Бриг «Три лилии» - Маттсон Уле. Страница 15

Миккель сел на камень и положил прутья на колени.

Отсюда было видно, как бабушка ходит в потемках по льду и проверяет свои удочки. А вон постоялый двор и четыре яблони. Та, что поближе к сараю, — с дуплом; в нем лежит чисто вымытая бутылка из-под керосина с десятью риксдалерами…

До чего же трудно решиться на побег!

А рядом стоит Туа-Туа со своими семью бородавками, которые ничто не берет.

— Может, у плотника есть лисий волос? — сказал Миккель. — Сколько он лис перестрелял!

— Правда? — обрадовалась Туа-Туа.

— Бери свое сало, пойдем спросим.

Туа-Туа взяла бумажку с бараньим салом и пошла за Миккелем к постоялому двору горел свет. Боббе лежал в чужой.

Миккель успокоил его:

— Свои, свои, Боббе. Я тебе на пасху кость дам такую.

Боббе подвинулся тявкнув. Миккель и Туа-Туа шмыгнули вверх по лестнице.

— Ты его штурманом назови, он тогда добрый будет, — посоветовал Миккель.

Он постучал. Плотник Грилле пробасил:

— Войдите!

Миккель открыл, поклонился и подтолкнул вперед Туа-Туа.

— У нее бородавки, — объяснил он. — Она знает хорошее средство, но ей нужно два лисьих волоса.

Плотник Грилле сидел, как обычно, в качалке, зажав в зубах носогрейку.

— Только от живой лисы, — добавил Миккель, Плотник повертел большими пальцами.

— Жаль, — произнес он, глядя в потолок, — как раз сейчас от живой нету. Ну-ка, сядьте, я посмотрю в кладовке, не осталось ли меду.

Туа-Туа и Миккель сели на кровать. Плотник Грилле достал мед и серый хлеб.

— А медвежьи есть, — сказал он. — Но вам непременно лисьи надо?.. Макайте да ешьте, детишки.

Они стали есть.

— Может, медвежьи тоже подойдут? — предположил Миккель.

— Если крест-накрест положить, — сказала Туа-Туа.

Плотник достал два жестких длинных волоса, удивительно похожих на конские. Туа-Туа намазала бородавки салом и положила сверху «медвежьи» волосы. Потом они принялись ждать.

— Луна выйдет около восьми, — сообщил плотник. — Сидите пока здесь. А ты чего в окно уставился, Миккель Миккельсон? Аль луна уже взошла?

— Нет, но у Симона Тукинга свет, — ответил Миккель и протер окно рукавом.

— Я видел, — сказал плотник. — Значит, Симон уже вернулся. Должно, мешок прохудился… Ну как, сошли бородавки?

— Мазь должна всю ночь лежать, — объяснила Туа-Туа и пошла к двери. — Мне домой пора. Спасибо, до свидания… Ты идешь, Миккель?

Миккель прижал нос к стеклу и думал о Симоне Тукинге. Симон вернулся… Может быть, он знает? О кораблекрушении у маяка Дарнерарт, о том, как сюда попала книга?

Ну конечно, Симон должен знать! Все, даже самое неприятное… Миккелю стало жарко. Но правда всего важнее.

— Мы еще в одно место собирались, — сказал он плотнику. — Qпасибо за мед, за хлеб. Похоже, ростепель будет.

— Тогда бородавки сразу отвалятся, — предсказал плотник. — А не отвалятся, приходите завтра. Я стишок хороший знаю, он начинается…

Дверь захлопнулась, и голос плотника превратился в неразборчивое бормотание.

Шел снег. На заливе, приближаясь к берегу, мелькал бабушкин фонарь.

— Я зайду к Симону, Туа-Туа, — объявил Миккель. — Ты можешь не ходить, коли не хочешь.

Туа-Туа ничего не сказала. Она шла, подняв руку, словно в лубке. Они молча спустились по старой дороге к лодочному сараю. Замок был снят, дверь приоткрыта. Миккель потянул ее к себе.

В углу, спиной к ним, сидел на корточках Симон Тукинг.

Он совал дрова в печь.

Миккель откашлялся:

— Здравствуй, Симон. Понимаешь, мы…

И вдруг стало тихо. Туа-Туа испуганно вскрикнула и прикрыла рот рукой. Человек встал и обернулся. Это был не Симон Тукинг.

Глава тринадцатая

ПАТ О'БРАЙЕН ДУЕТ В ЗОВУТКУ

Сначала они увидели бороду, пышную и косматую, как у Симона Тукинга. Потом глаза. Они были серые, словно кремень, и щурились от дыма.

