Третья тропа - Власов Александр Ефимович. Страница 18

— Я еще не все тебе сказала!.. Не то, вернее.

— Потом доскажешь! — отмахнулся от нее Сергей и крикнул в дверь столовой: — Первое отделение! Выходи строиться!..

Симулянт

Получив от Кати завтрак, Забудкин блаженствовал. Комната на чердаке штабной избы напоминала небольшой двухместный номер в гостинице какого-нибудь районного городка: невысокое, но широкое окно, свеженькие обои на дощатых стенах, ковровая дорожка, две тумбочки, два стула и две койки. Одну из них занимал Забудкин.

Он принял завтрак в постели. Пустой судок стоял на тумбочке, а Забудкин сидел на койке, укутав ноги одеялом, и попивал чаек, понемногу наливая его в стакан из термоса.

Такая жизнь его устраивала. Он отлично выспался, плотно поел, и никто не приказывал ему стать в строй или работать. Правда, предстояла встреча с врачом, но Забудкин умел разговаривать с медиками и не опасался осмотра. Он вчера не случайно жаловался на боль в животе: знал, что живот — самое темное для медиков место. Вечером врача еще не было в лагере. Клим обещал прислать его утром.

Из чердачного окна была хорошо видна дорога, по которой приехали мальчишки. От дороги отходила тропа. Забудкин каким-то чутьем отгадал в человеке, появившемся на тропе, лагерного врача. Мужчина приехал первым пароходом и шел не торопясь, помахивая небольшим портфелем. Изредка он загадочно улыбался, будто припас для кого-то любопытный сюрприз. С этой улыбкой врач и вошел в штаб.

— Приветствую вас! — произнес он тем тоном, за которым обычно следует что-нибудь неожиданное и забавное.

— Я же просил вас выехать со всеми, вчера! — строго сказал Клекотов.

— Простите, но дела у меня приняли только к вечеру. — Врач понял, что сейчас не время выкладывать свой сюрприз. — Что-нибудь случилось?

— Где двести ребятишек, там медик всегда должен находиться под рукой!

— Согласен с вами. И все-таки — травма или заболел кто-нибудь?

— Симуляция! — произнес капитан Дробовой.

— Подождем профессионального диагноза! — вмешался Клим и рассказал врачу о Забудкине и его болях в животе.

Вымыв руки и надев белый халат, врач поднялся к Забудкину. Мальчишка лежал на койке, заранее оголив живот.

— Здравствуй, Иннокентий!

— Слава богу, пришли! — Забудкин принялся обеими руками поглаживать живот от середины к спине. — Умираю…

Врач заглянул в пустой судок, потряс термос, смахнул с одеяла хлебные крошки — все, что осталось от завтрака, и сел на стул рядом с койкой. Он привык работать с подростками и быстро мог определить по лицу, по глазам, кто из них болен, а кто притворяется. Цвет лица Забудкина, съеденный без остатка завтрак подтверждали диагноз капитана Дробового.

— Как ты думаешь, — спросил врач, — отчего это у тебя?

— От поста, — пропищал Забудкин слабым голосом. — От масла постного.

— Ну-у? — удивился врач. — А я слышал, от постного масла вреда не бывает!

— Щупайте, щупайте! — потребовал Забудкин, надувая живот, и выложил свои главные козыри: — Боли опоясывающие… Камень в подреберье правом… Жжет, жжет!

— Мы начнем сверху. — Врач помог ему сесть в постели. — Покажи язык.

Забудкин открыл рот — да так и замер с высунутым языком. Он увидел через чердачное окно милицейскую машину. Не доехав до штабной поляны, она свернула в кусты, и из задней дверцы один за другим повыскакивали пять или шесть милиционеров.

— Можешь рот закрыть… Да закрой же! — несколько раз повторил врач.

Забудкин не слышал. Страх сковал его. Милиционеры скрылись за кустами. Именно эта скрытность больше всего подействовала на Забудкина. Он икнул и захлопнул рот. А когда из кабины вышел лейтенант милиции и, поправив кобуру, деловито зашагал к штабной поляне, Забудкин промычал что-то, сунул ноги в ботинки, схватил брюки и бросился вон из комнаты.

