Верный друг (сборник) - Карякин Петр Петрович. Страница 4

И тогда Санька понял, кто преследует его. Спина как-то сразу застыла, словно в полушубке вырезали большую отдушину. Он отбросил в сторону лыжные палки, пристегнул к ошейнику собаки поводок и бросился бежать со всех ног, крича:

— Вперёд, Мушкет! Вперёд!

Собаке не нужно было и командовать. Она рванулась, что было силы, и понеслась, увлекая за собой Саньку.

«Откуда волки?» — соображал он, часто оглядываясь. «Значит, это их следы и видел я утром у реки. Но о волках давно у нас не слышно».

И верно, в этой местности волки появлялись очень редко.

Стая волков, гонимая голодом и облавами, перекочевала из южных степных районов на север. Волки, не приспособленные к жизни в таёжных лесах, где чаща и глубокий снег мешают преследовать добычу, сильно отощали. В поисках пищи они вышли к самому городку, где и наткнулись на свежие следы мальчика и собаки. Волки редко нападают на людей, только бешенство или нестерпимый голод могут толкнуть их на это.

Стаю вёл опытный старый волк, который много перерезал жертв на своём веку. Ловя чутким носом знакомый запах, от которого из пасти бежала слюна, опустив низко большую голову, он быстро бежал по следу, поводя втянутыми боками. За ним, растянувшись цепочкой, шла стая.

Санька сбросил в снег тяжёлый ягдташ и стал помогать собаке, усиленно работая ногами и поторапливая время от времени:

— Вперёд, вперёд, Мушкетка!

Мимо промелькнула последняя одинокая ель. «Ещё бы шагов триста пробежать, — думал Санька, — тут не спустишься. Берег очень крутой».

Брошенный ягдташ ненадолго задержал волков. Санька увидел, как они закрутились, вырывая друг у друга добычу.

Мушкет тяжело дышал, глубоко проваливаясь в снегу. Тут Санька в страхе заметил, что они сбились со старой лыжни. Растерянно оглядываясь через плечо, он увидел, что волки снова приближаются. От быстрого бега, от напряжения, Санька весь взмок. Он размотал тёплый пуховый шарф и швырнул его в снег.

Чувствуя, что до спуска всё равно не дотянуть, Санька сорвал из-за спины ружьё, и, с хода стреляя по волкам, свернул к реке. Патроны были заряжены дробью, и волки только разбежались в стороны, но не отставали.

Подлетев к берегу, Санька развернулся, затормозил лыжами и отстегнул поводок. Дальше бежать было некуда. Мушкет отпрянул назад: берег круто обрывался под самыми ногами, поверхность реки, казалось, была далеко-далеко, как на дне глубокого ущелья.

Санька на секунду зажмурился, — ему ещё никогда не приходилось прыгать с таких высоких обрывов, хотя он и выбирал всегда места повыше и покруче, приучая себя к смелости. А волки подступали всё ближе и ближе.

В ружье остался последний патрон. Мальчик тщательно выцелил голову вожака, чувствуя, как в груди гулко стучит сердце да подрагивают руки. Он задержал дыхание, прекращая дрожь в руках. Мушка остановилась на голове волка.

После выстрела волк юлой закрутился по снегу. Дробь попала ему в глаза. Стая, потеряв вожака, опять рассыпалась.

Но выстрелов больше не было. Через некоторое время стая собралась вновь, осторожно подступая ближе и ближе к обрыву.

Мушкет, не переставая, лаял, ощетинив шерсть и злобно сверкая глазами. У Саньки в голове проносились обрывки мыслей. Он вспомнил мать, сестрёнку Женю, дядю Петрована, школьных товарищей. Перед глазами вдруг мелькнул неуклюжий автобус с тройным гудком, хотя автобуса этого давно уже не было — по городу ходили новые, большие, красивые машины.

«У дяди Петрована патроны есть, — думал Санька, не спуская с волков расширенных глаз, — вот бы мне их сейчас…» Но дядя Петрован был далеко отсюда.

Всё это переплелось с одной мыслью: «Прыгать с обрыва, а то пропал».

«Прыгать! Прыгать! — выстукивало сердце. — Но как Мушкет! Он не прыгнет… Он боится высоты… его разорвут».

И опять: «Прыгать! Прыгать! Прыгать!» — отдавалось от сердца в виски.

Мальчик крутнул головой, как бы избавляясь от этой мысли, и, схватив ружьё за ствол, решил отбиваться. В это время Мушкет, пятясь, приблизился почти вплотную к нему, лизнул ему руку и стремительно кинулся на ближайшего волка.

В сумерках Санька увидел только клочки беловато-серой шерсти, подхваченные ветром, — всё, что осталось от его верного друга. Он знал, что волки, разорвав собаку, сейчас кинутся на него. Тогда он размахнулся обеими руками и запустил в хищников ненужным теперь ружьём.

