Дом в Черёмушках - Коршунов Михаил Павлович. Страница 1
Михаил Павлович Коршунов
Дом в Черёмушках
Дом в Черёмушках
1
Леонид Аркадьевич Лавров работал в университете — занимался изучением стран Востока.
У него была сестра Женя, а у Жени был сынишка Гарька.
Женя предложила Леониду Аркадьевичу, чтобы взял Гарьку и отправился на лето пожить на город, в лес, в посёлок Черёмушки.
В Черёмушках у Жени небольшой домик, сложенный из сосновых брёвен, под деревянной, покрытой щепой крышей.
Сама Женя поехать в Черёмушки не могла: её проектная мастерская, где она работала архитектором, была занята выполнением срочного заказа и отпуска следовало ждать не раньше осени.
Гарьку тоже никуда нельзя было послать с детским садом: он только что переболел свинкой и теперь должен был выдержать три недели карантина.
— Ну хорошо, — сказал сестре Леонид Аркадьевич. — Отправляй. Только…
— Всякие «только» потом. В основном вопрос решён. Правильно?
— Ну правильно… ну решён, — уступил Леонид Аркадьевич и слабо махнул рукой.
Перечить Жене бесполезно: нравом упряма и напориста.
— Как с продуктами? Устроитесь. В Черёмушках есть магазин. Из деревни станут носить молоко. А готовить будет Матрёна Ивановна, она живёт через три двора. Как приедете, зайдите к ней. Я послала письмо. Да и вообще среди людей не пропадёте.
Дома Леонид Аркадьевич уложил в чемодан свои восточные книги и словари, бутылку с чернилами, полотняные брюки, майку, галстук, запасные косточки-вкладыши, которые употребляются для того, чтобы не мялись концы воротничков у рубашек, круглые резинки для рукавов.
Женя собрала Гарьке тоже чемодан, а в чемодане — бельё, тетрадь для рисования, краски, заводной волчок с сиреной, пара новеньких ботинок.
Леонид Аркадьевич жил отдельно от сестры, жил одиноко, занимался научной работой в университете и с детьми никогда ничего общего не имел.
Дети пугали его той заботой, которой, как ему казалось, они требовали. А тут предстояло прожить вместе с Гарькой с глазу на глаз почти два месяца.
В день отъезда все трое сошлись на вокзале.
Пока Гарька восседал верхом на одном из чемоданов и старательно сосал леденцовую конфету, гоняя языком от щеки к щеке, Женя негромко говорила брату:
— Ты, Леонид, его воспитывай, не стесняйся. Принимай меры, какие найдёшь нужными.
— Что, обязательно меры? — насторожился Леонид Аркадьевич, поглядывая искоса на Гарьку.
Сквозь ворот рубашки видны тоненькие ключицы, на худеньком затылке — ямка, куда уползла косица нестриженых волос, колени и локти по-детски острые. Ну какие к нему там меры!
— Нет, конечно, не обязательно, но если расшалится и будет мешать работать… Да, кстати, в отношении твоей работы… Мне кажется, Леонид, что тебе пора хотя бы на время отпуска оставить в покое твоих арабов и персов.
— Ну хорошо, хорошо, там видно будет, — примирительно ответил Леонид Аркадьевич, человек мягкий, вежливый, с застенчивыми близорукими глазами.
К перрону подали пригородный поезд.
Женя обняла и поцеловала сына с карамелькой во рту, потом брата и заторопилась на работу.
Когда Женя отошла уже на порядочное расстояние, Гарька, одолев наконец свою нескончаемую карамель, проговорил со вздохом:
— А ключ от дома…
— Что — ключ? — не понял Леонид Аркадьевич.
— У мамы в сумке остался. От дома в Черёмушках. Она просила напомнить.
— Так что ж ты прежде молчал! — с сокрушением воскликнул Леонид Аркадьевич и от волнения сдёрнул с себя очки.
— Я сам только вспомнил.
Женя ходит быстро, размашисто, и догнать её не просто.
Дядька и племянник закричали на весь перрон:
— Женя!
— Мама!
— Женя!
— Мама!
Женя оглянулась: то ли услышала крики, то ли хотела окончательно удостовериться, что уже отправила брата и сына в Черёмушки.
Леонид Аркадьевич и Гарька беспорядочно замахали руками:
— Погоди!
