Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна. Страница 32

Все они, разумеется, вручили по подарку, однако Жанна пока даже не стала их разворачивать, а просто положила на журнальный столик рядом с моим подарком, который она, между прочим, тоже так и не успела посмотреть.

Последним явился Славка Кирьян.

— Ну, теперь все в сборе, — сказала Жанна.

Юлия Павловна немедленно усадила нас за стол. Побыв немного с нами, она засобиралась к подруге, однако не успела еще уйти, как в дверь опять позвонили. Жаннина мама открыла.

— О–о–о! — тут же донесся до нас из передней ее восторженный возглас. — Жанночка, иди сюда скорее! Оказывается, у тебя еще один гость.

Жанна, недоуменно пожав плечами, выбежала из комнаты. Я тоже был удивлен. Насколько мне было известно, она пригласила на день рождения только семь человек. Кого же это принесло? Впрочем, мне недолго пришлось ломать голову.

— То–олян? — изумленно протянула Жанна. — Разве я тебя…

Она осеклась. Я тоже ушам своим не поверил. Толян Волобуев тоже учился в нашем девятом «Г». Однако его Жанна могла пригласить на день рождения только под страхом смертной казни. Потому что относила таких людей, как он, к разряду «средних придурков». Однако сам Толян последнее время почему–то изо всех сил старался с нами подружиться.

— Жанночка, я ухожу. Веселитесь! — крикнула Юлия Павловна.

Дверь за нею захлопнулась.

— Толян, — снова заговорила Жанна, — разве–я тебя сегодня пригласила?

— Нет, — честно и радостно отозвался тот. — Я пришел по–английски.

К этому времени мы все тоже высыпали в переднюю. Здоровенный белобрысый Волобуев переминался с ноги на ногу возле самой двери. В одной руке он крепко сжимал букет алых гвоздик. В другой у Толяна была коробка с тортом, которой он нервно помахивал из стороны в сторону.

— По–английски? — скривились в усмешке тонкие губы Жанны. — Насколько я знаю, по–английски не приходят, а уходят.

— Другие, может, уходят, — почему–то кинул заискивающий взгляд на меня Толян. — А я вот пришел поздравить. В общем, желаю этого самого… счастья.

— Спасибо, — нарочито сухо произнесла Жанна.

Мы с остальными ребятами переглянулись. Хорошенькое начало дня рождения. Более идиотской ситуации не придумаешь. Вроде бы собрались свои люди повеселиться. И вдруг припирается какой–то «средний придурок», да еще с букетом, с тортом. Ну что с ним прикажете делать? И ведь вроде бы все, кроме Макси–Кота, его знают. Нравится же некоторым ставить всех в неловкое положение!

Я покосился на Жанну. Похоже, она и сама не знала, как поступить. Волобуев по–прежнему елозил спиной по входной двери. Можно было подумать, будто он вознамерился отполировать ее собственной курткой.

— Возьми, Жанна, — протянул он букет и торт. — А если мешаю, могу и уйти.

— Ладно, Толян, — сжалилась виновница торжества. — Раздевайся и заходи. Ведь по–английски все равно уже уйти не сможешь.

— Ага! Не смогу! — радостно улыбнулся он.

Бросив куртку и вязаную шапочку на подзеркальник, Волобуй направился с нами в столовую. Но не тут–то было. Пирс, дотоле попросту настороженно косившийся на него, вдруг грозно зарычал и решительно преградил ему путь к праздничному столу.

— Чего это он? — порядком озадачился Толян.

Пирс продолжал скалить зубы и рычать.

— Фу! — крикнула Жанна. — Свои.

Пирс недоуменно взглянул на хозяйку, затем вновь покосился на Толяна и, брезгливо фыркнув, улез с поджатым хвостом под стол.

— Во псих, — повертел головой Толян. Тут его взгляд упал на праздничный стол, и он совсем другим тоном воскликнул:

— Классно!

— Специально для него старались, — шепнула мне Динка Кирейцева. — И чего Жанка сразу его не вытурила? Теперь нам весь вечер испортит.

— Ее день рождения, ей и решать, — тоже шепотом возразил я. Положа руку на сердце, я тоже вполне обошелся бы сегодня без Толяна.

— Все равно лучше бы выставить, — настаивала Динка. — Теперь целый вечер придется слушать его дебильные прикольчики.

