Письмо дяде Холмсу - Гусев Валерий Борисович. Страница 8

– Чтоб бродячие медведи вваливались, – буркнул в ответ Алешка. – Думай скорей, – он переминался с ноги на ногу, – а то поздно будет.

А чего тут думать? Я еще раз навалился на дверь, но она даже не дрогнула. Придется вылезать в окно. И откапывать дверь.

Так мы и сделали. Быстренько распахнули окно, быстренько выпрыгнули во двор и быстренко, чтобы не выстудить дом, захлопнули окно. И по белому чистому хрустящему снегу побежали к крыльцу...

Вот это фишка! Никакого сугроба на крыльце не было. Снег, конечно, на него намело, но не так много, чтобы он держал дверь. Держало ее кое-что другое. Дверная ручка была подперта толстой палкой, вроде клюки.

Ничего себе шуточки!

– Это Митёк навредничал, – сразу же предположил Алешка. – Он втихую вернулся, когда мы в дом ушли, и подпер дверь.

– А это тоже он натворил? – спросил я, указывая на перевернутую собачью конуру.

– Это? – Алешка растерялся. – Это вьюга и метель.

– И бочку тоже?

Громадная бочка, в которой прошлым летом Алешка откармливал рыбу макаронами, лежала на боку.

– И дверь в сарай распахнута, – прошептал Алешка. – Что-то мне это не очень нравится.

Мы осторожно подошли к сараю и с опаской заглянули внутрь. Там никого не было, но без сомнений, кто-то тут побывал. И этот кто-то – не Митёк. Потому что у Митька даже в сарае был порядок. А сейчас порядка в сарае не было. Был беспорядок.

– Дим, – шепнул Алешка. – Кто-то чужой здесь шарился. И что-то искал.

Похоже, что так.

– Пошли! – Алешка решительно захлопнул дверь сарая.

– Куда?

– Ключи искать! От сейфа. Нам оружие нужно.

– Может, лучше Митьку позвонить?

– Ну да! Позвонить! Он сюда примчится, а там ему премию не дадут. Обидно. – Алешка на секунду призадумался. – Ничего, Дим, сами справимся.

– С кем?

– А я знаю? Но я его поймаю.

– За шиворот? – усмехнулся я, хотя нам было совсем не до смеха.

– За ногу, – сказал Алешка уверенно. – Пошли.

Мы еще побродили по двору, пытаясь отыскать хоть какие-то следы таинственного ночного посетителя. Но пурга надежно все замела и скрыла белым снегом.

– Я думаю, – сказал Алешка, когда мы вернулись в дом, – он что-то искал. И дверь подпер, чтобы мы ему не помешали.

Пожалуй, так. Но что можно искать в собачьей будке и в старой бочке?

Мы сделали на завтрак хорошую яичницу, но она у нас сгорела на печке, и пришлось завтракать хлебом с медом.

Несмотря на тревожное событие, аппетит у нас не пропал. Впрочем, мед есть мед. Даже с хлебом.

– Я его подкараулю, – с набитым ртом пообещал Алешка. – Я ему засаду устрою. На ночь.

– Вот фиг! – возразил я с набитым ртом. – Я тебя ночью из дома не выпущу.

– А я и сам не пойду! – засмеялся Алешка. И не стал ничего объяснять. – Пошли опять оружие добывать.

Мы сполоснули под рукомойником чашки, соскребли со сковородки в помойное ведро то, что осталось от яичницы, и поднялись в кабинет Митька.

– Здравствуйте, господа, – сказал Алешка портретам писателей-классиков. – Мы вам не помешаем?

Сразу видно: человек из Англии приехал. Где водятся одни джентльмены. И королевы в автобусах.

Классики молча выразили свое согласие. А мы снова начали искать ключи от сейфа. Но без толку.

Я даже снял со стены все портреты писателей и осмотрел рамочки с изнанки – искать надо в самом неожиданном месте. Алешка в это время обшаривал шкаф.

– Дим, – тихо и как-то глухо позвал он. – Обернись.

Я обернулся. И чуть не выпрыгнул в окно. Вместо Алешки на меня скалилось злобное чудовище с черным лицом и красными глазами. От страха даже портреты писателей, которые я прислонил к стене, рухнули на пол.

– Ну, извини, Дим, – глухо проговорил Алешка. – Я не знал, что ты нервный. Это маска колдуна, Дим. Ее Митёк из Африки привез. Там еще одна есть, пострашнее. Можешь и меня попугать. – И он снял маску, а я вздохнул с облегчением. И с радостью полюбовался его сияющей мордашкой.

