Месс-Менд, или Янки в Петрограде (изд.1956 г.) - Шагинян Мариэтта Сергеевна. Страница 23

— Посыльный, — произнесла Катя Ивановна, — вы не знаете, где находятся пароходы, справочные кассы и куда надо сесть, чтобы поехать в Россию?

— Пустое дело, мэм, — ответил, густо закашлявшись, посыльный. — Идите себе домой и садитесь куда хотите. А я, с вашего позволения, выхлопочу вам билет и занесу на дом. Так и запомните: посыльный номер семь.

— Неужели вы это сделаете? Но видите ли, в чем дело. У меня вышли контры с моим мужем. Я хочу поехать на пароходе «Амелия» вместе с миссис Дебошир. Вы можете взять мне билет на «Амелию»?

— Легче, чем плюнуть, мэм.

— Ну, так возьмите. Вот вам деньги. Вот вам документы. И знаете что? Занесите мне билет не домой, а прямо к миссис Дебошир. Ровен-сквер, десять.

— Завтра утречком, мэм, все получите в полном порядке.

Катя Ивановна, в восторге от своего плана, вынула блокнот, карандаш и конверт и энергически повернула посыльного спиной к себе:

— Номер семь, я на вас облокочусь на минуту… Вот так. Мне хочется написать письмо мужу.

Она вывела кривыми буквами на спине посыльного:

— Вот, — сказала она, — несите это письмо наверх, прямо по адресу. Бросьте ему письмо на кровать — и бегом обратно. На все его вопросы — гробовое молчание. Поняли?

— Как не понять, мэм! — ухмыльнулся посыльный.

Он поглядел, как веселая дама, распустив над головой зонтик, помчалась по направлению к Ровен-скверу, а сам пробежал глазами доставшееся ему письмо. Потом он взглянул на адрес, покачал головой и отправился с письмом наверх. Добудившись Василова, он сунул ему письмо в руку и, не отвечая на вопросы, сбежал вниз.

До сих пор посыльный Джонс, старый посыльный этого района, действовал, как ему было приказано. Очутившись на улице, он проявил, однако, неожиданную самостоятельность, а именно: дошел до водосточной ямы, оглянулся вокруг и исчез в яме с быстротой крысы. Темный, мокрый проход вывел его сперва на каменную лестницу, потом на станцию подземной дороги. Джонс выбрал минуту и вскочил в узкую щель между железными обшивками вагона: он был в купе между борной и топкой, не подлежащем оплате.

Честный Джонс сделал несколько пересадок, снова углубился в подземный ход, вымок, выпачкался, растрепал свою бороду, но добрался-таки до жаркого местечка под самой кухней «Патрицианы», где сидел в цилиндре и с гуттаперчевыми трубками на ушах водопроводчик Ван-Гоп.

— Менд-месс… — запыхавшись, проговорил посыльный.

— Месс-менд, — ответил Ван-Гоп. — Это ты, Джонс? Ну, что новенького?

— Жена Василова поручила мне купить ей билет на «Амелию». Она, видишь ли, желает ехать самостоятельно. Завтра утром я должен доставить ей билет и документы по адресу ее подруги.

— Ладно, Джонс, делай свое дело. Я все передам Мику. Да смотри, Джонс, не случилось бы чего с Василовым! Поставь своих ребят по всем углам. Охраняйте его пуще глаза, пока он не попадет на пароходные мостки. Клади сюда бумаги.

Посыльный Джонс, послюнив карандаш, набросал подробное донесение всего, что случилось с ним утром, прибавил на память копию письма Кати Ивановны, сложил все это возле Ван-Гопа и быстро выскочил из цилиндра — через стену прямо за угол «Патрицианы», где помещалась касса пароходного железнодорожного и авиасообщения.

Товарищ Василов между тем не без досады прочитал записку своей жены. Он знал, что легче найти квадратуру круга, чем совпасть с намерениями своей супруги, а потому махнул рукой и занялся укладкой. Василов был стройный и ловкий человек с бритым лицом, успевший значительно американизироваться за долгие годы пребывания в Америке. Он был хорошим партийцем и умелым инженером и ехал теперь на родину с мандатом в кармане и горячим желанием работать на русских заводах и фабриках. Сложив кое-как в чемодан многочисленные тряпки, лиловое платье и ноты Кати Ивановны, он разместил по карманам свои собственные бумаги, сунул туда же полученное только что послание, взял шляпу и отправился покупать себе билет второго класса на пароход «Торпеда», отбывавший через три дня в Европу.

