На румбе 202 - Реут Наталья Сергеевна. Страница 7

— Водой на него прыснуть! —сказал вахтенный.

Витя понимает, что больше «слабину выбирать» не удастся. Он нехотя слезает с верхней койки, и ребята бегут умываться и завтракать в столовую команды. Витю капитан почему-то не берет с собой в кают-компанию, где завтракают все офицеры. После завтрака дядя Сергей разрешил им посетить штурманскую и рулевую рубки. А Колю в это время отец позвал на полубак. Помочь что-то там у брашпиля. Витя поднялся на капитанский мостик один.

Охотское море встречало «Богатыря» сплошным туманом. А еще говорят, что Ленинград туманный пород. Вот посмотрели бы, что значит настоящий туман. Витя старается разглядеть полубак, где сейчас Коля. Расстояние до полубака не больше сорока метров, но густые волны похожего на влажную вату тумана окутали все судовые надстройки, даже высоченные стальные мачты спрятали в своей толще и словно отгрызли всю носовую часть судна.

Страшный рев судового тифона прямо над головой заставляет Витю прижиматься к переборке. Через каждую минуту гудок ревет, подавая туманные сигналы. Внизу, в помещении, это просто сигналы, а здесь это похоже на предсмертный вой раненого чудовища. Витя с опаской оглянулся на огромный, похожий на старинную граммофонную трубу тифон, укрепленный на судовой трубе. Никто им не управляет, а точно, минута за минутой, труба сама по себе начинает дрожать от яростного рева. Коля-то, наверное, знает, как это все происходит, кто каждую минуту включает гудок.

И нужно же было боцману позвать сына именно сейчас. И что он там делает у брашпиля? Коля вчера объяснял Вите, что брашпиль — это один из важнейших судовых палубных механизмов, обеспечивающий отдачу и выбирание якоря. Теперь Витя уже не спросит, услыхав команду: «Отдать якорь!» — кому отдать якорь? Витя теперь знает и то, что на брашпиле при подходе судна к берегу, при проходе узкостей стоит сам боцман, что это нельзя доверять обычному матросу.

А Коля помогает боцману. Честно говоря, Витя еще не очень ясно представляет себе, как «отдает, выбирает якоря» брашпиль. Как можно «стоять на брашпиле»? Залезть на него и стоять на самой верхушке, широко расставив ноги? Может быть, расспросить обо всем дядю Сергея? Но к дяде не подступишься. Дядя шагает по мостику от одного крыла к другому, не замечая племянника.

Витя проскользнул в штурманскую рубку. Тут нет тумана. Мягкий оранжевый свет льется из светильника на разложенную на штурманском столе карту западного побережья Камчатки.

Напряженность, царящая на мостике, чувствуется и здесь. Вахтенный штурман пристально наблюдает за искоркой, мелькающей на циферблате какого-то прибора. «Эхолот», — читает Витя надпись на приборе. Об эхолоте Витя знает из книг. Это прибор, определяющий глубину под килем судна. Это проще брашпиля — электромагнитные волны исходят от датчика и, отражаясь от морского дна, возвращаются в приемник. Время прохождения волн позволяет определять расстояние, то есть глубину.

Витя с интересом смотрит на циферблат. Острый огненный язычок перемещается от тридцати метров в меньшую сторону. Вот уже двадцать восемь, двадцать семь...

Вите невдомек, что уменьшение глубины опасно для судна. Вахтенный штурман отрывается от эхолота и тревожно всматривается в экран радиолокатора. Вите не видно, что он там разглядел, но штурман, быстро поставив на карте карандашную точку, вышел на мостик и стал что-то докладывать капитану.

Воспользовавшись уходом штурмана, Витя тоже заглянул в окошечко радиолокатора. В ровных светлых кругах четко вырисовывалась извилистая линия берега. Ощущение наползающего на судно берега было так велико, что Витя, отпрянув от экрана, тоже выскочил на мостик:

— Дядя Сергей!

— Что тебе?

— Берег!

— Знаю! Мили две осталось!

