Кудеяров стан - Александров Юрий Александрович. Страница 38

И будет всё не как надо: ветви в воде внизу, корни вверху, в воздухе. И будут рыбы играть среди густых побегов, а птицы на гибких корнях песни солнцу и жизни петь.

Пока же это одно из любимых мест Глеба. Здесь и глубоко и тихо, вода у берега медленно поворачивает в сторону, обратную общему течению. Рыба любит такие затоны. На глуби - окуни, у поверхности - широколобые голавли да плотва.

Юный рыболов забросил окуневые удочки и стал разматывать пескариные. В это время метрах в шести от него у склоненных к воде ветвей закипела река - громадная щука сильным хвостом хлестнула по воде, только круги пошли по гладкому зеркалу.

Дрогнуло рыбачье сердце. Эх, досада! Туда бы сейчас якорек с живцом, а живцов нет. Надо было с вечера их наловить.

Не успели круги разойтись, не успело ещё успокоиться растревоженное сердце, глянул Глеб - нет одного из поплавков на поверхности. Бросил наземь пескариную удочку, коротко подсек и стал тянуть из воды окуневую. И сразу разочарование, хоть не видит ещё добычи. Рукой чувствует - попалась мелочь. Действительно, небольшой краснокрылый окунек. И как только он крючок в рот взять ухитрился?

Ну, ничего, что мал: есть живец на щучью удочку. И уже через несколько минут большой бело-красный поплавок заходил плавными кругами у склоненных ветвей, там, где недавно билась зубастая хищница. Злосчастный окунек не в силах увести на дно рыбацкий маяк и только водит его по речной глади.

Золотой краюшкой выглянуло из-за дальних заречных садов августовское приветливое солнце. Выглянуло - всё спокойно: нет ни темных туч на небе, ни шалого ветра буйного. Осмелело, выплыло на простор неба-океана. Сразу вокруг всё заблистало, птицы слышнее запели в кустах, куда-то опрометью понеслись со срочными донесениями стрижи. На гибкое удилище смело села разноцветная легкая бабочка. К удаче!

Игорю неохота рыбачить. Настроен он благодушно, и ни червей колоть, ни рыбешек ни в чем не повинных губить ему не хочется. И, ко всему этому, просто крепко клонит мальчика ко сну.

Удочку свою он все разматывает (у него одна удочка - она и окуневая, и пескариная, и щучья), забрасывает её, не измеряя глубины дна и не передвигая поплавка, - захочет рыба клюнуть, и так клюнет.

И бывает же! Не пошла рыба к умельцу - пошла к неумелому: пяти минут не прошло - утонул поплавок Игоревой удочки. А ещё через миг и удилище затряслось как в лихорадке, крутой дугой изогнулось. Видно, схватила червяка крупная рыбина, дернула, укололась, шарахнулась с испугу, да и засекла сама себя. Тоже бывает.

- Игорь!

А горе-рыболов на сухом бугорке возле всаженного в землю толстого конца удилища уронил голову в колени и спит.

- Игорь! Взяла у тебя! Здоровенная!

- А? Что? - встрепенулся Игорь. Отгоняя сон, заморгал глазами, увидал, как трясется и дергается его удочка, схватил её в руки. Но рвануло вдруг опять бамбуковый хлыст, да так рвануло, что Игорек не удержал спросонок удилище, и оно резво нырнуло в воду.

Через несколько секунд толстый конец удилища вытанцовывал на середине реки какой-то издевательский дикий танец, убегая вниз по течению. Видно, действительно крупная рыба позарилась на червяка и теперь, обезумев от страха, уносила Игореву снасть.

Мальчик быстро разделся и побежал вслед, царапая колени и бока о густые приречные кусты. Глеб, бросив свои удочки на произвол судьбы, последовал за товарищем.

- Вперед забегай! - крикнул он.

Расчет был правильным. Игорь метров на тридцать опередил рыбу, вошел в воду, стараясь не очень плескать, и поплыл наперерез, навстречу удилищу. Скоро он схватил бамбуковое древко и, преодолевая заметное сопротивление крупной добычи, повернул к берегу. Теперь и его сердце кипело сладким охотничьим азартом.

- Есть! - кричал он, отдуваясь и рискуя хлебнуть речной воды. - Теперь наша! С ухой, Глебушка!

Глеб хотел остановить товарища, сказать, чтобы не торжествовал заранее, предупредить, что впереди ещё жестокая борьба (сачка ребята с собой не взяли), но смолчал: не хотел каркать - накликать беду. У охотников и рыболовов, юны они или седовласы, есть такой предрассудок.

Вот Игорь подплыл ближе с обещанной ухой на буксире, встал (у камышового берега было ему по пояс) и начал перебирать руками удилище, подбираясь к тонкому концу.

- Не надо! - предостерегает с берега осторожный Глеб. - Испугаешь - рванет. Дай мне удилище. Надо поводить, измучить.

- Не бойся! У меня не уйдет! - Игорю не терпится. Да и не хочется самую интересную часть ловли переуступить товарищу. Он продолжает перебирать руками всё ближе к рыбине. Леса натянулась и дрожит, как струна.

- Не делай, - кричит опять Глеб, - упустишь!

- Всё в порядке! Теперь наша! - Игорь ещё ближе подтягивает крепкую леску и для верности трижды обматывает её вокруг левой руки. Видна уже широколобая упрямая голова и толстая крутая спина рыбы.

- Сазан! - громко шепчет Глеб. - Осторожнее, он сильнющий… За глаза его бери пальцами, а то под жабры. Осторожнее только!

- Здравствуй, уха! - приветствует Игорек добычу. - Давай-ка я тебя… под жабры, так под жабры…

В это время сазан, тоже увидавший своего противника, делает отчаянный резкий рывок назад.

Игорек чувствует, как сразу ослабевает натянутая леса, конец её с кусками широких сазаньих губ на крючке на миг выскакивает из воды… Все!

Выдержала крепкая леса - не выдержали рыбьи губы.

- Килограмма три в нём было, не меньше, - сокрушенно произносит Глеб. - Да… улыбнулась…

Игорек в отчаянии и злобе швыряет злосчастную удочку на середину реки.

Ловля совершенно перестала интересовать Игоря. Всё равно в один день такая удача дважды не придет, а ловить мелочь, после того как почти держал в руках такую великолепную добычу, было бы просто обидно.

Мальчик, на всех и на всё сердитый, ушел вверх по берегу. Правду сказать, чувствовал, что ни на кого, кроме себя да на свою нетерпеливость, сердиться нечего; стыдно было и перед Глебом, что не сдержался, бросил в воду удочку, и жаль было удочки, да лезть за ней было уже стыдно. Увы, порой нам не так стыдно сделать глупость, как исправить её. Конечно, это ребячество, бесхарактерность, но… словом - ушел Игорек.

Глеб разделся, достал из воды удочку товарища, - она недалеко уплыла, запутавшись крючком в тине, и стояла теперь как конь на привязи у заросшего высоким камышом берега.

Потом стал проверять, не склевала ли рыба наживку, пока он отлучался. Обнаружил, что на одном крючке сидел флегматичный бычок. Даже поплавка не тревожил - спокойно, тихо ждал рыболова.

То в одном, то в другом краю речного плеса хороводила и билась щука - видимо, крупная. Как стало пригревать, появились у речной поверхности стаи голавлей, плотичек, мелкой верховодки.