Дуйбол-привет! - Нёстлингер Кристине. Страница 10

Супер-люкс-прием-банкет

В воскресном выпуске «Вестника долин», той самой газеты, где служил господин Грачман, можно было увидеть снимок Ханси. Как он пожимал руку Губерту. На заднем плане просматривался господин пастор. (Но узнать его мог лишь тот, кто запомнил, что футболка в непомерно крупную полоску и клетчатый галстук — форма господина пастора.)

Под фотоснимком была заметка:

Губерт Лисмайер снимку обрадовался: как-никак вторым призером (справа) был он. Ханси от фото было ни горячо ни холодно. Господина пастора оно возмутило. В конце-то концов он вовсе не «взирал с улыбкой», а тренировался как одержимый и пробился в призеры. Господин пастор сказал господину Харчмайеру:

— Осел этот Грачман!

Харчмайер озадаченно почесал в затылке. Затем позвонил в газету репортеру Грачману. Грачман сказал: в том, что перепутали победителей, он не виноват. Виноват наборщик. А в том, что его репортаж обкорнали, виноват главный редактор. Дуйбол, заявил он, совершенно неинтересная тема.

— Вы тоже так считаете? — спросил господин Харчмайер в трубку и побелел как полотно.

— Что вы, что вы! — завопил Грачман до того пронзительно, что слышно было даже господину пастору, стоящему рядом с Харчмайером. — Я и вас люблю, и вашу игру! Но только, — тут Грачман сделал паузу, — надо подумать о толковой рекламе. В наше время без рекламы ничего путного не сделаешь!

И еще, сказал Грачман, он-то сам работает в незаметной газетенке, на мировые события нисколько не влияющей. Солидные газеты и журналы — вот кому бы написать о Верхнем Дуйберге!

— Но кроме вас в мире прессы я никого не знаю! — запричитал господин Харчмайер. — Даже если их пригласить, разве ж они соизволят приехать!

Грачман и Харчмайер еще долго висели на телефоне. Говорил в основном Грачман, а Харчмайер тряс головой, успевая в редких паузах промямлить: «Н-да, вон оно как, ну, мы тогда, значит…» Прощаясь, он сказал:

— Ладненько, дорогой господин Грачман, заранее благодарю и надеюсь, что вы это для нас сделаете!

— Что этот Грачман для нас сделает? — спросила Марианна.

— Он нам в газетной типографии билеты отпечатает, — сказал господин Харчмайер.

— Автобусные? — спросила Марианна.

— Пригласительные! — сказал господин Харчмайер.

— Куда это он нас приглашает? — не унималась Марианна.

— Не будь дурой, — нахмурился господин Харчмайер, — мы приглашаем всех корреспондентов и всех редакторов изо всех главных газет. Всю прессу созовем!

— Так они и приедут! — хмыкнул Ханси.

— Не каркай! — взорвался господин Харчмайер.

Билеты, что отпечатали по заказу господина Грачмана, были размером со школьную тетрадь. На лицевой стороне зеленая корова с красными рогами выдувала из носа розоватое облачко, которое своим острием упиралось в большой красный шар. Под коровой изящной вязью было выведено:

И ниже в скобках:

И еще ниже, без скобок:

На оборотной стороне сообщалось:

— Ну, уж если это не выгорит… — сказали довольные Харчмайер и Лисмайер, когда на заседании совета общины была зачитана оборотная сторона пригласительного билета, и все прочие члены совета одобряюще закивали. Только крестьянин Рогмайер — он должен был выставить быка на вертеле — сокрушался:

— Деньжищи-то какие уйдут!

— Зато потом туризм все с лихвой окупит! — урезонивал его Тюльмайер.

— Да откуда у меня туристы возьмутся, от сырости? — упорствовал Рогмайер.

— Очень ты, мил человек, узко мыслишь, — вступил и разговор господин учитель. — Во-первых, что лично тебе мешает пускать постояльцев; надо только чердак соответственно обустроить. Во-вторых, отныне в нашем селении вводится въездная пошлина, стало быть, община получит средства, на эти средства мы новую дорогу отгрохаем, и ты больше никогда не будешь застревать в грязи на своем тракторе!

Это и Рогмайера убедило. Новая дорога стоила в его глазах одного упитанного бычка.

На супер-люкс-прием-банкет прессы понаехало видимо-невидимо. На Главной площади яблоку негде было упасть, не то что машину припарковать.

Бык на вертеле источал ароматы, Харчмайер почал уже седьмую бочку пива, журналисты без конца щелкали Ханси и Фанни и брали у них интервью. Под тяжелым взглядом Харчмайера Ханси с опаской долдонил одно и то же:

— Еще бы, еще бы, я ужас как люблю дуйбол, это просто ужас как здорово!

Братья и сестры во прессе были едины в своей оценке: Ханси скромный дуйбольный вундеркинд, сохранивший детскую непосредственность и простодушие.

Ближе к полуночи, когда журналисты поглотили не только всего быка и все пиво, но и вдосталь шнапса, сала и подового хлеба, господин учитель и господин Тюльмайер перешли к вручению памятных сувениров.

Журналисты ликовали, как дети. Они схватили пены с дулами и умчались в яснозвездную ночь гонять пены взад-вперед по всему Верхнему Дуйбергу. Потом им приспичило устроить ночное первенство среди журналистов. Рогмайер, Волмайер и Быкмайер подогнали тракторы к поляне и врубили фары. Ханси все это видел из своего окна. Ночной тарарам, учиненный прессной братией, не давал ему заснуть. Ханси вспомнил журналистку, которая спросила его, когда он шел спать:

— Ну, юный поклонник спорта, король пен, как чувствуем себя в роли лучшего пенодува?

Ханси чувствовал себя гадко. Он отошел от окна, лег на кровать и закрыл глаза. Но спать не мог. Чрезмерно громкий гогот мужчин и повизгивание женщин звучали жутковато. Ханси было страшно.

Через два дня, под вечер, Верхенбергеры и Низбергеры собирались обратно в город: в школе начинались занятия. Уезжали и два подзадержавшихся газетчика. Один сильно перебрал спиртного и переел жареного на супер-люкс-прием-банкете, после чего долго отсыпался — в оздоровительных целях — на лисмайеровских перинах.

Другой же до того увлекся дуйболом, что оторваться не мог от дула и пены. Не зная усталости, скакал он по долине и установил, что пену можно гонять по слаломной трассе, а еще задувать вверх по склону.

Это неожиданное открытие он сделал благодаря Ханси. Дело было так: наутро после супер-люкс-прием-банкета Ханси, хмурый и невыспавшийся, отправился на большую поляну, где наблюдал за журналистом, который в телячьем восторге носился за пеной. (Все его коллеги еще спали.) Журналист обрадованно сказал Ханси:

— Не ты ли тот юный кудесник, что первенствовал на деревенских игрищах?

Ханси мрачно кивнул.

— Не обучишь ли своей технике?