Восемь волшебных желудей, или Приключения Желудино и его младших братьев - Дьяконов Юрий Александрович. Страница 11

Этот день был ужасным. Солнце палило немилосердно. Даже в тени нечем было дышать. Горячий воздух обжигал горло… Пить! Всем безумно хотелось пить. Но воды не было ни капли.

Желудино с тревогой смотрел на младших братьев. Их гладкая блестящая кожа посерела и даже кое-где покрылась крохотными, еле заметными морщинками. Это признаки одной из самых ужасных болезней. Она называется ВЫСЫ-ХАНИЕ! Единственное спасение от неё — вода. Но где её достать?

Задыхаясь от жары, Желудино полез по стволу ласковца до самой макушки. Может быть, наверху в каком-нибудь из листьев-чашечек этого чудесного растения сохранилась хоть капля росы?.. Но всё было напрасно. Подлая гусеница испортила не только кувшинчик, она прогрызла дырки и во всех остальных листьях.

— Потерпите, маленькие, — уговаривал Желудино братьев. — Зайдёт солнце, и вам станет легче. А утром мы напьёмся самой чистой, прохладной росы!..

Желустрёнок лежал под лопухом, широко открыв клюв, беспомощно растопырив крылышки, и без конца тоненько пищал:

— Пить… Пи-ить… Пи-и-ть…

Желурёнка не держали ноги. Он лёг, прикрыл глаза и даже не жевал — не было слюны, чтобы смочить жвачку.

Желугавчик, вывалив язык, лежал, отвернувшись ото всех, чтобы никто не видел, как он страдает…

Прошёл полдень. Медленно приближался вечер…

«КУКУШКА, ТЫ ВЕДЬ ВСЁ ЗНАЕШЬ…»

Узнав, что с Женей случилось несчастье, подружки прибежали её проведать. Лида, соседка Жени по парте, спросила:

— А где ты напоролась на стекляшки?

— На тропинке. Около большого камня. А что?

— Так я и знала! — сердито сказала Лида. — Это опять Бирюлькин! Он всегда там в войну играет. Наставит на камень пузырьков, бутылок и из рогатки по ним — бац! бац! Так стёкла и летят. Только в прошлую субботу его сторож поймал, заставил все осколки собрать и в урну выбросить. А он опять!.. Сколько раз ему наша вожатая говорила: «Бирюлькин, надо же о других думать!..» А с него как с гуся вода. Ещё и хвастается: «А чего я буду думать? Я никогда не думаю. Я делаю, как хочу!..» Прямо бездумкин какой-то!

— Правильно! — подхватили девочки. — Не Бирюлькин он. Бездумкин он настоящий! Мы его так и будем звать — Бездумкин! Бессовестный! Надо его матери сказать и отнять рогатку.

Дня через два девочки принесли Жене рогатку:

— Вот возьми! Мать у Генки из кармана вытащила. И такую ему взбучку дала!

— А он другую сделает, — вслух подумала Женя.

— А мы и другую отнимем!

— Нет, — задумчиво сказала Женя. — Это не поможет. Нужно что-то другое придумать.

— А что? — удивились девочки.

— Я ещё тоже не знаю. Только надо, чтобы Генка сам понял и перестал быть Бездумкиным.

Что делать с Генкой, Женя не придумала. Зато прозвище «Бездумкин» так к нему и прилипло.

Нога зажила только через две недели. Утром Женя с мамой проводили дедушку, который ехал лечиться в Ессентуки. А когда вернулись с вокзала, Женя отпросилась погулять.

— Только недалеко! Ногу натрудишь! — крикнула вслед мама.

«Наконец-то я выбралась», — подумала Женя, вступая под зелёные своды рощи. Едва она прошла по тропинке до первого поворота, как услышала громкий визг. Потом — треск ветвей. Женя глянула в просвет между деревьями: на встречу ей бежала здоровенная свинья. «Ну и пусть себе бежит, — подумала Женя, — обойду её подальше, да и только».

Но свинья вела себя очень уж странно. То визжала, будто её режут, и летела напрямик, ломая кусты. То вдруг останавливалась и начинала так яростно рыть землю носом, словно хотела закопаться в неё совсем. Потом принималась мотать головой и снова как ошпаренная бросалась вперёд.

— Бедная Хрюшка, что у тебя болит? — спросила Женя, став на всякий случай за толстое дерево.

Но свинья, ничего не видя, промчалась мимо, влетела в жидкую грязь канавы и стала как заведённая окунать и вытаскивать морду из воды. Но и это, видно, ей не помогло. Завизжав пуще прежнего, свинья выскочила из канавы и как сумасшедшая помчалась вдоль шоссе.

