Мифы и сказки бушменов - Автор неизвестен. Страница 19
Муж Гцонцемдима охотился на дукеров. Он убивал дукеров, а она собирала съедобных ящериц, навозных жуков, мышей. Эту пищу она приносила домой, а муж убивал и приносил домой дукеров.
Однажды мать Гцонцемдима взяла с собой внучку — дочку Гцонцемдима, и они отправились выкапывать клубни шон.
Завидев клубни, девочка закричала:
— Бабушка! Иди сюда выкопай этот корень шон!
Бабушка подошла, посмотрела, что там, и сказала:
— Цой-цой-с-а-ка-цой, хви-кви-с-а-ка-хви! Так это здесь охотился вчера мой зять на дукеров — весь песок изрыл своими яйцами!
Девочка сказала:
— Бабушка, а бабушка, зачем ты оскорбляешь моего отца?
— О, что это говорит эта девочка?
И так всю обратную дорогу до становища они не переставали спорить друг с другом.
Когда они добрались туда, отец девочки как раз освежевывал дукера. Он вытащил внутренности и сказал ей:
— Вот, отнеси это своей бабушке!
Но девочка ответила:
— Она оскорбляет моего отца, а он говорит, что я должна отнести ей внутренности дукера!
Бабушка сказала:
— Ты что, с ума сошла?! Когда это я оскорбляла твоего отца? Возьми мясо и пойди повесь его у моей хижины.
Но девочка опять отказалась, и тогда отец молча встал и взял мясо.
— Раз ты не хочешь, я сам отнесу мясо твоей бабушке, — сказал он.
Он поднял мясо, чтобы его подвесить, но прежде завязал его в шкуру. Затем он взял большой топор и тоже засунул его в шкуру. И вот, завернув вместе с мясом в шкуру топор, он отправился к своей теще.
Она уже потянулась было принять от него мясо, но он сказал:
— Когда ты принимаешь подарок, то не должна вот так сидеть. Когда ты берешь подарок, ты должна склонить голову и опустить глаза.
И вот его теща сделала так, как он сказал. А он тут же выхватил топор и, встав над нею, ударил ее сзади прямо по шее.
— Хехх! — вырвался у нее из горла хрип, и она умерла.
Хлынула кровь, целое море крови. Муж Гцонцемдима выволок тело из лужи крови, оттащил его в хижину и положил там.
Пока все это происходило, Гцонцемдима не было дома — она ушла собирать пищу. Так она собирала-собирала и наконец вернулась в становище. Она пошла к своей хижине и вывалила все, что набрала. Затем она отделила одну часть и передала ее дочери.
— Возьми это, — сказала она, — и отдай своей бабушке!
— О-о, — пробормотала девочка. — И что это сегодня все посылают меня с поручениями?
Гцонцемдима сказала:
— Ну-ка, живо! Поднимайся и отнеси это своей бабушке! Кому я говорю?!.. И почему мать до сих пор не развела огня, чтобы приготовить то, что она сама набрала, а потом поесть и лечь спать?
И вот девочка взяла еду и направилась к хижине. Тело бабушки лежало там, где ее зять бросил его.
Удивившись, что мать совсем не слышно, Гцонцемдима пошла посмотреть, в чем дело.
— О-о! Уж не рассказала ли ты отцу что-то такое, из-за чего он убил твою бабушку? Ее кровь хлынула рекой и разлилась тут, возле очага!
Гцонцемдима вернулась к своему очагу. Она села и принялась есть. Очаг очень дымил, и ее глаза слезились. Она заплакала. А когда дым попадал ей в глаза, слезы текли еще сильнее. Муж пристально смотрел на нее.
— Эй! — сказал он. — О чем это ты плачешь?
— С чего это ты взял, что я плачу? Просто у меня слезятся глаза, — ответила она. — Очаг дымит, и у меня слезятся глаза, только и всего. С чего бы мне плакать?
Так они сидели и ели то, что она насобирала. Наконец ее муж кончил есть и отправился спать.
Дождавшись, пока он заснет, Гцонцемдима стала потихоньку вытаскивать одно из его копий. Она хотела перерезать ему горло. Но наконечники копий со звоном ударились друг о друга — гден-гден-гден-гден!
Ее муж услышал шум и проснулся.
— Эй! Кто это звенит моими копьями?
— Ты ошибся, — сказала она. — Сюда идут мои братья, и, видно, это звенят их копья! Они идут навестить меня.
