Ступеньки, нагретые солнцем - Матвеева Людмила Григорьевна. Страница 13

Грустно, что Тимка оказался не таким силачом, как тот мужчина. А с другой стороны, может быть, тот мужчина — борец, грузчик или самбист? Какой-нибудь необыкновенный силач? А обыкновенному человеку такая тяжесть не под силу? Даже папе? Может так быть? Конечно, может.

Если у человека неудача, ему обязательно надо придумать себе утешение. А без утешения жить совсем плохо.

Уроки почти готовы, надо только выучить стихотворение. Завтра он пойдёт в школу и увидит Катю. Он не видел её очень давно, целый длинный день.

Тимка столкнулся с загадкой

Тимка сидит на своём любимом месте, на ступеньках зелёного домика. Смахнул варежкой снег, сел поудобнее и старается не смотреть на Катины окна. Но все равно, конечно, посмотрел. Вот они, три тёмных окна на седьмом этаже. Значит, у них никого нет дома. И Кати нет. А может быть, она скоро придёт? И пойдёт по двору, и он увидит её. А она его, скорее всего, не заметит. А вдруг сегодня как раз заметит? Спросила же она у Лены, почему Тимка не выходит во двор. Значит, Катя всё-таки видит, когда Тимка есть, а когда его нет. А на Сергея Катя совсем не обращает внимания, Тимка специально несколько дней наблюдал. И не говорит с Сергеем, и не смотрит. Наверное, она заступилась за Сергея просто по справедливости. Потому что Агеева налетела зря. Серёжа, правда, смотрит на Катю слишком часто. Но это не удивительно. На такую красивую девочку как же не смотреть? С тех пор как Катя появилась в их классе, все мальчишки с ума посходили. Прямо на голове ходят, чтобы Катя обратила на них внимание. Конечно, из-за Кати, Тимка в этом уверен. Галина Ивановна по столу ключом стучит, стучит, хочет успокоить пятый «Б», а пятый «Б» всё равно не успокаивается. Конечно, причина в Кате. А в чём же ещё? Тимка считает, что больше не из-за чего так из кожи лезть. Золотцев принёс живого хомяка на математику. Хомяк по классу бегал, математичка кричала:

— Марш за родителями!

А Золотцев отвечал, что у хомяка нет родителей.

Математичка кричала:

— Выбросьте немедленно крысу!

А Катя смеялась. И все тоже немного посмеялись. А потом пришла Галина Ивановна и догадалась, чей хомяк.

— Золотцев, спрячь хомяка, — сказала Галина Ивановна и постучала ключом; хомяк испугался стука, прижался к парте.

Золотцев сунул его за пазуху, а на перемене отнёс домой.

Катя ни на кого не смотрит, Тимка это точно знает. Правда, и на него она тоже не смотрит. Смотрит, конечно, но как на пустое место. А после встречи с Надеждой и вовсе отворачивается. Как ей объяснить, что Надежда — просто летнее знакомство, и больше ничего. Один раз Тимка слышал, как папа сказал маме:

— Не обращай внимания на эти телефонные звонки. Обычное курортное знакомство, оно ни к чему никого не обязывает. Ты же умная женщина.

А мама ответила:

— Да, да, я умная женщина, очень умная. Но пусть эта курортная знакомая больше не звонит.

Конечно, Надежда — курортное… то есть лагерное знакомство. Ни к чему не обязывает.

Снег медленно опускается на вечерний двор. Ещё не темно, сумерки разбавлены светом, и снег кажется тёмным на фоне светлой стены Катиного дома. Каждая снежинка опускается на землю не сразу, некоторое время она неподвижно висит в воздухе, потом неохотно, выписывая круги, ложится на тёмный, слежавшийся снег.

Хорошо Тимке сидеть на этом крыльце. Тихо и пусто, можно подумать о чём хочешь, посмотреть перед собой, помечтать.

Может быть, как раз сегодня Катя подойдёт к нему и спросит:

«Какое ты кино снимаешь? Я слышала, что ты занимаешься кино. Как интересно! Расскажи, я страшно уважаю людей, которые умеют снимать кино».

Она сядет с ним рядом, он стряхнёт снег со ступенек. И он расскажет ей, как задумал снять фильм «Грустные звери».

«Почему грустные?» — спросит Катя.

«Потому что это про зверей в зоопарке. Они сидят в клетках. И я думаю, им часто бывает грустно. Клетка есть клетка».

