Капитан Крокус (все иллюстрации) - Кнорре Федор Федорович. Страница 6
И тут из зала, переполненного детьми, раздался дрожащий голосок:
— А прекрасная добрая принцесса?
— Какая ещё принцесса? — хмурясь, спросил Инструктор и, направив яркий луч прожектора, осветил маленькую испуганную девочку, которая, трясясь от страха, привстала с места, чтоб вступиться за свою любимую сказку.
— Она была краше всех на свете… Белоснежка… Луч погас, и Инструктор подбавил громкости в репродукторы.
— Белоснежка? Смысл истории ясен: энергичный принц, опередив конкурентов, удачно вступает в брак с принцессой, обеспечив себе пятьдесят процентов царства, хотя человек всегда должен стремиться к тому, чтобы овладеть контрольным пакетом акций любого предприятия, хотя бы на пятьдесят один процент. Но всё-таки сделка была неплохая. А вот вся болтовня о красоте, доброте — это чушь. Принцесса владела замками, землями, войсками и подвалами с золотом, и поэтому всем она казалась самой красивой на свете. А посадите такую принцессу в автобус, оденьте в обыкновенное платье, и вы не узнаете её среди ста пассажиров автобуса. Может быть, даже кондукторша покажется вам красивее. А принцы, как мы видим, женятся не на кондукторшах, а на принцессах с их пакетами королевских акций. Поняли? Пункт второй закончен, включайтесь на запоминание третьего. Что это такое?
Инструктор поднёс к проектору, брезгливо держа двумя пальцами, какую-то маленькую фигурку. На выпуклом экране тотчас возникло изображение бодрого длинноносого человечка.
— Буратино! — закричали дети.
— Полено! — гаркнул Инструктор через все усилители, так что дети съёжились, втянув голову в плечи. — Полено, чурбан, обрубок! — Инструктор уложил Буратино на станок, включил круглую пилку.
Зажужжал мотор, и в одно мгновение Буратино был распилен очень аккуратно вдоль, так что все увидели две ровные совершенно одинаковые деревянные половинки.
— Ну, все убедились?
Двумя пальцами Инструктор поднял и показал всем другого забавного человечка. Уныло сгорбившись, он слегка болтал в воздухе длинными руками и виновато улыбался исподлобья. В руке Инструктора у него был жалкий вид. Он был похож на провинившегося щенка, которого держат за шиворот над первой в его жизни лужицей.
— А это что?
Дети молчали, с сочувствием и страхом глядя на отчаянного смельчака, в своё время одолевшего медведя, чёрта и полицейского, а теперь попавшегося в лапы Инструктора. Несколько голосов неуверенно пискнули:
— Петрушка!
Снова зажужжала пила, опилки брызнули маленьким фонтанчиком.
— Ну, что это?
— Опилки! Тряпка!.. Полено!.. Обрубок! — бодро закричали несколько особенно сообразительных ребят, подскакивая на месте, чтоб их заметил Инструктор.
— Поняли? Запомнили? А если это обрубок, опилки и тряпка, может ли нормальный, разумный человек называть обрубок или тряпку Петром, Альбертом, Джеймсом или Анатолем? Ну?
И весь зал вразброд, испуганно и уныло, поспешно загудел:
— Не-ет, не может… Лекция продолжалась.
Глава 5. КОНЕЦ ЦИРКА
Маленькие танцовщицы разбежались, как мышата, в разные стороны со своими маленькими чемоданчиками, пугливо Прижимаясь к стенам. А учёные мыши, которых клоун Коко выпустил на волю, неохотно покинули свои уютные клеточки и, робко вздрагивая и тревожно нюхая холодный уличный воздух, пробрались на задний двор — проситься к своим родичам принять их обратно в неучёное мышиное племя.
Во дворе, освещённом прожекторами, рычали, толкаясь и мешая друг другу в тесноте, громадные грузовики. Подъёмные краны подхватывали и переносили по воздуху заколоченные ящики и контейнеры. Трещали отдираемые доски ящиков, и грузчики таскали и складывали в штабеля длинные коробки с упакованными в них механическими танцовщицами, автоматическими жонглёрами и акробатами. Четыре грузчика, кряхтя и пятясь в дверях, тащили клетку, в которой, бессмысленно выпучив глаза и покачиваясь от толчков, сидели два выключенных льва.