Не успела она это произнести, Толян, по–прежнему завороженно глядя на стол, потер руки и громко изрек:

— На халяву и зверь бежит.

— Минздрав предупреждал, — выразительно закатила глаза Динка. — Начинается.

Толян, видимо окончательно преодолев первоначальное смущение, с размаха плюхнулся на стул.

— Брысь! — подскочила к нему Динка. — Это мое место!

— Кто первым сел, тот и прав, — громко заржал Толян. — Не нумеровано.

— Ну, так, дорогой джентльмен, — нахмурилась Жанна. — Это как понимать? Ты сейчас себя тоже ведешь по–английски?

— Я нет, — враз стушевался Толян.

— Тогда брысь с Динкиного места и дуй на кухню за табуреточкой, — строже прежнего распорядилась хозяйка. — А я пока достану тебе чистую тарелку. Извини, интуиция подвела. На тебя не накрыли.

Динка мстительно фыркнула. Толян покорно попер на кухню за табуреткой. Я посмотрел на Макси–Кота, сидевшего рядом с Динкой. Он усмехался.

Вернувшись, Толян разочарованно уставился на приготовленную Жанной тарелку.

— На угол не сяду, — твердо произнес он.

— Почему это? — спросила Жанна.

— Примета плохая, — на полном серьезе откликнулся он. — Семь лет без взаимности.

— Взаимность тебе и так не грозит, — без обиняков заявила Жанна. — Так что садись спокойно.

Толян, с большой неохотой поставив табуретку на угол, опустился на нее. Затем сказал сидевшему рядом с ним Славке Кирьяну:

— Гони сюда пирог. Как говорится, никогда не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.

И он захохотал на всю комнату.

— Глупости говорит и ржет, — поморщилась Диана. И так громко шепнула на ухо Макси–Коту, что мы с Жанной, сидевшие рядом, расслышали: — Все–таки надо было его выставить.

Однако Толян недовольства собою явно не чувствовал. Запихнув в рот большой кусок кулебяки с капустой, он весело обратился к Динке:

— Ржу, говоришь? Ну и нормально. Хорошо смеется тот, кто смеется, как лошадь.

— Это когда… как лошадь, — мигом отреагировала Диана. — А когда за столом вместе с тобой сидит сама лошадь…

Лицо у Толяна сделалось задумчивым. Вернее, на нем появились отдаленные признаки мыслительного процесса. В комнате повисла напряженная тишина. Кажется, все присутствующие подумали об одном и том же: назревает серьезный конфликт, и праздник может быть безнадежно загублен.

Однако Толян вдруг снова радостно заржал.

— Не. Я не лошадь. И вообще, как говорится, на чужой каравай семеро одного не ждут.

С этими словами Волобуев увлеченно занялся салатом «оливье». Динка снова раскрыла рот, явно намереваясь ему схамить, когда Жанна вдруг словно бы спохватилась:

— Ой, а подарки–то! Надо их посмотреть!

И она подбежала к журнальному столику. Сперва она развернула Светкин подарок. Это оказался диск одной модной группы.

— Ставь, — немедленно потребовал жующий Толян. — Сейчас попрыгаем!

— Ты сперва поешь, — фыркнула Жанна. — А то с полным ртом танцевать очень вредно.

— Ну, тогда я молчу, — смирился Волобуев и покорно продолжил жевательный и пищеварительный процесс.

После диска обнажился Славкин подарок. Кирьян приволок огромную коробку шоколадных конфет под названием «Моцарт». Такую огромную, что почти убежден: купил он ее не сам, а его

предку–врачу преподнес кто–то из благодарных пациентов.

— Это пока оставь, — по–хозяйски распорядился Толян. — Позже с чаем сожрем.

— Как же. Сейчас, — ответила Жанна. — Ты, Толян, случайно не забыл, что это не твой, а мой день рождения? Так что с конфетами я как–нибудь решу сама.

И она от греха подальше упрятала «Моцарта» в стенку.

— Правильно, — с легким армянским акцентом произнес Кирьян. — А с чаем мы его торт будем лопать, — указал он оттопыренным большим пальцем на Толяна.

— А я чо, против? — откликнулся тот. — Для того и волок.

Я про себя отметил: «В общем–то, Волобуев парень правильный. Только немного диковатый. Так сказать, «дитя джунглей».

— Но конфеты торту, по–моему, никак не помешают, — продолжало «дитя джунглей». — Как говорится, ум хорошо, а два сапога — пара.