Коллекция в бегах - Гусев Валерий Борисович. Страница 17

– Это понятно! – врезался Алешка. – Это наши картины. Июльские. Я их чуть не нашел. Павлик помешал.

– Отец, – сказала мама, – ты плохо ешь. Ты там, в своем Берлине, наверное, объелся всяких гамбургских сосисок.

Папа, похоже, ее не услышал.

– Более того, – сказал он Павлику. – По оперативной информации, готовится какая-то провокация против одного из работников российского Интерпола.

– С какой целью? – Павлик даже жевать перестал.

– С одной из двух. Либо шантаж, либо компрометация.

– Понял, – как-то уныло произнес Павлик. – В любом случае дело передадут другому следователю. А это даст возможность адвокатам добиться освобождения Понизовского.

– И больше того, – кивнул папа, – вывести из числа подозреваемых Леонардова.

Алешка при этих словах уронил ложку. Ложка сшибла со стола чашку. Чашка упала на кошку. Кошка сиганула на окно и сшибла с подоконника банку с простоквашей.

– Ничего, – сказала мама, – она уже все равно прокисла.

– Кошка? – спросил папа. – Или простокваша?

– Ложка, – задумчиво произнес Алешка.

– Но Леонардов ведь не задержан, – сказал Павлик. – С него только взяли подписку о невыезде. И он спокойно живет на своей даче. Вернее – в своем замке. Совсем рядом.

– Не задержан, – вздохнул папа. – Улик для его задержания недостаточно. Он великий хитрец. И ему американцы очень помогают.

– Еще бы! – сердито выкрикнул Павлик. – Он им поставляет наше народное достояние. В виде картин великих российских мастеров.

– Дело еще в том, – сказал папа, – что он может вскоре получить американское гражданство. И тогда он вообще уйдет от ответственности.

– Ничего, – сказала мама. – Простоквашу я тряпкой соберу, а осколки – веником на совок. И никуда этот Леопард не денется.

– И ты ему, – вскочил Алешка, – настучишь совком по тыкве!

– Настучу, – пообещала мама, – ты его только поймай.

– Поймаю, – сказал Алешка. – И всю его команду. Хохлатую.

– Почему хохлатую? – спросил папа.

Алешка немного смешался, чуть-чуть растерялся. Но выкрутился:

– Ну, они же не лысые, да?

Папа посмотрел на него очень внимательно:

– Алексей, ты уже допустил ошибку. Нужно было сразу же сообщить капитану Павлику о своих подозрениях.

– Ага! Сообщить! Вы мне все равно не верите. А капитан Павлик, он… Он не очень глупый человек. Почти умный. Он об одном деле здорово догадался. Только еще сам об этом не догадался.

– Замолотил, – рассердилась мама. – Так догадался или не догадался?

– Я догадался, – сказал Павлик, – что Леша о чем-то важном догадался.

– Я догадался, – ответил Алешка, – об одном Трояновском коне.

Не знаю, как другие, сидящие за одним столом, но я чувствовал себя дураком. Или наоборот. Вроде как бы сижу среди сумасшедших, они там о чем-то щебечут, а смысла в их щебете никакого нет.

И вдруг что-то в моей голове начало проясняться. Будто в темной комнате включили свет. Как ни стыдно признаться – прояснения начались с помощью младшего брата. Я и слышал, и видел, и знал все, что слышал, видел, знал и Алешка. Но он сделал выводы, а я нет. Мне вспомнились некоторые разговоры. Вот эти тыковки, арбузы – столько приятных слов мы от них наслушались. Нас давно так никто не хвалил. Может, даже никогда. Разве что на день рождения или под Новый год.

Особенно Арбуз Иваныч старался. А мама от его слов прямо цвела, как роза, и таяла, как Снегурочка.

– Дима у вас такой положительный, даже степенный, – говорил Арбуз, – серьезный такой, хозяйственный. Из него со временем хороший муж получится. И отец тоже, глава семьи. А Леша такой неожиданный, импульсивный такой. И все у него – раз-раз – и готово! Вы приглядывайте за ним. А то и впрямь улетит на своем самолете. У него очень ум живой. Мгновенный такой.

– Юный Шерлок Холмс, – похвалилась мама. – Весь в отца.

– О! Я ведь тоже в свое время увлекался рассказами о Холмсе. Я их все наизусть знаю. Особенно этот, как его? А! Вспомнил «Пять зернышек мандарина».

– «Пять апельсиновых зернышек», – вскинул Алешка голову. В глазах его мелькнуло удивление.