А в самом тёмном углу двора скромно жался к сторонке человек, потиравший тощие руки так, точно на них налипло тесто, которое он силится отлепить и стереть. К нему то и дело подбегал с почтительным поклоном руководивший разгрузкой здоровенный детина в форме служащего Чучельномеханического комбината.
— Всё выгружено в полном порядке, хозяин, только у одной танцовщицы голова треснула, уже привинчивают запасную.
Почётный Ростовщик Республики (это он был хозяином) печально уставился одним глазом в лицо своего служащего. Другой глаз, быстро вращаясь, зорко следил за грузчиками, таскавшими ящики.
— Отлично, — плачущим голосом прохныкал Почётный Ростовщик. — Стоимость головы этой плясушки я вычту с вас, для вашей пользы. Чтоб ваша собственная работала аккуратней… Ага, привезли ящики со слоном? Идите. Следите, чтоб не перепутали номера, чтоб хобот не привинтили при сборке к задней части, как прошлый раз.
Служащий как ошпаренный кинулся выполнять приказание, а Почётный Ростовщик, убедившись, что разгрузка идёт к концу, вытащил из-за пазухи мешок и своей шмыгающей походкой, вздыхая и потирая руки, поплёлся к двери, сделал знак двум полицейским следовать за собой и неслышно нырнул внутрь здания цирка.
Внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам, он прокрался по тёмному коридору мимо опустевших лошадиных стойл, шмыгнул за угол и подкрался к двери, из-под которой выбивалась полоска света. Осторожно взялся за ручку двери, неслышно, потихоньку нажал её и одним рывком распахнул. И, не успев опомниться, с размаху шлёпнулся на пол, безуспешно стараясь сообразить, что это так звонко щёлкнуло его по лысине.
— Мой папа всегда меня учил: кто не умеет постучать в дверь, прежде чем войти, тому необходимо постучать по башке. Чтоб отучить от вредной привычки!
Клоун Коко завернул в бумагу и положил в чемодан свой ботинок-мухобойку, которым он только что шлёпнул нежданного гостя по лысине, и участливо заглянул ему в лицо:
— Не надо так долго засиживаться на холодном полу. Умоляю вас встать. Вы можете простыть! Позвольте, я вам помогу!
Он быстро ухватил Почётного Ростовщика за шиворот и, сочувственно причитая и охая, поддёрнул его кверху и, когда тот отделился от земли, ещё поддал снизу ногой. Почётный Ростовщик оказался на ногах и уставился на Коко, держась одной рукой за лысину, другой — пониже поясницы. От злости лицо его так перекосилось на один бок, что нос и рот съехали полностью к самому уху на левую сторону. А на опустевшей правой половине остался только один прищуренный маленький, сверлящий, как буравчик, глаз.
Коко, повернувшись спиной, продолжал укладывать в чемодан ботинки, клетчатые штаны, громадную спринцовку и прочее своё имущество.
— Хорошая собачка не выгонит хозяина на улицу в такую погоду! — сказал Коко. — Что это вас носит? На дворе дождь, ветер!
Свернувшийся от злобы нос Ростовщика медленно поехал в обратную сторону и выпрямился. Съехавший набок рот тоже устроился примерно посреди лица и даже скривился в улыбочку, отчего стал ещё намного противнее.
— У меня маленькое дельце! Вот моё удостоверение. Можете убедиться, что я председатель Коллегии ростовщиков и сам Почётный Ростовщик Республики.
— Ваше лицо подтверждает это убедительней, чем любое удостоверение!
— Тем лучше. Вероятно, вам известно, что по приказу нашего великого Генерал-Кибернатора именно моему Чучельномеханическому комбинату поручено перерабатывать всё это сырьё: визгливых собачек, и мяконьких кошечек, и… поросяточек в славненькие чучелки. Вы почему-то не принесли своего поросёночка, но не беда, вот мы пришли за ним сами… Вот тут эта маленькая повесточка. Я должен получить вашего поросёночка. Полицейские ждут за дверью на случай, если у вас возникнут какие-нибудь колебания…