заговорил Витя. — На Камчатке, по Крашенинникову, здоровый воздух и вода, нет ни сильной жары, ни холода. . .

— Он, видно, в «Курилку» не попадал, — буркнул Коля.

— Не бывает ни грома, ни молнии и нет ядовитых животных, — продолжал ленинградец.

— Насчет грома и молнии не знаю, а вот воды тут хватает с избытком, — отряхнулся, как собака, вышедшая из воды, юнга. — Скорей бы до этой хибары добраться, может, там хоть обсушимся.

Диспетчерская артели «Приморье» находилась в нескольких сотнях метров от сидящего на песке «Труженика», но дорога к ней показалась ребятам бесконечной.

Когда Софрон постучал в дверь рубленой избы, спящей у края затона, начало темнеть.

— Ураган, — Коля показал Вите трепещущий на сигнальной мачте черный шар. — Штормовой сигнал.

Витя это и сам понял. Он не раз видел такие сигналы на осводовском посту в Парке культуры и отдыха в Ленинграде. Да и погодка не располагала к выслушиванию лекций по морской практике. Не задерживаясь у сигнальной мачты, он юркнул за Софроном в избу.

Вначале Вите показалось, что в комнате, освещенной фонарем «летучая мышь», нет ни души. Но когда глаза освоились с полумраком, он увидел, что на скамье у окна, поджав под себя ноги, сидит мальчик лет девяти. Не обращая внимания на вошедших, малыш, прильнув к стеклу, не отрываясь смотрит в сторону штормового моря.

— Эй, есть тут кто ответственный? — позвал Софрон.

— Есть. Я дежурный диспетчер, — раздался звонкий голос. Из внутренней двери в диспетчерскую вошла высокая, стройная женщина, с коротко подстриженными волосами, в которой Софрон не сразу узнал рыбачку, встретившую «Труженика» в затоне.

— Мишатка, что ж ты не посветишь гостям? — сказала женщина.

— А чего им светить? И так видно! — отозвался, не слезая со скамьи, Мишатка. — Ну что, бабушка Вера, ничего нового не слышно?

— Пока ничего. — Бабушка Вера высоко подняла над головой фонарь.— Сюда, сюда входите, да дверь закрывайте, дождище-то так и льет!

— Ох-хо-хо. . . Не отдышусь. . . Ну и силища! С ног валит, — сказал, стаскивая с головы зюйдвестку, Софрон.

— «Курилка», — спокойно отозвалась бабушка Вера. — Дело обычное.