Собрание сочинений. Т. 5 - Черный Саша. Страница 64
Поздоровались, расцеловались. У ограды вокзала стояла высокая двуколка. Молодой лоснящийся мул нетерпеливо хлопал широким копытом о землю, тряс розовыми кистями. А на поперечной доске сидел сын фермера, Мишка. Такой же загорелый, как отец, в пикейной шляпе вареником, вокруг живота такой же пояс. Дружелюбно переглянулся с Игорем. Ни слова не сказали, но мальчики и без слов понимают, с кем стоит дружить, с кем нет. Это только взрослые с первой же встречи обо всем болтать начинают.
Мул обернул голову: можно ехать? И, не дожидаясь ответа, тронулся с места. Одно ухо вниз, другое к русской речи прислушивается.
По дороге фермер сказал дяде Васе, что первые дни придется ему с Игорем пожить в хижине на соседнем холме. Складные койки он уже вчера туда свез… А на ферме в их комнатушке сейчас еще гостит земляк-приятель со своей женой. Дядя Вася мотнул головой, — ладно.
Игорь встрепенулся: за поворотом зашипели пологие, сверкнувшие на солнце золотисто-голубой чешуей волны. Раскрылся тихий залив, кремовая полоса пляжа, прорытая волнистыми грядками гравия… Острый мысок с зелеными коронами сосен. Далекий остров, — маяк, — сонный парусок.
Море!..
Мишка, а за ним и остальные соскочили с двуколки. Песок все глубже. Мул, правда, силач, но зачем же ему зря напрягаться.
Игорь свернул было к воде, но дядя Вася поднял кверху палец: успеешь.
Осилили крутой пригорок. Глубокая колея дороги свернула в лесок. Вдали глухо залаяла собака.
— Хризантема, — объяснил Мишка. — Наш пес.
За стволами показалась коричневая, пушистая шуба. Собака ткнулась в Мишкины ноги, толкнула носом Игоря и дядю Васю, — ничего, люди симпатичные, — и стала скулить, жаловаться, изгибая перед мордой мула спину.
— Это она жалуется, что ее на станцию не взяли, — сказал Мишка.
На ферме их встретили, точно они к себе домой приехали. На веранде под пальмой кипел самовар, на столе желтел мед и масло. Тень, прохлада, тишина… За соснами — сапфирный лоскуток моря. В ушах все еще вагонные колеса стучат.
Тетя Даша, — сестра фермера, — колобок на пухлых ножках, — ласково потрепала Игоря по голове, повела умываться, вынула из его чемоданчика чесучовую рубашку и голубые штанишки: надо же после пыльной дороги мальчику переодеться. Потом покормила и первая догадалась, отчего Игорь все влево посматривает.
— Что ж ему тут с нами, взрослыми, сидеть… К морю хочешь? По глазам вижу… Пойди-пойди с Мишей, он тебе все покажет.
— Дядя Вася, миленький, можно?..
— Ступай, дружок. Только в воду — ни-ни. Слово помнишь? И далеко не убегай. Нам ведь надо засветло до своего холма добраться.
Игорь вскочил со скамьи, «спасибо» сказал уже на бегу и помчался с Мишкой сначала в конюшню — скормить мулу последний мамин пирожок с капустой. А оттуда вдвоем резвыми козлами понеслись сквозь шершавые кусты к тихо ворчащей воде, к широкому простору, к пустынному, зеленому лукоморью… К морю!
IX. НАХЛЕБНИКИ *
Когда утром Игорь проснулся и посмотрел со своей койки за раскрытую дверь, ему показалось, что он лежит посреди рая. Не выйдет ли сейчас из-за ствола цветущей мимозы добродушный тигр с пучком травы в зубах, кротко мурлыча: «Доброе утро, мальчик…»
Как он сюда попал?.. Смутно вспомнил вчерашний день, станцию, мула, Мишку, ферму у моря. А уж как под вечер в хижину добрались, как раздевался, как уснул, — точно морским ветром из головы выдуло. Да и как помнить, когда по дороге к холму на каждом повороте спотыкался, — глаза слипались…
Он свесил босые ноги и протер глаза. Во все концы взбегали кудрявые, зеленые холмы. Медленные облака словно вплывали в хижину. Небо было такое ясное, густо-лазурное, что и карандаша такого цветного не найдешь, чтобы эту лазурь передать. Налево в буро-зеленых изгибах и складочках залива сверкало на солнце морское синее золото. Вот так бы и полетел, размахивая над стволами рукавами халатика, прямо к ней, к широкой сапфирной воде… «В раю моря не было, — подумал мальчик. — Какой же это рай без моря?»
