Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич. Страница 25

Петька, в свою очередь, переколол в этот день все дрова, натаскал воды во все имевшиеся бочки и вообще постарался, чтобы бабке Агафье хоть некоторое время не пришлось прибегать к чужой помощи по дому.

Светало, когда на следующее утро Петька, снарядившись в путь, вышел из гостеприимного домика.

— Хоть днем, хоть ночью приходи домой, Петенька, — напутствовала его бабка Агафья. — И скорей возвращайся, сынок. Ждать буду.

Мальчик смущенно попрощался. Ему совестно было, что он обманывает добрую старушку и собирается вернуться в город только тогда, когда Псков будет освобожден Красной Армией и партизанами, среди которых будет, конечно, и он, Петька. Но ведь нельзя же сказать ей о своих целях и намерениях.

И, махнув рукой, он быстро вышел за ворота.

А старушка, стоя на пороге, долго глядела ему вслед.

Рядом с нею, щурясь от лучей утреннего солнца и поводя усами, сидел жирный Васька, вполне освоившийся с новым домом. Его ничто не волновало.

Уже давно окончились запасы, данные на дорогу бабкой Агафьей, но Петька, несмотря на голод, упорно шел вперед. Его путь лежал мимо сожженных деревень, от которых остались лишь развалины да опаленные пожарами сады. Необычайно высокими казались уцелевшие над пожарищами трубы русских печей.

Страшно было проходить по таким селам. Тихо. Только ветер подвывает где-то в развалинах да изредка жалобно мяукает скитающаяся на старом пепелище кошка, заслышавшая человеческие шаги.

И нигде никого, ни единой живой души.

Знал Петька, что есть где-то здесь крестьяне-колхозники, оставшиеся в живых, счастливо избежавшие судьбы угнанных в Германию на каторгу, но понимал, что найти их можно лишь случайно, что, укрываясь в лесах по землянкам, они избегают встречи со всяким чужим человеком и, даже наткнись он на них случайно, ничего ему не скажут. Да и много ли их было? Ведь все, кто только мог держать оружие в руках, ушли в партизанские отряды. Как их найти? Как убедить в том, что его единственным желанием, единственным стремлением было — стать самому партизаном?

Вечерело, когда, дойдя как-то до околицы одной из таких разрушенных деревень, Петька вдруг увидел поднимавшийся из-за полуобгорелого сарая слабый дымок. Свернув с дороги, мальчик осторожно направился туда. Приблизившись, он увидел крохотный костер, у которого на чурбане сидела, сгорбившись, женщина, помешивая какое-то варево в котелке, стоящем на двух кирпичах.

— Здравствуйте, — робко сказал Петька, подходя к огню.

Женщина медленно подняла голову и внимательно посмотрела на мальчика. Странное у нее было лицо. Изборожденное морщинами, осунувшееся, это было лицо старой женщины, и лишь глаза, на которые свисали пряли небрежно зачесанных волос, были пытливыми, по-молодому живыми.

— Здравствуй, сынок, здравствуй, — спокойно ответила она и снова, склонившись над котелком, стала мешать кипевшую в нем коричневую бурду.

Петька, присев на корточки, протянул к огню покрасневшие от вечернего холода руки.

— Замерз, поди? — помолчав, спросила женщина. — Вишь, как руки закоченели.

— Замерз немного, бабушка. Холодно вечерами, а днем хорошо, тепло, — ответил Петька.

По лицу женщины скользнула грустная улыбка.

— Да уж вижу, какое немного, — сказала она. — Застыл, как кочерыжка, а еще бодришься. Подвигайся-ка ближе к огню.

И она сняла с костра похлебку. Петька с удовольствием принял приглашение.

— Бабушка, — спросил он, помолчав, — а вы одна здесь?

— Одна, — ответила женщина. — Совсем одна. Разлетелись мои соколы, никого не осталось, а я вот одна здесь сижу и жду, когда вернутся… Придут они, придут… Будет снова свободной наша Псковщина, счастливой, как раньше. А пока ждать надо! Сын сказал, уходя: «Жди, мать, вернусь с победой!» Только когда же вернется он!?.

Женщина говорила это, не глядя на Петьку, как бы про себя, устремив куда-то вдаль лихорадочно горящий взор. Мальчику стало жутко.