Но ноги меня не держали. Я перевел дыхание и присел за рабочий стол писателя. Здесь лежала едва начатая рукопись. Бросил взгляд на первую страницу... и уже не смог оторваться.

Повесть называлась интересно: «Тайна старого чердака».

– Иди-ка сюда, – позвал я Алешку. Он, сопя, вылез из-под тахты – все еще надеялся найти ключи, – подвинул на место Митьковы тапочки и тоже склонился над рукописью...

Глава IV

Вася в капкане

«Этот старый-престарый дом в заброшенной деревушке, затерявшейся в глухом лесу, пользовался дурной славой. Когда-то, очень давно, в нем жил бородатый лесник, одинокий и немолодой человек. Он редко появлялся в деревне и почти все время пропадал в лесу. Он бродил густыми чащами, страшными болотами, охотился, собирал грибы, ягоды и лечебные травы. Но никого этими травами не лечил. Все свободное время он на чердаке дома варил эти травы в ключевой воде и пытался создать колдовское зелье. О котором вычитал в старинных колдовских книгах. Их у него было много, и, как гласит предание, он прятал их где-то на чердаке. И если бы ему удалось, как тоже гласит предание, сварить это страшное зелье, он смог бы обладать тремя свойствами. Ему открылись бы все старинные клады, зарытые в земле. Он смог бы по желанию становиться невидимым. И, самое главное, он мог бы влиять на людей и полностью подчинять их поступки своей воле.

Но зелье никак леснику не удавалось. Не хватало ему самой главной травы. Эта разрыв-трава, по слухам, находилась где-то в глубине Лешачьих болот. Лесник бродил по ним и днем, и ночью. И однажды, по неосторожности, разрушил гнездо Лешего. Тот сильно рассердился и долго водил лесника по зыбучим топям, пока тот окончательно не заблудился, и Леший зажил в его доме. На чердаке.

Долгое время никто этого не знал. Когда выяснилось, что лесник безвозвратно пропал в болотах, в его доме поселилась бедная вдова с тремя детьми. Но они прожили в этом нечистом доме всего несколько дней и удрали из него без оглядки».

Здесь слово «удрали» было зачеркнуто и вместо него вписано слово «исчезли». Странно получается – исчезли без оглядки.

Читаем дальше.

«... А когда их стали спрашивать люди: «Что же вы такой добротный дом бросили и приютились в дырявой хижине?» – ответ был такой: «Страшно в том доме. Каждую ночь кто-то бродит по чердаку, аж потолок скрипит, и раздается чье-то бормотание. А чье? Не видать. И вещи в доме прыгают. Однажды прямо из печи чугун со щами на пол соскочил и давай плясать! Нечистый дом!»

Шли годы. Дом стоял, как прежде, и не старился. И хранил свою тайну. И никто в нем не уживался. «По чердаку кто-то бродит, ворчит, и вещи прыгают».

Стоит этот дом и сейчас, на прежнем месте. Такой же не старый. И живут в нем старенький дедушка да маленькая внучка.

Зашел я к ним как-то, проведать. Спрашиваю: «Ну как вам живется? Не надо ли чем помочь?» Дедушка в ответ: «Хорошо живем. Только по ночам беспокойно. Кто-то по чердаку бродит, а кто – не видать. Сколько раз с фонарем ходил туда в полночь – нет никого. А только лягу в постель – опять шаги над головой. Внучке-то очень боязно».

Ну, думаю, займусь-ка я этим делом. Остался ночевать в доме. Попили мы чаю с сушками, легли спать. Я все на часы поглядываю – время к полуночи идет. Вдруг слышу какой-то шум, стук негромкий и – шаги по потолку. Да такое впечатление, что не один ходит, а несколько. Шаги легкие, будто детишки там шалят. Домовята малые, озорные.

Встал тихонько, фонарик взял, ступил на лестницу. А ступенька скрипнула – и враз на чердаке тишина настала.

Замер я, стою, жду. Прошло время – опять шум наверху. Тут уж со всей осторожностью ступаю – ни одна ступенька голос не подала в ночной тишине...

Вот и дверь на чердак. Осторожно ее хочу открыть – да не открывается. Будто заперта изнутри. А я знаю – никакого запора там нет. Я еще с вечера проверял. Ну думаю...»

И на этом месте рукопись обрывалась. Не дописал еще Митёк свою повесть. Только начал...