А воздух был еще сочней и благоуханней той сосновой эссенции, которую в усадьбе подливали в ванну.
— Встал, кролик? — раздался за дверью веселый голос дяди Васи.
— Встаю!
— Нравится тебе здесь?
— О!.. И-зу-мительно…
Игорь взбил кувырком постель и хлопнул кулаком по подушке. Но потом одумался, — дядя Вася ворчать будет, — и, как умел, расправил, разостлал одеяло.
Умывался из зеленого рукомойника, который качался на мимозе. Струйка летела мимо, студеные брызги попадали за шиворот: пусть. К мылу в расщелине ствола налипли желтые пушинки цветов. Полотенце весело качалось рядом на ветке, — всегда бы так умываться… А домик их был точь-в-точь, как большая спичечная коробка, покрытая двумя картами.
Под соснами на четырех высоких кольях желтела широкая доска. Когда это дядя Вася успел соорудить стол? Все утро стучал топором, вколачивал, прибивал, — но разве разоспавшийся мальчик услышит?
Пили чай. На тарелочке лежал сахар, хлеб и остатки парижских бисквитов. Дядя Вася вскрыл продолговатую коробку с американскими консервами: корнет-биф.
— Это буйвол, дядя Вася?
— Бегемот.
— Очень вкусно! Преочень…
Над головами, над руками, над тарелочками закружилась легкая эскадрилья ос, — три, шесть, восемь…
— Ай, осы! Прочь… Дядя Вася, у тебя над ухом две!
— Сиди смирно и ешь. Они тебя не тронут.
Игорь притих, набил полный рот «бегемотом» и искоса стал следить глазами за налетевшими разбойниками. «Чего им от нас надо?»
Осы набросились сначала на сахар, — подбирали сладкие крошки, подгребали их лапками ко рту, сосали. Объедали углы у бисквитов. Каждая облюбовала свой кусочек, не толкалась, не мешала другим. Умницы… На людей не обращали никакого внимания, — будто огородные чучела за столом сидят. Потом добрались и до мяса. Вздрагивая перетянутой талией, обтачивали-отгрызали клочки мяса, улетали с лакомой добычей куда-то вкось за лохматый вереск и возвращались. А быть может, это новые прилетали им на смену: передали друг другу по беспроволочному телеграфу — «летите — на холм — к лесному — домику. — Там — появились люди. — Поставили — на стол — очень — вкусную — штуку».
— Разве осы мясо едят? — изумленно спросил Игорь, стараясь не шевелить локтями.
— Как видишь.
— Да ведь это не их пища… Какое ж тут в лесу мясо?
— Понравилось. Ты ананаса никогда не ел. А дай тебе, сразу во вкус войдешь.
— Они все перетащут. Что ж нам останется?
— Останется, не волнуйся. Вот мы сейчас жестянку блюдцем прикроем, — и точка.
Осы заволновались, потолкались вокруг блюдца, попробовали подобраться снизу: нельзя.
— Какие красивые… Они вроде георгиевских ленточек: оранжевые с черным. Правда? И вовсе не злые…
— Да, пока им поперек дороги не станешь.
Осы расхватали последние кусочки с доски и одна за другой полетели к мимозе.
Игорь вскочил и побежал вслед.
— Смотри, дядя, они пить полетели!
В самом деле, над рукомойником жужжали маленькие пестрые твари. Влетали — через широкое горло и узкий носик — и улетали довольные и бодрые: человек тут для них на холме осиный пансион открыл.
— После жирной пищи всегда пить хочется, — сказал, убирая посуду, дядя Вася. — Мы пили чай, они воду. Дай им вина — тоже высосут… Вот. Я, дружок, спущусь в город за всякой всячиной. Через два часа вернусь.
— А я? Я тоже пойду.
— Устанешь. Вчера намаялся немало. Посидишь здесь. Бумажки все и мусор за лесок снеси, чтоб все в порядке было. Здесь безопасно: осы не кусают, землетрясения не предвидится, удавов нет.
— Я не боюсь. — Игорь посмотрел на валявшийся у ствола топорик.
— И чудесно. Никуда пока не отлучайся. Комнату подмети. Французская книжка в чемодане. Огня, пожалуйста, не разводи…
Взял заплечный мешок и пошел к перевалу, откуда спуск к городку начинался.