Муж успокоился.
Но Гцонцемдима все думала, как бы ей убить его.
— Коо-оо! — сказала она себе. — А большой нож, тот большой нож, длиной с мою руку? Ну уж от него ему не спастись! Он убил мою мать — неужели после этого я оставлю его в живых?
И она, спрятав большой нож за спиной, незаметно сунула его в огонь. Нож лежал в огне, пока не раскалился.
Ну а муж тем временем опять лег и стал думать о том, что хорошо бы жена легла спать с ним. Он лежал и не спеша думал, как вдруг — р-раз! — Гцонцемдима перерезала ему горло! В те давние времена люди то и дело причиняли друг другу зло.
Затем Гцонцемдима похоронила свою мать.
На следующее утро она собрала кровь своего мужа и спрятала ее у себя в паху с правой стороны. Потом она собрала кровь своей матери и спрятала ее в паху с левой стороны.
Затем она села и стала ждать. Вскоре появились младшие братья ее мужа.
— М-м-м, — сказала она про себя. — Что же мне теперь делать?
Поздоровавшись с братьями, она сказала:
— Ваш старший брат отправился за дукером — таким, как тот, которого он убил вчера. Если ему попадется дукер, он будет гнаться за ним и вернется позже.
Ребенок Гцонцемдима подбежал и крикнул:
— Дядя! Дядя! Послушай…
Но Гцонцемдима быстро сунула ребенку грудь, чтобы он ничего не сказал.
Братья сказали:
— Ну что ж, раз ты говоришь, что его нет здесь, мы уйдем. Мы уходим, а ты оставайся тут с детьми.
И они покинули становище.
Ну, Гцонцемдима еще рано утром собрала все свои пожитки. Она взяла с собой маленькие колючки «утренней звезды» — те, которые колют нам ступни, и шипы цгами-цгами — большие шипы, которые вонзаются нам в тело. Она набрала всевозможных шипов и колючек и сложила их в свой каросс. Затем она засунула в каросс своих детей — одного вперед лицом, а другого назад — так чтобы он мог видеть, что делается за ее спиной. Она хотела, чтобы этот второй ребенок помог ей следить за братьями мужа, если они погонятся за ней.
Теперь все было готово к уходу. Они покинули становище и отправились. Но последнее, что она сделала перед тем, как уйти оттуда, — взяла сандалию мужа и забросила ее в небо. Затем она взяла сандалию своей матери и тоже забросила в небо. Сандалии превратились в грифов и собрались улететь.
— Как? Вы что, не станете есть это прекрасное мясо?! Разве вы не голодны? Куда же вы? — закричала Гцонцемдима.
И тогда грифы вернулись и стали кружить над двумя трупами.
А Гцонцемдима убежала со своими детьми.
Ну а братья ее мужа еще не успели к тому времени отойти далеко. Они еще были довольно близко от покинутого становища, когда увидели, как грифы спускаются на трупы их брата и матери Гцонцемдима.
Они вернулись посмотреть, в чем дело.
— Коо-оо-оо! Уж не убил ли наш брат свою тещу — и тогда его жена убила его в отместку?!
Они бросились к хижине Гцонцемдима, но ее там не было, она уже убежала. Они принялись искать ее повсюду, но нигде не могли ее найти.
— Теперь-то мы понимаем, что пытался сказать нам ребенок! — говорили они. — Теперь мы понимаем, почему она не предложила нам остаться!
И они пошли по ее следам. Они шли-шли по ее следу, все время по ее следу.
Ребенок в кароссе Гцонцемдима, который был повернут лицом назад, выглянул и сказал:
— Вон идут мои дядья!
Тогда Гцонцемдима стала разбрасывать на их пути шипы. Она бросала одну пригоршню за другой, пока шипы не покрыли землю толстым слоем.
Подойдя к этому месту, братья сначала было подумали, что смогут пройти, но им даже ногу некуда было поставить! Они не знали, как быть. Они все же попробовали пройти, но шипы вонзались в их ноги и застревали там. Так они, мучаясь от боли, прокладывали себе путь через шипы и наконец кое-как выбрались.
А Гцонцемдима тем временем набрала еще шипов и пошла дальше.
Братья вновь напали на ее след и шли-шли по ее следам, пока она снова не разбросала шипы. Опять братьям пришлось пробиваться через шипы, и снова они кое-как выбрались.
К тому времени они уже были неподалеку от становища, куда она бежала.