19. ПРИЯТНОЕ ЗНАКОМСТВО

Безлюдный подъезд, где разговаривали Джонс и Катя Ивановна, был таковым лишь на первый взгляд. Не успели оба они разойтись в разные стороны, как из-за вешалки вынырнул черномазый человечек в необычном костюме с блестящими пуговицами. Он зашел в будку автоматического телефона, назвал неразборчиво номер и, когда его соединили, шепотом сообщил, что «Нетти придется купить себе новую шляпку». Только всего и было сказано, и ровнешенько ничего больше. Неизвестно, в какой связи было это с дальнейшими событиями, но только Катя Ивановна, не дойдя еще до жилища миссис Дебошир, почувствовала внезапное желание отдохнуть.

Она оглянулась вокруг и увидела, что неподалеку, в маленьком и пустынном сквере, стоит одинокая скамейка. Дойдя до нее, Катя Ивановна хрустнула пальчиками, откинула голову и зевнула несколько раз с непонятным утомлением. Солнца на небе не было, глаза ее никогда не болели, но тем не менее ей казалось, что перед ней что-то вроде красного солнечного пятнышка.

— Странно, — сказала себе упрямая дама, — в высшей степени странно! Я хочу спать, хотя и не имею намерения спать. Это мне не нравится.

Через сквер проходил между тем какой-то среднего роста человек, щегольски одетый, задумчивый, можно даже сказать — грустный. Руки его, со слегка опухшими сочленениями, висели безжизненно, глаза были впалые, унылые, тоскующие, как у горького пьяницы, на время принужденного быть трезвым. Под носом стояли редкие кошачьи усы. Он опустился на скамейку возле нее, глубоко вздохнул и закрыл смуглое лицо руками.

Катя Ивановна почувствовала странное сердцебиение.

Незнакомец вздохнул еще раз и прошептал:

— Я не переживу этого… Дайте мне умереть!

— У всех есть горе, — ласково заметила миссис Василова, придвинувшись к незнакомцу. — Сегодня одно, сэр, а завтра другое. Бывает и так, что оба горя сразу. Надо закалять характер.

— Я не в силах… — глухо донеслось со стороны незнакомца.

— Соберитесь с силами, сэр, и вы перенесете.

— Дайте мне вашу руку, мисс, нежную руку женщины. Влейте в меня бальзам.

Катя Ивановна немедленно сняла фильдекосовую перчатку и протянула свою энергичную руку незнакомцу. Тотчас же электрический ток прошел по всему ее телу, она почувствовала головокружение, впрочем очень приятное. Привыкнув к самоанализу, она подумала с изумлением: «Я, кажется, влюбляюсь! Это странно. Я влюбляюсь, хотя я не имею намерения влюбиться».

Между тем незнакомец вливал в себя бальзам целыми бочками при посредстве протянутой руки. Он прижимался к этой руке носом, губами и щеками, гладил, водил по глазам, покалывал жесткими усиками.

— Женщина, — воскликнул он вдруг проникновенно, — будь ангелом! Будь сестрой милосердия! Пожертвуй мне час, два, отгони от меня демона самоубийства!

Непонятно, как это случилось, но Катя Ивановна не смогла бы отказать ему решительно ни в чем. Она подумала, что отлично попадет к миссис Дебошир и в четыре часа дня, встала со скамейки, приняла предложенную руку, а другой рукой вознесла свой зонтик над страдающим незнакомцем.

— В минуту скорби, — поучала она его твердым, хотя и ласковым голосом, — самое важное, дорогой сэр, это орнаментировка на общество. Когда вы орнаментируетесь, сэр, на общество, вы убеждаетесь, что, кроме вас, есть другие люди, большое количество других людей, со своими собственными горестями и радостями. Это успокаивает и расширяет горизонт.

— Вы правы, — глухо прошептал незнакомец, — идемте прямо туда, где есть общество. Сядем на пароход и поедем в Борневильский лес.