Собрание сочинений. Т. 5 - Черный Саша. Страница 19

* * *

Отчего ж она сердита?

У сестренки вечно свита!

Сколько лет ей? Шесть.

Как зовут сестренку? Бетти.

Так и липнут к ней все дети…

Странно. Что за честь?

Ведь она скорее братик:

Синий пестренький халатик,

Хуже нет в шкафу!

Кнопкой нос, нога мальчишки,

Вечно задраны штанишки,

Нос в веснушках. Фу!

Разве все вокруг слепые?

Дети — пусть, но и большие,

Даже старики!..

Даже глупые бульдоги

Тычут Бетти мордой в ноги,

Тоже чудаки…

Каждый день встает Сусанна,

Смотрит в зеркало с дивана

И дрожит со сна:

Видно, правды нет на свете…

Почему все любят Бетти,

А она — одна?

<1925>

СТРАННЫЙ ЦАРЬ ^*

(Быль)

Простой моряк, голландский шкипер,

Сорвав с причала якоря,

Направил я свой быстрый клипер

На зов российского царя.

На верфи там у нас, бывало,

Долбя, строгая и сверля,

С ним толковали мы немало,

Косясь на ребра корабля.

Просил: везу в его столицу

Семян горчицы полный трюм.

А я хотел везти корицу…

Уж он не скажет наобум!

Вошел в Неву… Бескрайней топью

Серели низкие края.

Вздымались свай гигантских копья,

Лачуги, бревна… Толчея!

И вот о борт толкнулась шлюпка,

Вошел, смеется: «Жив, камрад?»

Камзол, ботфорты, та же трубка,

Но новый — властный, зоркий взгляд.

Я сам плечист и рост немалый,—

Но перед ним, помилуй Бог,

Я — как ребенок годовалый…

Гигант! А голос — зычный рог.

Все осмотрел он, как хозяин:

Пазы, и снасти, и борта,—

А я, как к палубе припаян,

Стоял в тревоге, сжав уста.

Хватил со мной по стопке рома,

Мой добрый клипер похвалил,

Сел в шлюпку… «Я сегодня дома,—

Царица тоже» — и отплыл.

Как сон, неделя промелькнула.

Я помню низкий потолок,

Над койкой карты, два-три стула,

Токарный у стены станок,

План Питербурха в белой раме,

Простые скамьи вдоль сеней.

Последний бюргер в Амстердаме

Живет богаче и пышней!

Денщик принес нам щи и кашу.

Ожег язык — но щи вкусны…

Царь подарил мне ковш и чашу,

Царица — пояс для жены.

Со мной не прерывая речи,

Он принимал доклад вельмож:

Я помню вскинутые плечи

И гневных губ немую дрожь…

А маскарады, а попойки!

И как на все хватало сил:

С рассвета подымался с койки,

А по ночам, как шкипер, пил.

В покоях дым, чадили свечки.

Цуг дам и франтов разных лет,

Сжав губки в красные сердечки,

Плясали чинный менуэт…

Царь Петр поймал меня средь зала:

«Скажи-ка, как коптить угрей?»

На свете прожил я немало,

Но не видал таких царей!

Теперь я стар, и сед, и тучен.

Давно с морского слез коня…

Со старой трубкой неразлучен,

Сижу и греюсь у огня.

А внучка Эльза, — непоседа,

Кудряшки ярче янтарей,—

Все пристает: «Ну, что же, деда,

Скажи мне сказочку скорей!»

Не сказку, нет… Но быль живую,—

Ее я помню, как вчера.

«Какую быль? Скажи, какую?»

Про русского царя Петра.