— Ключ! Ключ!
Но вот ключ у Леонида Аркадьевича, и они с Гарькой, успокоенные и примирённые, сидят в вагоне друг против друга у окна.
Над головами в багажных сетках, тоже друг против друга, два чемодана — большой и маленький.
Всё в порядке.
Крикливый, петушиный гудок пригородного поезда.
Толчок назад — состав скрипнул, сомкнулась сцепка. Толчок вперёд — состав болтнулся, лязгнул перекидными мостками и стронулся с места.
Отстучали под колёсами сортировочные стрелки, проплыли водонапорные башни и угольные ямы, и поезд заскакал по рельсам лёгкими дачными вагончиками.
Леонид Аркадьевич и Гарька молчали, смотрели в окно.
Густой паровозный дым опадал низко на землю, и козы, привязанные к колышкам на лужайках и в рощах, отворачивались, мотали в неудовольствии головой. Ребята-пастухи приветственно подкидывали фуражки.
Пересекли узкую речушку, сплошь усыпанную рыболовами.
По шоссе, соревнуясь с поездом, мчалась полуторка.
Леонид Аркадьевич спохватился: Гарька ничего не жуёт.
— Ты есть не хочешь?
— Нет. А вы?
— Я тоже не хочу. Ты, когда захочешь, скажи.
— Скажу.
У Леонида Аркадьевича в кармане пиджака два яблока. Ими надеялся поддержать Гарьку, если тот неожиданно проголодается, пока они устроятся в Черёмушках с едой.
Гарьке о яблоках было известно. Ещё на вокзале он поинтересовался у дядьки, отчего это у его пиджака так оттопырен один карман.
На ближайшей станции Гарька сказал, увидев, как из шланга поливают платформу водой:
— Я тоже поливал из кишки улицу. А вы, дядя Лёня?
Леонид Аркадьевич пристально сквозь очки поглядел на платформу и ответил, что как будто никогда прежде не поливал из кишки улицу.
— А яблоки вы как едите? — неожиданно спросил Гарька. — Я — вместе с косточками.
Леонид Аркадьевич сказал, что предпочитает есть без косточек, но понял, в чём дело: достал из кармана яблоко и протянул Гарьке.
Гарька взял яблоко, поблагодарил и начал грызть, побалтывая ногами.
Покончив с яблоком, перестал болтать ногами и завёл разговор со стариком соседом: попросил у старика примерить его очки, потому что они были в тяжёлой роговой оправе и имели гораздо более внушительный вид, чем очки Леонида Аркадьевича — маленькие, с тонкой металлической окантовкой.
Старик очки дал.
Гарька напялил их, но ему не понравилось: было мутно видно, а он думал, что будет как в бинокль.
Гарька от безделья пересчитал в вагоне окна, прошёлся между скамейками, внимательно разглядывая пассажиров, успел два раза стукнуться обо что-то головой и в конце концов задремал, привалясь к старику.
На одной из остановок паровоз резко толкнул вагон.
Гарька проснулся, вздохнул и сказал:
— А почему вы яблоки едите без косточек?
Леонид Аркадьевич молча протянул Гарьке второе яблоко.
Солнце заволокла большая туча, и полил дождь.
Вначале заскользил по окну лёгкими косыми каплями, потом отяжелел, выпрямился и ударил по земле гулким частым проливнем.
Вспенились, потекли пузырчатые потоки, пригнулись деревья, легла на землю трава. Даль исчезла в мутном водяном вихре.
Поезд приближался к Черёмушкам, а ливень не стихал. Сквозь водяную завесу показались очертания платформы.
Леонид Аркадьевич и Гарька взяли чемоданы, попрощались со стариком и сошли с поезда. На платформе укрыться от дождя было негде.
— Побежали! — крикнул Гарька.
— Куда?
— Под дерево!
Леонид Аркадьевич кивнул, и они припустились с платформы к ближайшим деревьям.
Гарька мчался во весь дух, легко, точно кузнечик, перемахивая через лужи.
Леонид Аркадьевич бежал, громко отдуваясь, высоко расплёскивая грязь, а когда перепрыгивал через лужи, то в чемодане у него что-то грюкало.
«Наверно, древние греки», — решил Гарька. Он знал, что Леонид Аркадьевич вечно копается в старинных и очень увесистых книгах.