Анютина дорога - Губаревич Константин Леонтьевич. Страница 16

— Папа не передавал...

— Он сам подложил? Куда? Не знаешь?

— Не.

— Зачем же ты обманываешь? Твой папа сказал...

— А мой папа немой,— он не говорит.

— Ах, да. Я забыл. А ты жалеешь папу?

— Ага.

— Так вот, твоего папу будут больно-больно бить... Если ты не скажешь, кому он передал вот такое... Ты же понимаешь, он говорить не может,— за него должен сказать ты…

...Максим привязан к тяжелому деревянному креслу. Голый до пояса.

Помощник Гельмута ставит Василька на стул, чтобы мальчик мог видеть через верхнюю застекленную часть дверей все, что будет происходить.

И он видит Максима, Гельмута, сидящего у стола… Видит, как немец зажигает черную горелку... Медленно подносит огненную струю к голой груди Максима... Максим стонет, потом резко вскрикивает...

Василек забился в руках помощника... Он не может смотреть на эту страшную пытку... Помощник насильно заставляет... Василек кричит, еще сильнее вырывается из цепких рук, пока не повисает, потеряв сознание...

...Гельмут уже более свободно держится перед Кунцем. Он позволил себе чуть ли не развалиться в кресле, в то время когда сам Кунц стоит у окна, глядя куда-то.

— И вы серьезно уверены, что калека с мальчиком причастны к диверсии?

— Да, господин комендант, представьте. Как ни странным казалось вам...

— Но пока подозрения?

— Не только. Есть факты.

— Например?

— Калекой он прикидывается. Нога его прекрасно гнется...

— Да?

— Представьте. И он не глухой. Хорошо, оказывается, слышит... И совсем не немой. Закричал нормальным человеческим голосом... Когда поджаривать начали...

— Но слово хоть одно сказал?

— Нет. И не скажет, конечно. Как и многие из них... Вся надежда на мальчика.

— Вы полагаете, он что-нибудь знает?

— Наверняка. Футляр выдал его. Настолько растерялся,— слова не мог вымолвить.

— Пытали уже?

— Еще нет. У него сейчас нервный шок. Надо обождать, пока выйдет из этого состояния.

— Но из этого состояния он может и не выйти, если возьметесь за него как следует,

— Я тоже опасаюсь.

Дежурный докладывает Кунцу, что его хочет видеть поляк-органист. Кунц разрешает впустить его, На пороге — растерянный Франек.

Кунц оборачивается к нему с молчаливым вопросом.

— Пан комендант...

— Да?

— Я не вем, дзесь хлопек... Не можу найти…

За Кунца отвечает Гельмут:

— Мальчик арестован.

Франек еще больше теряется:

— За цо?

— Подозревается в преступлении...— не сразу отвечает Гельмут.

Кунц смотрит на Гельмута с недоумением: зачем он говорит об этом какому-то органисту?.. Франек с сожалением качает головой, не зная, как ему реагировать.

— Таки маленький и уже...

— Да...— подтверждает Гельмут, думая о чем-то своем.

— То я пойду?— обращается Франек к Кунцу.

— Идите.

Франек поворачивается к выходу.

— Минутку...— останавливает его Гельмут.

— Слухам, пан офицер.

— Хотите хорошо заработать?

— То так... У меня... ниц нема...

— У вас все будет... Все, что вы захотите... Мальчик вам верит? Хорошо относится к вам?

— О, так.

— Сейчас мы его вернем вам. Вы отогрейте его. Успокойте. Приласкайте... Убедите, что вы хотели бы уйти в лес к партизанам, но не знаете, кто бы мог помочь вам в этом... Может, он подскажет, с кем в этом местечке связаться... С кем его отец знаком здесь. С кем связан. Поняли?

— О так, пан офицер!

— Сможете?

— Поки не вем, але ж зроблю все-все, жебы он сказал мне. Мы, пан офицер, музыканты. А у музыкантов една душа, едно сэрде... То, цо он не скажет вам,— скажет мне... А я — вам.

— Даю вам два дня. Больше нельзя. Через два дня начнется общая экзекуция.

— Что собираетесь делать?— спрашивает Кунц.

