Преступление у Зеленой тони - Кравченко Всеволод. Страница 8

Через минуту парк огласился звуками тревожного сигнала. Испуганные, заспанные, пионеры вскакивали с постелей, торопливо одевались и выбегали на площадку перед дворцом. Зося с фонарем в руках объясняла, чем была вызвана тревога. Во главе с вожатой все направились навстречу группе, окружившей контрабандистов. Как только подошли, Зося тревожно спросила Куприенко, как все кончилось. Тот радостно засмеялся:

— Поздно вы забеспокоились. Приветствуйте своих молодцов, — показал он на Мишу с Костей, которых Зося не заметила.

Хлопцы радостно кинулись к вожатой и наперебой стали рассказывать о своих приключениях.

А затем весь лагерь проводил отряд до дороги, которая вела из парка в местечко. Куприенко остановился и пожал Зосе руку.

— Ну, друзья, идите себе спокойно домой. Мы с Акимовым еще наведаемся к вам.

…Возвращаясь во дворец, Миша и Костя горячо рассказывали про свою схватку с часовым.

— …Я его за горло схватил, а он по носу мне — бац! Костику в грудь — бац! Я жму сильнее, а он, гад, за руку зубами, — раз, и вырвался. Но Костик…

— А я ка-а-к шарахнул ему кулаком в ухо, он и сел.

— …Вот-вот, — перебил его Миша. — Шарахнул… Раз этому бандиту, а во второй — мне… До сих пор в ухе звенит!

— Где ты там разберешь! — ответил Костик, подчеркивая этим напряжение схватки.

Перебивая, поправляя друг друга, ребята рассказали про свои ночные приключения. А потом Миша вдруг обратился к Оле:

— Дала бы мне лучше носовой платок. Вон как нос распух… И Костика перевязать надо…

Оля и другие девчонки быстро и ловко перевязали мальчиков.

— А все же, Миша, я на тебя обижена, — надув губы, жалобно проговорила Оля.

— За что? — удивленно отозвался Миша.

— А почему мне не сказал обо всем тогда, на грядках? Почему? Боялся?..

— Не сказал… — виновато улыбаясь, проговорил Миша. — Нельзя было.

— Эх ты! Может, и я бы по носу контрабандиста стукнула, — горячо воскликнула Оля.

— А может, он тебя, — улыбнулся Миша.

— Пускай… Но и я бы…

Оля весело замахнулась, и Миша, будто испугавшись, отпрянул. Тогда, смеясь и подпрыгивая, она побежала к речке.

— Догоняй, Мишка!

Миша неторопливо шагнул раз, другой, как ходят взрослые, но потом не утерпел и весело крикнул:

— Берегись! Догоню!.. И помчался за Олей.

Глава шестая

Через два дня в лагерь приехали пограничники-красноармейцы. Пионеры радостно выбежали им навстречу. Впереди ехал Акимов. Улыбаясь, он спрыгнул с коня и пожал руку Костику и Мише.

— Что, может, снова бандитов поедете ловить? — весело спросила Зося.

Акимов засмеялся.

— Нет, с подарками к вам.

И показал на пакеты, висевшие у его седла. Пионеры, услыхав новость, радостно зашумели:

— Пограничники с подарками приехали! Пограничники!

Красноармейцы слезли с коней и вместе с пионерами пошли в клуб на собрание.

На собрании Акимов рассказал ребятам о важности проведенной операции, о том, какую роль в ней сыграли Миша и Костя. А затем он преподнес им по красивому, словно по мерке сшитому, юнгштурмовскому костюму. Отряду Акимов вручил новый пионерский барабан, сверкающий никелированный горн и библиотечку.

— Ура! Ур-ра! — закричали пионеры.

Даже Чиж, который сперва был зол на Мишу и Костика и говорил ребятам: «Это я все… Если б не я, ничего и не было бы…» — даже он горячо аплодировал и во весь голос кричал «ура».

А когда пограничники наконец собрались ехать на заставу, пионеры их проводили к коням. Акимов обнял Мишу с Костиком и показал в глубину парка, где стояла башня.

— И не боялись вы ночью в такую чащу лазить? Миша равнодушно махнул рукой.

— Да ну, ерунда, совсем она сейчас, эта башня, не страшная.

— А раньше?

Миша слегка смутился.

— Раньше было страшновато.

1935 г.