«Миля — это одна шестидесятая градуса меридиана. Две мили это два, умноженное на 1,852 —равно 3,704 километра», — быстро в уме перемножил Витя. Он повторил эту цифру вслух. Но никто ею не заинтересовался. Его знания никому здесь не нужны. Все точно знают свои обязанности. Каждый находится на своем месте. И дядя Сергей, и вахтенный штурман, и рулевой, и даже Коля.

— Стоп машина! — раздалась команда капитана.

— Есть стоп машина!—вахтенный штурман резким рывком поставил вертикал.ьно рукоятки машинного телеграфа. И в то же мгновение внутри круглой коробки телеграфа звякнул ответный звонок. Красная стрела прыгнула на квадратик под надписью «стоп».

Машина остановилась. Это Витя почувствовал по прекратившемуся дрожанию палубы, по внезапно наступившей тишине.

— Отдать левый якорь! — вновь прозвучала команда капитана.

— Есть отдать левый якорь, — глухо донесся из тумана голос Кол иного отца.

«Бом, бом, бом...» — послышались в тумане три удара в судовую рынду.

— Три смычки! [1]—доложил капитану вахтенный матрос,

— Канат туго! — донеслось с полубака.

— Травить еще. Четыре в воду! — поднес к губам рупор капитан.

Судно дернулось. «Как Ветрогон на цепи», — отметил Витя; и снова грохот брашпиля сообщил, что команда «травить еще!» выполняется.

— Панеро! [2] — доложил голос боцмана.

— Задержать, когда надрается! — откликнулся рупор капитана.

Вот и слова все русские, а о чем говорят моряки, для Вити — как китайская грамота. Коля — тот, наверно, не только понимает, но и сам «травит и выбирает». И Витя вдруг почувствовал себя лишним. Прямо как иностранный турист.

— Держать машину в десятиминутной готовности, — сказал дядя Сергей штурману. — Все время стоянки на рейде вахты остаются морские [3].

Опять Витя ничего не понимает. А какие еще бывают в море вахты, как не морские, и что такое «держать машины»? Как держать?

— Из-за тумана нам пришлось сбавить ход, — опять заговорил с помощником дядя Сергей. — И неизвестно, сколько еще придется простоять в ожидании выгрузки. Погода срывает нам выполнение плана. Придется помудрить, как ускорить разгрузку. Пригласите ко мне парторга и предсудкома, отдал он последнее распоряжение вахтенному матросу и спустился в свою каюту.

А Вити вроде и нет в рулевой рубке. И снова мимо него капитан дядя Сергей прошел как мимо пустого места. Ну, конечно, «мудрить», как ускорить разгрузку, Витя не сможет. Но неужели же на всем судне для него — отличника — не найдется подходящего дела?

— Эй, сумма квадратов, как дела? — услыхал он рядом голос Коли. — Теперь будем болтаться на рейде, пока туман не умотается. Пошли на камбуз. Пробу снимать. Харч сегодня кок наготовил мировой!

Отличнику, получающему по русскому языку с первых дней учебы одни пятерки, Колина речь показалась сейчас насыщенной великолепным русским языком. Наконец-то Витя все понимает, что говорится вокруг. А это удивительно здорово, что он не один на «Богатыре», что у него есть шеф, обучающий его «хорошей морской практике». Дё и перспектива посещения камбуза тоже кое-чего стоит.

На следующий день Витю разбудили вместе со всей командой. Раннее утро. А он уже стоит у второго трюма. В одной руке у него карандаш, в другой блокнот. Тумана как не бывало. Лучи несмелого утреннего солнца косо падают на мокрые еще палубы, блестят в капельках росы, висящих на стоячем такелаже. Около борта «Богатыря» ошвартован буксирный катер. Это он привел с берега пузатые деревянные кунгасы, в которые сейчас грузятся с «Богатыря» мешки с солью.

В трюмах все свободные от вахты моряки насыпают в рогожные мешки соль. Обычно это делают береговые грузчики, но ведь недаром «мудрил» судовой «треугольник». Команда взяла на себя обязательство подготовить судно к разгрузке. Считать количество поднятых сеток с грузом помощник капитана поставил на одном трюме судового фельдшера, на другом,— Виктора Шапорина.