Незнакомец подошел к столу и сел. Шея его была обмотана красным клетчатым платком, живот перетянут широким кожаным поясом, на котором висели сбоку три серебряные монеты. Высокие сапоги из желтой кожи покоробились, на них насохла глина. Брюки порвались. В зубах он держал толстую сигару.

— Ивнинг, дакс *, - сказал незнакомец.

Миккель почувствовал, как рука Туа-Туа ищет его руку.

На столе лежала широкополая шляпа и узел с одеждой.

На печи стояла сковорода с четырьмя скворчащими отбивными.

— Дверь закройте! — скомандовал незнакомец.

Это был человечий язык. Миккель закрыл. Туа-Туа тоже вошла — любопытство оказалось сильнее, чем страх.

— Как бы не пригорели. — Незнакомец встал и повернулся к сковороде.

Он поплевал на пальцы, чтобы не обжечь, и встряхнул сковороду так, что котлеты перевернулись сами.

— Вы из деревни? — спросил он, не оборачиваясь.

— Да-а, — чуть слышно произнесла Туа-Туа.

— Многие промывают?

Они не знали, что отвечать. Веснушки Туа-Туа блестели, как светлячки. Миккель чесал нос. Незнакомец поставил сковороду на стол.

— Потому-то я и отсиживаюсь здесь, от глаз подаль

* Ивнинг, дакс (англ.) — привет, утята.

ше, — продолжал он. — Не то сразу пронюхали бы и пошли промывать, все до одного.

— Промывать? — повторила Туа-Туа.

— Ну да, золото промывать. — Незнакомец мигнул. — Но ведь вы никому не скажете? А то я еще не застолбил.

— Не застолбил? — переспросил Миккель.

— Вот именно. Прежде чем рыть начнешь и все такое, нужно бумагу получить, что ты, мол, застолбил это место. Не то потом хлопот не оберешься!.. — Он вытащил нож и стал нарезать мясо кубиками. — Хуже всего, что нельзя начинать промывку до весны, пока на речке лед не сойдет.

— На… на речке? — пробормотал Миккель. — Разве там есть золото?

— А вы не знали? — Незнакомец наколол кубик на острие ножа и положил в рот. — В Америке все речки уже обыскали. Ни щепотки золота не осталось. И вдруг до меня слух дошел: мол, в речке Синтора, в волости Льюнга, сразу за перепадом, где река петляет, золота уйма, только не ленись.

— Подумать только! — удивилась Туа-Туа.

— Вот именно, — продолжал незнакомец и наколол еще кусок свинины. — Ну, я, понятно, собрал вещички и сюда. Главное, застолбить первым… Сит даун, дакс.

— Что? — сказал Миккель.

— Садитесь!

Они сели на кровать Симона. Туа-Туа поближе к двери.

— Но коли хоть одна душа пронюхает — все пропало! — Он смотрел на Миккеля и Туа-Туа сквозь облачко синего дыма. — А вы могли бы мне помочь.

— Промывать золото? — спросил Миккель.

Незнакомец задумчиво кивнул.

— Это дело надо втроем делать, — объяснил он. — Я здесь чужой, меня как увидят, сразу догадаются: «Гляди-ко, золотоискатель! Зачем бы это он сюда заявился?» И не успеешь оглянуться, как к реке столько народу сбежится, что негде будет плюнуть. Нет, настоящий золотнишник не так делает — у него разведчики есть, которые все для него выведывают, где золото и все такое. А сам он сидит, покуривает сигару и планы строит. Прибегают разведчики: «Нашли, есть золото!» Старатель отвечает: «Великолепно, бойз. На рассвете поскачем туда».

Чужеземец отшвырнул прочь окурок и сказал:

— Последняя была… А где же Бил?.. — Он поднялся и стал смотреть в разные стороны. — Бил!

— Какой Бил? — не выдержал Миккель.

— А, вот ты где? — произнес с облегчением незнакомец. У каждого золотнишника есть помощник, по имени Бил. Завтра пойдешь через залив и купишь ящик сигар. — Он бросил Миккелю мятую бумажку. — И свинины кусок. Или вы передумали?

— Пойду, как только рассветет, — поспешно отозвался Миккель.

— Ну, и кофе пачку, если деньги останутся.

— А меня как звать? — спросила Туа-Туа.

— Постой-ка… — Незнакомец задумался. — Вот как: Бетси.

Туа-Туа как будто осталась довольна новым именем.

А он продолжал:

— А река наша, так что никому ни слова. Я пока буду находиться здесь, в лодочном сарае Симона Тукинга.

— Неужто Симона и в Америке знают? — Миккель даже рот разинул.