Перевод с беларусского В. Г. Машкова

Всеволд Кравченко

Преступление у Зеленой тони

Таинственный взрыв

Случалось ли вам, дорогой читатель, бывать когда-нибудь на юге белорусского Полесья, на правобережье Припяти, в местах между Мозырем и Наровлей? Если случалось, вы наверняка слыхали в тех краях про такую деревеньку — Крышичи. Живописный уголок!.. Вся в зелени садов и палисадников, деревня та раскинулась на высоком берегу над самой Припятью. С севера к Крышичам вплотную подступает звонкий бор, и теперь, когда здесь кто-нибудь строится, он уже ставит избу прямо в лесу, под сенью высоких столетних сосен. С запада за деревней начинаются колхозные сады, огороды, а еще дальше идут поля.

В полукилометре от Крышич, ниже по реке, от главного русла отходит в сторону заросшая лозой горловина Старицы — в незапамятные времена здесь проходило русло. Узкая вначале, Старица чем дальше, тем больше расширяется и кое-где ни по ширине, ни по глубине не уступает Припяти. Огромной полуподковой она огибает Крышичи и, не соединяясь с рекой, кончается заболоченным ивняком.

Благословенные места для любителей охоты и рыбной ловли! Летом здесь всегда пропасть уток, а зимой — зайцев. В лесной чаще за лугами водятся и косули, и дикие свиньи, а в приречных дубравах встретишь порой хозяина полесских лесов — рогатого лося, а что до рыбалки, так лучших мест, чем на Припяти, пожалуй, и не найти. Плывешь помаленьку на челне вдоль берега, и вдруг перед тобой откроется этакий маленький тихий заливчик, весь в зарослях лозы. Как в сказочном зеркале, четко отражается в воде каждый куст, нависший над рекой, каждый листик, каждое мимолетное облачко. и вся эта картина не дрогнет, не шелохнется. Причаливай к лозе, разматывай удочки — и можешь не сомневаться, что за утро худо-бедно натаскаешь здесь ведерко окуней да плотвы. а попадись глубокая яма, глядишь, можно и сома подцепить.

Это — на Припяти. а сколько таких заветных уголков на Старице! Сколько здесь соблазнительных местечек для тех, кто любит ловить щук на живца или таскать за лодкой блестящую дорожку!..

Возле Крышич Припять течет прямо с севера на юг. Точно так же с севера на юг, вдоль реки, протянулась и деревня. Недалеко от южной околицы, над самой рекой, стоит дом Леньки Середы. Дом, как и все, досмотренный, обшитый тесом, с белыми крашеными ставнями, и двор чистый, убранный. Поглядишь на него — ни за что не скажешь, что здесь давно уже нет хозяина, а между тем отца у Леньки в самом деле не было, лет пять уже как он помер. Простыл на реке и помер. Жили они вчетвером — Ленька, мать, дед Савостей да восьмилетняя Настенька, Ленькина сестричка.

Ленькина мать, женщина еще не старая, но словно увядшая от горя и хлопот, выпавших на ее долю, работала на ферме. Дед Савостей на работу уже не выходил, но по просьбе бригадира кое-что делал для колхоза — ладил сани, телеги, плел корзины под картошку. Под поветью у деда стоял верстак, имелись все столярные инструменты, и он слыл на деревне неплохим мастером. Нужно — он тебе и лодку сделает, и оконную раму сколотит, а однажды по чертежам смастерил даже несколько рамочных ульев для колхозной пасеки.

Частенько дед брал себе в помощники и Леньку, особенно летом, когда не было занятий в школе.

— Ты вот пособляй мне да на ус наматывай, — басом рокотал старик. — Вырастаешь — как найдешь. Человеку любое умение в жизни пригодится…

И Ленька всегда охотно помогал деду. Вообще, нужно сказать, дед с внуком крепко дружили. Ленька, бывало, и матери не расскажет того, что деду. Придет из школы и прямо к нему. Дед молчит, водит неторопливо рубанком — взад-вперед. Потом отложит рубанок, поднесет к глазам доску — ровно ли выходит? — и коротко буркнет:

— Ну?..

И тут Ленька начинает: и про то, какие отметки получил, и кто из учителей вызывал его, и какие новости в школе, и что он вообще видел да слышал. Однажды, как-то под весну, случилась у Леньки беда — схватил двойку по грамматике. Так матери он не признался, не хотел ее огорчать, а от деда, от своего лучшего друга, не утаил, все как есть выложил. Дед тогда крепко разволновался, засуетился, сунул рубанок под верстак, и они вдвоем долго судили да рядили, как и что делать, чтобы избавиться от той дурацкой двойки.