Катя поймёт. Он знает, она поймёт: девочка с таким лицом и с такими глазами всё понимает. Потом он расскажет Кате, как руководитель кружка кинолюбителей Ван Ливаныч сказал: «Тима лучше всех чувствует кадр». Тимка расскажет, а Катя не подумает, что он хвалится. Она поймёт, что он просто с ней делится своей радостью. Ван Ливаныч зря не похвалит. А может быть, и не надо рассказывать про это Кате с первого раза. Всё-таки как-никак, а получается, что хвалится.

Вдруг за Тимкиной спиной со скрипом раскрывается дверь. Сначала он подумал, что ему показалось. По дверь действительно была приоткрыта. От неожиданности Тимка чуть не слетел с крыльца. Несколько лет он живёт в этом доме, всегда сидит на этом крыльце. Зелёный домик так и называют: дом, который забыли снести. Здесь никто не живёт. Как же может вдруг, в один зимний вечер открыться дверь? Тимка вскочил на ноги и обалдело смотрит. Грубый голос из-за двери говорит:

— Сходи в булочную. Батон и полбуханки чёрного. Деньги в сумке.

И чья-то рука в сером вязаном рукаве высунула в дверь сумку.

— Скорее! Мне холодно! — сказал грубый голос.

Тимка уставился на сумку. Обычная хозяйственная сумка, чёрная, блестит «молния».

— Скорее! Какой ты неповоротливый мальчик!

Тимка взял сумку, дверь закрылась. Он спустился с крыльца, оглядел домик. Тёмные окошки, закрытые форточки, снег на крыше, на деревянных наличниках. Кто там сидит в темноте? И кто хочет есть в пустом, оставленном доме батон и половинку чёрного? И что будет, если он не пойдёт в булочную? А почему не пойти, если человек попросил? А вдруг это разбойник или бандит? А он, Тимка, как дурачок будет ему хлеб носить? А вдруг не разбойник и не бандит? А он как дурак испугается человеку хлеба принести?

В голове у Тимки всё перепуталось, закружилось, и, совсем плохо соображая, он пошёл в булочную. На дне сумки лежал чёрный кошелёк на кнопочке, обыкновенный кошелёк, у Тимкиной мамы точно такой. В кошельке был рубль. Тимка купил хлеба, вернулся, отыскал возле облупившейся двери кнопку звонка, нажал её. Звонок молчал. Тимка подождал немного и осторожно постучал в дверь. Зашаркали за дверью тапки, грубый, простуженный голос сказал:

— Слышу, слышу, сейчас.

Дверь приоткрылась, высунулась рука в сером рукаве, взяла сумку, и дверь закрылась.

— Спасибо, — пробурчал хриплый голос уже из-за двери.

— Скажите, пожалуйста, вы кто? — спросил Тимка. Ему не ответили.

Он подождал немного, домик молчал. На крыльцо, пока Тимка ходил, насыпало снега, и домик опять казался совсем необитаемым.

— Тима, ты что здесь делаешь? — спросил голос, от которого Тимку сразу бросило в жар. Перед ним была Катя; его тут же бросило в холод. — Я иду, смотрю, ты здесь мечешься, вокруг этого домика. Не сидишь, как всегда, на ступеньках. Что случилось?

Может быть, он и не стал бы рассказывать Кате эту историю с булочной. Но она задала вопрос, а быстро придумать что-нибудь другое Тимка не сумел. И он рассказал, как всё было, как открылась дверь, как грубый голос говорил с ним, как у него в руках оказалась сумка и он пошёл в булочную.

— А где же эта сумка?

— Отдал.

— Кому?

Тимка всё ещё не понял, что Катя ему не верит. Он объясняет:

— Тому, у кого взял. Постучал в дверь и отдал.

— И не видел, кто там?

— Не видел. Как же я мог видеть, Катя?

— Выдумываешь разные сказки. Посмотри, дом давно пустой, никого в нём нет. И света в окнах нет.

— Вот я и говорю — света нет, а человек есть.

— В потёмках? Сидит и ест батон? Получше не мог придумать?

— Вот я и говорю, — почти кричит Тимка. — В потёмках! Ест! Откуда я знаю? Я сам не знаю!

— А не знаешь, не выдумывай. Я тебя по-человечески спросила, а ты разыгрываешь. Нечестно.

Катя хотела уйти.

— Подожди! — крикнул Тимка. — Сейчас увидишь.

Он взбежал на крылечко и громко, изо всех сил постучал в зелёную обшарпанную дверь. Сейчас зашаркают тапки, грубый голос раздастся за дверью. Катя во всём убедится. Тимка посмотрел на Катю — она даже побледнела, ожидая, что же сейчас произойдёт. Но ничего не произошло. За зелёной дверью было полное безмолвие.