Посмеиваясь над симулянтом, врач спустился в штаб. Лейтенант был уже там. Он толково и сжато докладывал Клекотову о случившемся. В милицию только что поступил сигнал: в районе лагеря, вероятнее всего в лесу, скрывается опасный преступник, опознанный по вывешенному портрету. Лейтенант просил собрать всех мальчишек в столовую, чтобы они не мешали наряду милиции прочесать лес.

— Преступник вооружен, — подчеркнул лейтенант. — Не исключена перестрелка…

— Хорошо, — согласился Клекотов.

— Можно мне несколько вопросов? — спросил врач.

— Время дорого! — лейтенант нахмурился. — Целая ночь прошла. Его видели вчера вечером.

— А опознали?

— Утром.

— По портрету на пристани?

— Да.

Врач заулыбался, как тогда, когда шел к штабу.

— Думаю, что облаву делать не придется.

Он вынул из внутреннего кармана фотографии Клима и Дробового. Лейтенант мельком взглянул на них.

— Простите! Мне шутить некогда!

— Я и не шучу. Я снял их с вашего объявления. Они были приклеены сверху настоящих преступников.

— Не может быть!

— С нашим контингентом все может быть.

Лейтенант подскочил к окну и сделал какой-то знак. За окном, вероятно, наблюдали, потому что сразу же распахнулась задняя дверь машины и выпрыгнул еще один милиционер. Он подал руку и помог спуститься на землю старухе, которая испугалась вчера Клима. Пока они шли к штабу, все в комнате успели посмотреть фотографии. Лицо у капитана Дробового перекосилось. Клим, увидев свою физиономию, схватился за живот и еле выговорил, давясь смехом:

— Вот и пошути с ними!

Густые брови Клекотова взлетели вверх и поползли куда-то в стороны.

— Откуда, вы говорите, сняли эти карточки?

— Там, на пристани, доска такая, называется «Их разыскивает милиция».

— Умора! — воскликнул Клим.

— Не вижу ничего смешного! — прогремел Дробовой. — И требую тщательного расследования!

Лейтенант решил, что требование капитана относится к нему.

— Все выясним! — заверил он, чувствуя, что попал в неловкое положение.

Об опасных преступниках, на которых объявлялся розыск, столько говорилось на оперативных совещаниях, что появление в милиции старухи моментально привело в действие все службы. Больше всего пугало то, что старуха видела преступника там, где разместился лагерь. Встреча мальчишек с вооруженным бандитом могла кончиться несчастьем. Но теперь лейтенант начал подозревать, что тревога была ложной.

В комнату вошел милиционер, козырнул, увидев офицеров, встал справа от двери и сказал:

— Проходите.

Старуха переступила порог и тотчас попятилась. Милиционер загородил выход рукой.

— Не бойтесь!

— Это уж ты, батюшка, не бойся! — Она проворно поднырнула под его руку и, оказавшись за ним, оттуда, из-за его спины, сердито прошамкала: — И не меня держи, а его! Вон того — бородатого!.. Он вчера бродил у могилки и утром на доске его видела!.. А вон, кажись, и второй! — крючковатый старухин палец указал на капитана.

Дробовой вскочил, окинул лейтенанта негодующим взглядом.

— Прекратите эту постыдную комедию!

— Есть прекратить! — лейтенант кивнул милиционеру. — Вернитесь в машину.

Когда дверь за старухой и ее провожатым закрылась, он сказал, обращаясь ко всем, но больше к подполковнику:

— Прошу извинить за недоразумение!.. Постараюсь узнать и доложить вам, чье это дело.

— Нет уж, — возразил Клекотов. — Это мы выясним сами!

Лейтенант ушел, сконфуженно поправляя ремень с кобурой.

— Я знаю, кто это сделал, — прервал молчание врач. — Это ваш лжебольной. Заметил милиционеров сверху и такого стрекача дал — брюки даже не стал натягивать!

— Забудкин? — удивился Клим. — Убежал?

— Да, да! — подтвердил врач. — Скорость развил — мастеру спорта не стыдно!

— Здесь что-то не то! — Клим подергал себя за бороду. — К фотографиям он непричастен.

— Нечего гадать! — проворчал Дробовой. — Снимал Самовариков! Наказать его со всей строгостью! Аппарат изъять!

— Наказывать нельзя, — возразил Клим. — Вы же знаете. Лагерь еще не открыт, флаг не поднят.