Руна смерти - Гордиенко Галина Анатольевна. Страница 19
Когда мы проснулись, волка уже не было в палатке. Куда он исчез, я не представлял. Лишь у самого входа на размокшей земле четко отпечатался след огромной лапы, иначе бы я решил – мне все приснилось.
Ребята отсутствия Гора будто и не заметили. Ни одного вопроса мне не задали. Мне показалось – они вздохнули с облегчением. И молчали, опасаясь сглазить.
Я их вполне понимал. Сам не знал, хочу ли я, чтобы волк вернулся. В глубине души я надеялся: странный гость решил – мы не представляем для него никакого интереса.
И замечательно. Теперь не нужно ломать голову – поливать ли своей кровью руну вызова, размышляя: насколько опасен для нас Гор?
Смутное сожаление – ведь я так и не понял толком, откуда взялся этот странный гость и что он из себя представляет – я задавил в зародыше.
Еще раз поискал взглядом волка, не нашел и бодро воскликнул:
– Тронулись? Нечего тут рассиживать! Время-то идет!
Напоминание о времени подействовало на Кузнецова, как ушат холодной воды. Он вскочил и недобро рыкнул:
– Слыхали, что Сашок сказал, аль оглохли?! Быстро к рюкзакам!
Лилька с Витьком горестно завздыхали. После плотного завтрака им хотелось вздремнуть. Но Вован решительно ткнул пальцем в высоченную сосну с расщепленной, слегка обгорелой макушкой и радостно крикнул:
– Видали, как молнией шандарахнуло? Издаля видать, эвон какое дерево высоченное. – И важно сказал: – За базу примем! К нему, ежли что, вернемся. – Немного подумал и закончил: – А теперь – на восток. Пока солнце прямо в глаза светит.
Он сдвинул лохматые светлые брови и пожевал губами, что-то про себя прикидывая. Потом довольным тоном заметил:
– Пять километров – это нам на часок.
Витек возмущенно запротестовал:
– Мы не на шоссе! Тут скорость другая!
– Ежли хлебалом не щелкать, а бежать, – Вован грозно шагнул в его сторону, – мы и за тридцать минут проскочим!
Кузнецов возвышался над нашим музыкантом башней, и осторожный Витек втянул голову в плечи. Лилька жалобно пискнула:
– Ты же сказал – за час!
Вован пренебрежительно хмыкнул и скомандовал:
– За мной! Время пошло!
И ломанулся навстречу солнцу. На такую мелочь, как кустарник, заросли орешника или густо растущий ельник наш вожак внимания не обращал. Он двигался строго по прямой. А за ним рваной цепочкой потянулись остальные.
Я пропустил вперед девчонок, Витька? и пошел замыкающим. Меня не оставляла робкая надежда, что, если мы уйдем со стоянки, Гор нас не станет искать.
«К чему ему себя утруждать? – размышлял я. – Руна вызова сработала, в наш мир он попал, а уж дальше… Ей-богу, в нас нет ничего интересного! Наверное, он это понял, раз исчез…»
Не знаю, как Вован считал километры, но, по моим расчетам, мы прошли никак не менее семи-восьми, когда он, наконец, сдался. Раздраженно осмотрел небольшую березовую рощу, развернулся к Лене и угрюмо буркнул:
– По-моему, болотом и не пахнет. Нужно возвращаться.
Лена, радуясь короткой передышке, кивнула. Хитрая Лилька сбросила рюкзак и упала в траву. Уставилась на Кузнецова своими голубыми глазищами и нехорошо улыбнулась:
– А я неуверена. Мы могли и в прошлый раз не по прямой идти, как сегодня. – И вкрадчиво заявила: – Вот если кто-нибудь из вас на дерево повыше залезет… Ну, чтобы убедиться…
Витек опасливо скрылся за кустом орешника. От греха подальше. Лилька раскинула руки в стороны и задумчиво протянула:
– То болотище громадным было, я помню. Оно сверху большущей поляной должно смотреться. Если не поляной, то редколесьем каким-нибудь. Деревьев там приличных точно нет…
Мы озабоченно переглянулись. Лилька коварно добавила:
– Обидно будет, если мы какую-то сотню метров до места не дотянули.
Вован усиленно запыхтел, недоверчиво поглядывая на Кочеткову. Лена едва заметно улыбнулась. Я обреченно пожал плечами.
