Домовенок Кузька и Бабёныш-Ягёныш - Александрова Галина Владимировна. Страница 7

А гармошку Матвейка сам починил. Оказывается, он не только хулиганить умел, но и пользу приносить. Правда, после его ремонта гармошка все равно не играла, но зато смотрелась как новенькая.

Глава 8. Почему Кузька нервный

Так утомился Кузька в борьбе с изобретениями Матвейки, что против своего обыкновения на печке спать завалился. Баюнок от него тараканов отгоняет, Дрема сладкие сны навевает, даже Кикимора за печкой трещоткой не балуется. Уважают домовенка домашние духи, и, пожалуй, не просто уважают, но и любят.

А Матвейка не дремлет, Заманил он Лидочку подальше от дома, чтобы Кузька их не услышал, и говорит ей с важным видом:

— А я знаю, почему наш Кузька такой нервный.

— А разве Кузька нервный? — не соглашается Лидочка.

— Конечно? Все время причитает, руками всплескивает, за голову хватается, изобретениям моим не радуется, Вот я, например, никогда не горюю, если изобретение плохо изобретается, Разве кричал я, когда ветродутор неправильно сработал?

— Пожалуй, не кричал.

— Разве за голову хватался, когда корова на грядках «Камаринского» плясала?

— Пожалуй, не хватался.

— Разве, причитал, когда грязеед сломался?

— Пожалуй, не причитал, — соглашается девочка.

— А все потому, что у меня нервы, как подкова. Из химического элемента под названием «железо».

— Что же делать? — расстраивается девочка, — Как Кузеньке помочь? Неужели врачихам отдавать на опыты придется?

— Слушай, что я тебе скажу, — перебивает ее Матвейка.

И рассказал он, что Кузька такой нервный и переживательный только из-за того, что давным-давно прилетел на нашу Землю с Луны. Хорошо жилось Кузьке на Луне, любила его лунная мама, обожал лунный папа, ладили с ним лунные сестренки и братишки.

И вот однажды, в один прекрасный лунный денек, решил малыш немного полетать перед сном.

— Разве у Кузеньки есть крылья? — с сомнением в голосе спросила Лидочка.

И Матвейка рассказал, что крыльев у Кузьки не было, а летал он на таком специальном аппарате — летяга называется. Летать на такой летяге можно на огромные расстояния, — вот Кузька и увлекся немножко, вот и долетел до самой Земли.

Правда, пока он гулял, летягу его кто-то себе забрал, вот и пришлось ему на Земле остаться и из лунного человечка в домовен-ка переквалифицироваться. Ничего не скажешь, богатая фантазия у Матвейки.

— Правда, я где-то слышал, что лунные человечки маленькие и зелененькие, а ваш Кузька совершенно нормальной земной расцветки. Но это, наверное, потому, что он уже давно на земле живет, — закончил свой рассказ Матвейка.

— Бедненький, — размазывает слезы по щекам Лидочка, — а я и не знала, что Кузенька наш от родных отбился. Как же он один, без папы и без мамы?

— Нечего слезы лить, — строго отвечает ей Матвейка, — надо срочно думать, как Кузьку обратно на Луну вернуть.

— А если он на Луну не хочет? А если он у нас привык? — еще громче ревет Лидочка.

Жалко ей с Кузькой прощаться, привыкла она к нему, полюбила.

— Не хочет — заставим. Он еще маленький, сам не знает, в чем его счастье. Только ты ему пока ничего не говори. Вот сделаем летягу, поймаем Кузьку и отправим его на родину. Сначала он, может, сопротивляться будет и даже покусает нас маленько, но зато потом очень обрадуется и сам нас благодарить будет.

Ой, не нравится Лидочке эта фраза братца! Сколько раз он говорил, что их все благодарить будут, а еще никто не благодарил, а, скорее, наоборот. А что поделать? Кузеньку тоже жаль. Сидят там, на Луне, его лунные родители, ножки с Луны свесили, смотрят в звездное небо и плачут: где-то их сынок скитается? Не голодный ли он? Не испугал ли его кто? Не ободрал ли коленки? Не получил ли «двойку»?

— Я согласная, — решительно вытерла слезы девочка, — давай изобретать летягу. Садись, думай, а я буду от тебя мух и бабушку с дедушкой отгонять.