— Вешать... По три сразу. Кстати, прошу дать команду поставить виселицу. Здесь же, во дворе. Среди заключенных наверняка есть причастные к диверсии. Или знавшие о ней... У виселицы заговорят. В том числе и «немой».— Снова обращается к Франеку: — Под видом прогулки на свежем воздухе покажите мальчику виселицу. Скажите, что слыхали о казни всех узников. Его отца — тоже. Может, проговорится о чем-нибудь...

— Слухам, пан офицер.

— А пока вот вам...— Гельмут вынимает из бокового кармана бумажник. Отсчитывает несколько марок крупного достоинства и протягивает Франеку.— Маленький аванс...

У Франека глаза чуть на лоб не полезли, когда в его руках оказался этот «маленький» аванс... Он подобострастно изогнулся, схватил Гельмута за руку и благодарно поцеловал... Удалился спиной к дверям...

Гельмут вынул носовой платок, брезгливо вытер место поцелуя на руке.

Франек привел в свою боковушку Василька. И футляр со скрипкой принес.

— То ляг, Василек, проше... Тебе надо полежать. Принесу горячего чаю... Обед. Все бэндзе добже... Я сказал им, цо ты маленький и нездравый... Тебе не можно бить... Ты ни в чем не виноват... Сказал еще, цо ты будешь великим-великим музыкантом... И пан комендант согласился отпустить тебе...

— А про папу он ничего не говорил?

Франек подошел к двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор... Подсел к Васильку.

— С папой не добже, Василек... Через два дня гестаповец будет вешать его... Захваченных — тэж... На двоже начали ставить висельню... По тши человека сразу...

Василек уткнулся в грудь Франека, и плечи его задрожали.

— Успокойся, Василек...

— Если б вы видели, дядя Франек, как папу мучили...

Мальчик еще сильнее заплакал.

Кое-как Франек все же успокоил его.

— Давай подумаем, як уратовать ойца... И вшисцих остатних... Може, в местечке у ойца ест знаемые? Ты знаешь их?..

Василек отрицательно покачал головой.

— То, може, еще ест?

Василек задумался. Поднял заплаканные глаза на Франека.

— Дядя Франек...— мальчик помолчал.

— То я слухам.

— Вы сказали, что у вас есть ключ от входа в костел... Который сбоку... Дайте мне его...

— Для чего?

— Схожу в лес... Там есть знакомые папы... Я скажу им.

— А сам вернешься?

— А как же!.. Без меня они не найдут сюда дорогу.

— Ты хочешь привести их в тэн замок?

— Ага.

— То як?

— Под землей... Через костел. А?

— О, то добже!— обрадовался Франек.— А ключ ест!.. Тылько не опоздай... Два дня — не болей...

...В большом зале Франек продолжал возиться с органом, доводя его настройку.

На звуки органа пришел помощник Гельмута. Некоторое время следит за манипуляциями Франека с клавишами.

— Шеф интересуется: есть ли что новое?— спросил помощник.

Франек на минуту оторвался от своей работы. Подумал, прежде чем ответить. Убедившись, что кроме помощника близко никого нет, пообещал:

— Пока нет, але будет... Через два дня. Так и передайте пану шефу...

...Два дня на исходе, а передать пану шефу нечего,— нет мальчика. Неужели не придет?.. Тогда Франеку конец. Ему доверили Василька, которого Гельмут серьезно подозревает в чем-то... Если хлопчик не вернется, подозрение падет на Франека. Обвинят в сообщничестве: помог преступнику скрыться... Сказать, что мальчишка сада убежал,— не лучшее оправдание. Франек обязан был не спускать с него глаз. Самому попробовать уйти? Но где гарантия, что за ним уже не следят?.. Поймают — тогда наверняка заподозрят в пособничестве или даже больше того.

...Тем временем виселица была готова, Ее построили на внутридворовой площади, замкнутой со всех; сторон примыкающими постройками и высокой каменной стеной по образцу типичного замкового строения.

Через узкое высокое окно боковушки Франеку хорошо видна виселица на краю площади. На перекладине — три петли... Возможно, одна из них для него...

В дверь без стука вошел адъютант Кунца. Поманил к себе пальцем Франека.