Повернув к обрыву, Санька разбежался, насколько позволило расстояние, и, широко раскинув руки, бросился вниз. Знакомо обожгло ветром лицо, засвистело в ушах и медленно сжалось сердце, словно его опускали в ледяную воду. Он до боли стиснул зубы…

Носки лыж мягко коснулись снега, и в ту же секунду ноги почувствовали под лыжами твёрдую поверхность реки. Санька рано распрямил согнутые в коленях ноги и поэтому медленно повалился на бок, не в силах удержать равновесие.

Проехав на боку, загребая лыжами снег, он перевернулся несколько раз и минут пять лежал, не шевелясь, постепенно приходя в себя. Потом с трудом поднялся и, потирая ушибленную руку, оглянулся на берег. Там, высоко на обрыве, стояли волки. Их злобные глаза горели зелёными огнями.

Один из них сел на самом краю и, подняв кверху острую морду, протяжно завыл.

И опять Санька отчётливо, до мельчайших подробностей, вспомнил тот далёкий день, когда он гулял по городу с маленьким Мушкетом.

Вспомнилась напуганная автобусом старуха и лающий на неё тоненьким голосом щенок. Санька с ненавистью посмотрел на волков, которые чёрными силуэтами выделялись на бледном вечернем небе, и, сдвинув тоненькие брови так, что между ними образовалась глубокая, упрямая складка, крикнул:

— Погодите! Вы — волки! Не уйдёте от меня!

Потом мысленно смерил расстояние, которое он пролетел в воздухе, и упрямо подумал: «Факт. Я буду парашютистом».

Отвернулся и тихонько пошёл, всхлипывая и вытирая кулаком застывающие на ветру слёзы.

Барбос

На пригорке стоит высокий человек. Он приложил руку козырьком к глазам, заслоняясь от солнца, и зорко вглядывался в сторону леса. На опушке по зелёному лугу рассыпалась колхозная отара. Овцы жмутся в тень, поближе к берёзам. Там вкуснее трава и меньше досаждают оводы.

Человек, наблюдающий за стадом, — колхозный чабан — Захар Ильич. Строгое обветренное лицо чабана, с коротко подстриженной бородкой, опечалено. Не спуская острых глаз с отары, он думает о Барбосе. Барбос — это лучшая колхозная овчарка, которую вчера ранил волк.

Вчера на заре Захар Ильич, похлопывая длинным бичом, вывел отару на пастбище. Не успели первые овцы дойти до леса, как оттуда донёсся лай собак. На стадо напал волк.

Обычно волки охотятся по ночам. Но этот волк ночью, видимо, ничем не поживился и рыскал по опушке, высматривая добычу. Когда стадо приблизилось к лесочку, волк выскочил из густой чащи и поймал беленькую ярочку. Забросив её к себе на спину, он пустился в заросли. Захар Ильич находился на другом конце луга. Они с подпаском Михаилом подгоняли отбившегося от стада барашка и не видели волка. Но Барбос учуял зверя и, подняв лай, пустился за ним вслед.

Барбос — крупная русская овчарка. Он зарос длинной волнистой рыжевато-серой шерстью. Большая голова его с крепкими челюстями и немного вогнутыми внутрь клыками чем-то похожа на львиную. Только у Барбоса и на шее и на спине шерсть такая же длинная, как и на голове. Из этих густых зарослей поблёскивали острые злые глаза тоже с рыжеватым оттенком. Но глаза у него не всегда злые, а только тогда, когда он видит не знакомых ему людей, приближающихся к колхозному стаду. Чужой лучше не подходи!

С Барбосом плохие шутки. В этом убедился и волк, испытав силу его клыков на своей шкуре.

Волк не успел добежать до опушки, как овчарка, налетев, ударила его своей широкой грудью и вцепилась в шею. Волк, бросив зарезанную ярочку, щёлкнул зубами и кинулся в сторону. Но Барбос держался крепко. Волк изогнулся дугой и стал рвать собаку. Хрипя, они клубком покатились по траве. Хищник остервенело лязгал зубами, стараясь вцепиться в горло собаки. Но Барбос ловко увёртывался, и в волчьей пасти оставались только клочки густой шерсти. Но вот он рванул Барбоса за бок сверху вниз. Так волки рвут горло своим жертвам. Длинный кусок шкуры, срезанный словно бритвой, повис под брюхом собаки. Всё это произошло в течение нескольких секунд. На выручку овчарке спешили уже дворняжки — Бека и Шавка. Они тоже стерегли стадо, умели загонять овец, но волков боялись. Бека — пушистый и белый, а Шавка — чёрная. Подбежав с громким лаем к дерущимся, они подняли страшный визг, прыгая вокруг, но не решаясь ввязаться в драку. Наконец Бека поборол страх, подкрался сзади, целясь на волчью лапу, но промахнулся и укусил поджатый хвост зверя. Волк на миг скосил налитые кровью глаза на отчаянного Беку. «Храбрец» в страхе шарахнулся в сторону. А Барбос, уловив короткую растерянность противника, снова повис на нём.