Матвейка был очень умный мальчик. И летягу он изобрел уже на стадии ковыряния в носу. Притащил с заднего двора старое деревянное тележное колесо, выпросил у кузнеца большую пружину, приволок с речки три больших камня и начал летягу мастерить.

Для начала к центру колеса прикрепил пеньковой веревкой пружину. Потом положил колесо на землю пружиной вниз, а сверху посадил Лидочку, чтобы пружина сжалась.

— Братец, братец, а я заместо Кузеньки на Луну не улечу? — волнуется Лидочка. — А то я совсем не хочу в лунного домового превращаться.

— Не боись, я вес по формуле научной рассчитал: тебя летяга не поднимет, ты толстая.

Обиделась Лидочка, что братец ее толстой обозвал, а браниться с ним боится. Ну а вдруг и ее куда-нибудь отправит? А Матвейка прижал колесо тяжелыми камнями и разрешил Лидочке с летяги слезть.

— Теперь надо только заставить сесть домовенка на колесо и столкнуть камни. Я все рассчитал, летяга точно на Луну прилуниться.

— Ох и красивая у тебя летяга получилась, братец! — восхищается Лидочка. — Неужели Кузька с Луны точно на такой же прилетел?

— Летяги все одинаковые, — со знанием дела отвечает Матвейка, — не волнуйся, сестрица: вот изобрету такую трубу, через которую Луну как на ладони видать будет, будешь на своего Кузьку каждый вечер любоваться. Обзорная труба называется. А сейчас спать пошли. Утомился я тут с вами. Одному грязеед изобрети, другого на Луну отправь — замучили совсем.

Только дети уснули, проснулся Кузька. Домовым совсем мало времени надо, чтобы выспаться. Примерно столько, сколько уходит у изобретателя на изобретение и строительство летяги.

Пробежался Кузька по дому, проверил, что все в порядке, и отправился в огород. Дел у домового, как у хозяина и хозяйки вместе взятых. И за порядком в доме следить ему надо, и коровку с лошадкой проведать, и по огороду пробежаться, и шишиг перевоспитать. И как только такой молодой домовенок со всем этим справляется? Уму непостижимо!

Быстро справился со своими делами Кузька и совершенно случайно наткнулся на летягу.

— Ой, каруселька! — обрадовался Кузька. — Видать, пока я спал, Матвейка что-то полезное смастерил.

Нравится домовенку каруселька: маленькая она, как раз для него и шишиг сгодится. Только вот крутиться никак не хочет.

Толкает ее Кузька, толкает — никакого результата. Наконец догадался домовенок, что работать карусельке мешают те три булыжника, что лежат на ней сверху. Забрался домовенок на тележное колесо, поднатужился и столкнул первый булыжник. Напрягся и выкинул второй. Эх, если бы он только знал, что это никакая не каруселька, а самая настоящая летяга, то и пальцем бы не притронулся к третьему. Но Кузька этого не знал. Когда строилась летяга, он спал себе спокойно на печке, а Баюнок отгонял от него тараканов…

Утром Матвейка и Лидочка попили молока и побежали к лопухам, где они спрятали летягу. Все было как прежде: так же покачивались в такт ветерку лопухи, так же легкомысленно щебетали птички, так же гоняли крыльями воздух бабочки. Только на месте летяги лежали три больших тяжелых булыжника.

— Все ясненько, — почесал затылок Матвейка, — у наших людей просто удивительная любовь к летягам. Теперь-то ты мне веришь, что Кузькину летягу точно так же стащили, стоило оставить ее без присмотра? Придется строить новую.

— Матвейка, а ты не видел сегодня Кузеньку? — заволновалась Лидочка.

Посмотрели дети друг на друга и бросились искать домовенка. И в мышиные норки покричали, и в лошадкиной гриве поискали, и даже подсолнухи все проверили: нигде нет Кузьки.

— А Кузенька дома не ночевал, — высунула голову из-под лавки шишига Юлька, — как вечером ушел, так и не вернулся. Шама волноваюсь.

— Это еще кто? — удивился Матвейка.

— Шишига я, — представилась Юлька, — зовут Юлькою, а фамилию шама не знаю. Раньше не показывалась, потому что штешнялась. Мы, шишиги, больно заштенчивые.