— Бабушка, да вы успокойтесь, — осторожно тронул он ее за колено. — Они скоро вернутся, теперь уже недолго…

— Да что ты всё «бабушка» да «бабушка», — почти гневно повернулась к нему женщина. — Ты думаешь — мне сколько? Сорока пяти еще нет. Я в нашем колхозе первым бригадиром была, песни пела, переплясать меня и молодые не могли! А это… — и она провела рукой по лицу, словно смахивая какую-то налипшую паутину. — Это Гитлера след. Когда деревню жгли…

Женщина замолчала. Костер потух. Петька молча сидел, с недетской серьезностью глядя на женщину, которую пережитые страдания превратили в старуху.

— А ты что один бродишь? От своих отбился или идешь куда? — прервала молчание женщина.

— Нет у меня никого. Один остался, — ответил Петька и, решившись довериться женщине, добавил. — Партизан найти хочу.

— Вот как? — Женщина внимательно поглядела на него. — Нелегко это. Ну что ж. На ночь глядя тебе идти нечего. Переночуешь у меня в погребке, а там и ступай. У меня хоть тепло.

Наутро Петька снова собрался в дорогу. Миска похлебки, которой поделилась с ним женщина, — первая горячая еда после многих дней сухомятки, — и теплый ночлег на мягком сене, в хитро укрытом среди развалин погребке, подкрепили мальчика.

— Тетя, — обратился он перед уходом к женщине. — А может быть, и вы бы со мною?.. Что ж вам здесь одной?..

— Нельзя мне, — отозвалась она. — Вернутся люди. Надо для них жилой дух сберечь. Надо, чтобы было кому встретить. А ты иди, иди… В Полновский район ступай, там, наверное, найдешь, что ищешь. Да постой!

Она быстро спустилась в погребок и вынесла два черных сухаря.

— На, возьми на дорогу, — совала она их Петьке.

— Что вы, тетя, мне не надо, — спрятав руки за спину, отнекивался мальчик.

Взять последние крохи у этой несчастной! Разве можно?

— Бери, бери, дурачок, — уговаривала женщина. — У меня еще картошки припрятано немного и муки фунта три есть. Я обойдусь. А тебе в дороге пригодится.

И, насильно засунув Петьке за пазуху сухари, она взяла его за плечи и повернула лицом к дороге.

— Вот, смотри. Как к лесу подойдешь, будут две дороги. Влево не ходи, забирай всё вправо. Так прямо и выйдешь в Полновский район. Да смотри, лучше по самой дороге не иди, пробирайся лесом. Тут у нас всё пусто; как выжгли гитлеровцы проклятые, так и сами сюда не заглядывают. А дальше снова деревни пойдут, там и на беду налететь недолго. Ну, иди, детка, будь счастлив.

От души поблагодарив женщину, Петька снова двинулся в путь.

Прошло несколько дней. Следуя совету женщины, Петька продвигался вперед, избегая людей. К деревням он подходил лишь для того, чтобы выпросить или купить на еще сохранившиеся у него деньги Зозули немного еды. Укрываясь в лесной чаще от встречных людей, а пуще того — от машин, он упорно искал партизан.

Дни становились всё теплее, но ночи были еще холодными. На лесных ночлегах плохо грела легкая курточка. Огонь же разводить мальчик боялся, чтобы не привлечь к себе внимания. Сказывалась и усталость от долгого и трудного пути.

Встреча с партизанами стала казаться всё более и более неосуществимой. Петька начал подумывать о том, чтобы выйти из лесу, остаться в одной из деревень и, поработав там, войдя в доверие к местным жителям, с их помощью пробраться к партизанам.

Однажды в сумерки, пробираясь по обыкновению лесом, Петька услышал негромкие голоса. Прячась в чаще, он подобрался поближе.

На полянке он увидел группу вооруженных людей. Они грелись у небольшого костра, почти незаметного в густой чаще леса. Одежда на них была разная, но говорили они по-русски.

Петька устал, продрог от вечерней сырости и очень хотел есть.

«Может быть, подойти к ним? — подумал он. — У них, наверное, есть хлеб. Нет, страшно… А вдруг это немецкие шпионы, переодетые каратели? Возьмут и сожгут, как сожгли в деревне Пески старика и старуху, которых поймали в лесу.»

— Эй, братец, ты что тут делаешь?

Петька от неожиданности так и замер. Осторожно обернулся на голос и увидел перед собой человека, одетого по-крестьянски. Высокий, усатый, с трубкой в зубах, он внимательно смотрел на мальчика.