– Точно! Апельсиновых! А самый мой любимый этот… как его? «Пляшущие детишки».

– Человечки, – опять поправил его Алешка. Но в этот раз в глазах его мелькнула тонкая хитрость. – Ван Ваныч, а как Холмса звали? Не помните?

Арбуз расхохотался.

– Во дает! Славно! Славно! Его звали Шерлок.

– А как Ватсона звали? – Алешка сделал вид, что очень заинтересован чаем в кружке. Будто там что-то завелось. Какой-то ответ на какой-то вопрос.

– Как? Как? – смеялся Арбуз. – Доктором его звали! Без всякого имени. Доктор Ватсон – и все! Ты меня не поймаешь. Я всего Холмса наизусть знаю. Спроси еще что-нибудь.

– Легко, – сказал Алешка. – Где он жил, Шерлок Холмс?

Мне показалось, что Арбуз сейчас треснет от смеха. И из него семечки брызнут.

– А вот ты меня и не поймал! На Брейкер-смит он жил. С Ватсоном и Хадсоном. Съел?

– Чуть не подавился, – признался Алешка. – На Бейкер-стрит они жили с Ватсоном, правильно. А до Ватсона где?

Мама с таким интересом слушала их разговор, будто ей ну просто по жизни надо знать, как звали Ватсона и где раньше жил Шерлок Холмс. А я думал, что этот экзамен Алешка затеял неспроста.

Арбуз нахмурился, сжал губы – вспоминал изо всех сил. Взялся рукой за подбородок.

– Да… Еще бы чашечку чая, и я бы вспомнил. Да, далеко от меня ушла моя молодость.

Признаться, я бы не смог на Алешкины вопросы ответить. Хотя, конечно, о Холмсе перечитал почти все. Но куда мне до Алешки. Он тут большой знаток. Я как-то его спросил: «Ну чего ты на Холмса подсел? Других книг, что ли, мало?» А он интересно ответил: «Я его уважаю. Он сам сказал, что добывает себе хлеб своим умом. Понял?»

– Сдаюсь, – сказал Арбуз. – Давай отгадку.

– Ватсона звали Джеймсом, первое имя у него было Джон, а Холмс жил до встречи с ним на Монтегю-стрит, за углом Британского музея.

Арбуз Иваныч выпучил глаза от восторга.

– Славно! В самую точку! Я вспомнил!

Потом, когда я перечитывал Холмса, то убедился, что имя Ватсона упоминается всего один раз только в одном рассказе. И про Монтегю-стрит Алешка правильно сказал. Но тогда я так и не понял, зачем ему все это надо? И спросил его об этом, когда мы ложились спать.

– Дим, он много врет. И он к нам подлизывается.

– Зачем?

– Я еще не знаю. Но я тебе скажу одну вещь: нас окружают.

– Кто?

– Враги, кто еще? – простенько так ответил.

– Какие враги? Чьи?

– По-моему, папины.

Да, наш юный Шерлок Холмс немного перестарался в своих подозрениях. Добывает хлеб своим умом…

И вот теперь я понял, как был не прав. Как был туп, глуп, неразумен. Ведь получается, что сотрудник Интерпола, против которого, по словам Павлика, готовится провокация, – это наш папа!

К счастью для моей головы, в которой забушевали сумбурные мысли, в нашу калитку ворвались еще одни щебетуньи – хохлатки Глаша и Паша. С ведрами, заляпанными краской, с рулонами обоев, с какими-то штукатурками и затарахтели:

– А вот и мы, из Украины. Хозяюшка, мы тут в соседней даче подряд взяли. Можно у вас на денек материалы оставить? И чайку с вами попить? С нашим дорогим полковником. О! И дорогой капитан тут! Какой красавец!

– Славная компания! – послышалось за калиткой.

– Щас арбуз вкатится, – сказал Алешка мне в ухо.

Арбуз вкатился с двумя сумками, из которых торчали горлышки винных бутылок, головки цветов и какой-то укропной закуски.

– Я тут прослышал, что с вашей дачи скоро поднимется в первый полет аэроплан по имени «Лебедь». Надеюсь, мне окажут честь поучаствовать в этом событии.

– Окажут, – сказала мама. – Конечно, окажут. Только «Лебедя» уже нет, остался один «Кощей». На берегу пруда. Давайте вынесем стол на улицу, под березки. Только на диван не садитесь.

– А то заикаться начнете, – сказал Алешка. По его глазам я понял, что приход Арбуза Иваныча его нисколько не удивил.