Я не сомневался – нужно возвращаться. И Лена, видимо, тоже. Никак не могло болото находиться прямо за березовой рощей! В прошлый раз мы почти километр продирались сквозь ельник. И я прекрасно помнил: он тянулся вдоль болота, насколько мог охватить глаз.
С другой стороны – а вдруг… Проще слазить на дерево, чем потом кусать себе локти.
К такому же выводу пришли и Вован с Витьком. Уставший Орлов думать был явно не в состоянии. Осел на землю сразу же, как только мы выбрались на поляну, даже рюкзака не снял. Так и сидел, откинувшись на него, словно на спинку кресла.
Мне показалось, что Серега и в наш разговор не вслушивался. Наверняка он мечтал об одном: чтоб мы здесь задержались подольше. Предлог Серегу не волновал.
– Ишь ты, на дерево лезть, – проворчал Кузнецов, сдаваясь.
Он неохотно сбросил рюкзак и смерил старые березы критическим взглядом. Полумер Вован никогда не признавал, поэтому из десятка высоких берез ему понравилась единственная – та, что росла в самом центре поляны, на свободе, обдуваемая всеми ветрами.
Действительно, великолепное дерево! Оно возвышалось над собратьями, как столетний дуб над кустарником. Вершина березы словно растворялась в небе, отдельные листочки для наших глаз сливались в единое целое, мощная крона прохладным зеленым шатром нависала над поляной.
Витек уважительно коснулся шелковистой коры и еле слышно вздохнул. Я обошел дерево вокруг и нерешительно предложил Вовану:
– Если ты меня подсадишь, то я во-он до той ветки доберусь. Она метра на три выше леса. Болото увидеть – раз плюнуть.
Кузнецов пренебрежительно хмыкнул:
– А чо только до той ветки? Лезть, так повыше. Вдруг и впрямь болото увидим, ежли оно такое большое, как нам вчера показалось.
Я посмотрел на верхушку и слегка побледнел. Снизу ее и не рассмотреть толком! Казалось, из чудовищного ствола рос свой лес. И ветки, терявшиеся среди изумрудной зелени, по толщине ничуть не уступали окружавшим поляну деревьям.
Вован шумно вздохнул:
– Ладно уж, суслики. Сам сгоняю. А то еще сорветесь, отвечай за вас…
Он подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и мгновенно исчез среди листьев. Пораженный Витек бросил свою гитару, задрал голову и воскликнул:
– Смотрите, как лезет! Будто он – в весе пера!
К дереву подтянулись и остальные. Даже Серега оживился. Сбросил рюкзак и приковылял к нам. Зачем-то отодрал от ствола белоснежный лоскут коры. Аккуратно свернул его, сунул в карман и заявил:
– На память.
Лена отбежала подальше, сфотографировала нас и крикнула:
– Класс! Вы рядом с деревом – мураши! Оно, по-моему, даже в кадр полностью не вошло!
Лилька ткнула пальцем в дрогнувшую где-то над нашими головами ветку и осторожно спросила:
– Вован, что ли?
– Кто же еще? – Лена пожала плечами.
– Не высоковато он забрался?
Орлов хохотнул:
– Кузнецова не знаешь? Он же сейчас до самой верхушки попрет. Пока ветки держат…
– Точно. Вован о нас и не помнит, – усмехнулся я. – У него своя война: береза его или он березу.
– Ну и дурак, – буркнула Лилька.
– Не скажи. Это по-мужски.
– Молчал бы уж – по-мужски! Сам-то небось не полез!
Лилька обращалась ко мне, но покраснел почему-то Витек. А я кивнул:
– Ты права. Я бы так высоко забираться не рискнул. Не Вован я.
Серега пренебрежительно скривился:
– Подумаешь! Сила есть, ума не надо!
Лена внимательно посмотрела на него и негромко заметила:
– Кузнецов не дурак. Просто он – другой. Здесь он на своем месте, а в городе – не всегда.
Над нашими головами вдруг зашелестело, и сверху сорвалась сухая ветка. Она упала рядом с Лилькой.
Кочеткова испуганно взвизгнула. Витек побледнел. Схватил свою драгоценную гитару и отбежал подальше. И уже оттуда крикнул:
– Куда он лезет, болван?! Сорвется же! Его даже отсюда не видно!
Мы всматривались в дрожащую зеленую массу до рези в глазах, но Кузнецова не видели, он был слишком высоко и совершенно терялся среди листьев.