Вышла Женя на полянку у Большого Дуба да так и ахнула. Трава истоптана. Цветы вырваны. Земля изрыта. У корней дуба — ямы, на стволе глубокие царапины и даже кусок коры сорван.

— Что ж ты, бессовестная, наделала! Зачем ты сюда приходила, противная?! — рассердилась Женя. И вдруг вспомнила: «Свинья же ест жёлуди!.. Ведь она могла их тоже…» У Жени мороз побежал по коже.

Она бросилась обыскивать всё вокруг. Заглядывала под кустики. Звала. И когда уже совсем отчаялась, вдруг на колючке гледичии увидела голубую ниточку — ту самую, которую повязала Желудино вместо галстука. Ниточка висела высоко, Женя еле до неё дотянулась. Может, Желудино сидел тут, на дереве? Тогда свинья никак не могла его достать… А остальные?..

И хотя Женя ничего больше не нашла, домой она возвращалась с робкой надеждой: может, Желудино и его братцы всё-таки живы. Жене нужно было с кем-то посоветоваться. Но дедушки нет. Рассказать маме?.. Но она эти дни приходит с работы такая усталая и раздражённая, что, скорее всего, посоветует «выбросить эти фантазия из головы».

Вечером на балкон прилетели Щеглик и Карра. Они были взволнованы: вскидывали крылья, что-то кричали. Но Женя ничего не могла понять. «Вот дедушка сразу бы понял», — вздохнула она.

Теперь оставалась надежда только на Кукушку, что живёт в часах. Нужно поговорить с ней с глазу на глаз. Женя нарочно не зажгла свет, села на скамеечку напротив часов и шёпотом, чтобы никто другой не услышал, стала просить:

— Кукушка, миленькая, ты ведь всё знаешь. Ты и про волшебные жёлуди знала. Я вот нашла только галстук Желудино. Ну скажи мне, пожалуйста, где он сам? Где его братцы?.. Живы?..

Сумерки вползали в окна. Сгущались, выступали из углов тени. Еле виден домик часов на стене. Так-так, так-так! — одобрительно постукивал маятник. Женя напряглась: вот-вот откроется дверка часов, и Кукушка скажет, что…

И тут распахнулась дверь. Щёлкнул выключатель. Женя съёжилась и закрыла глаза от яркого света. Вошла мама.

— Ты здесь? А я тебя искала! Что с тобой?

— Ты опять её испугала, — огорчённо сказала Женя.

— Кого испугала? — удивилась мама.

— Да Кукушку же. Она только хотела появиться…

— Ну и фантазёрка! Ты ведь знаешь, что она выскочит, когда стрелки покажут десять. То есть через полчаса.

— Нет, мама! Я слышала, как скрипнули дверцы. И они уже чуть-чуть приоткрылись. И тут ты вошла.

— «Ну почему нас взрослые не понимают? — с обидой думала Женя. — А ещё говорят, что они тоже были детьми!»

Она потушила свет, улеглась и снова стала шептать:

— Кукушка, миленькая, теперь нам никто не помешает. Ну расскажи, пожалуйста, расскажи…

ЧУДОВИЩЕ

«Как хорошо, — подумал Желудино, — жара уже спадает. Скоро братцам станет легче…»

Но что это?! Издали послышались непривычные звуки: топ… топ… топ-топ-топ… По роще шёл кто-то большой, тяжёлый. Ближе. Ближе… Затрещали ветки. Кто-то ломился через кусты прямо к поляне у Большого Дуба. Вот уже слышно громкое сопение. Зверь прорычал что-то…

Волосы на голове Желудино зашевелились от страха. Чудовище грозило! Грозило Большому Дубу!

— Давно я не добиралась сюда!.. — рычало чудовище. — Ну, уж теперь не уйду, пока не попробую твоих желудей!.. Где ты их прячешь, глупое дерево?!

Лопух, под которым лежали измученные жаждой желудята, затрещал, взвился вверх и был отброшен в сторону со страшной силой.

Желудино едва успел отскочить. Большущее раздвоенное копыто, измазанное в грязи и глине, чуть не раздавило его.

Желудята вскочили на ноги, попятились и из-за спины Желудино с ужасом смотрели на чудовище.

Никогда ещё Желудино не видел ничего более страшного и отвратительного. Громадная туша чудовища была покрыта пучками чёрных и серых, толстых, как проволока, волос. Половина морды тоже была чёрная. Маленькие бесцветные глаза смотрели тупо и, казалось, ничего не видели. Зато большущие уши стояли торчком, а тупой круглый нос с дырками ноздрей беспрерывно сопел, вздрагивал, принюхивался. Из приоткрытой слюнявой пасти с торчащими жёлтыми клыками на Желудино пахнуло таким запахом, что он чуть не потерял сознание.