Призраки графской усадьбы - Гусев Валерий Борисович. Страница 10

– Остаемся все в музее, – предложил Миха. – На всякий случай.

– Они не придут, – уверенно сказал Колька. – Это очередная проверка. Давай-ка, Вовчик, выкладывай все по порядку.

Вовчик рассказал, добавил о своей встрече с Жучком, что Галка осталась следить за мужчинами, и неожиданно предложил:

– Я к ним в услужение пойду. Буду им помогать совершать преступления. И все узнаю.

А тут Галка ворвалась и с порога затрещала:

– Вы знаете, какая фамилия у этого, клетчатого, пиджака? Черновцов!

– Ну и что? – удивились ребята.

– А то! Какая фамилия у нашей уборщицы тети Моти? Черновцова! Он к музею не пошел, дожидался этого Жучка, а тут дядя Андрей его заметил. Стал с ним профилактику проводить. Я его потом спросила: это кто такой? Он говорит: Черновцов, известный пьяница и хулиган. И самое неприятное, говорит, по некоторым сведениям, когда жена Черновцова выгоняет его из дома, он ночует... Где? – Галка сощурилась. – Правильно: в музее!

– Молодец! Значит, это он подбрасывал письма!

– Да! А этот Жучок, я его до дома довела, живет...

– У тети Моти! А первоклашка там есть?

– Как я могла узнать? – возмутилась Галка. – Вот так просто зайти и спросить? И попросить, чтобы тетрадку показали, да?

Пока ребята спорили, уже почти совсем стемнело.

– Так, – подытожил командир Колька, – Миха и Вовчик отвозит Галку в село, а мы с Костиком остаемся в музее. В засаду опять сядем.

Галка спорить не стала, а Миха, похоже, даже обрадовался.

– Вы поосторожнее тут, – посоветовал он. – Будьте бдительны. Однозначно.

Ребята проводили Галку, Вовчика и Миху до ворот, вернулись в музей. Саша уже оставался один и тоже собирался уходить.

– Как призрак? – улыбнулся он Костику. – Больше не тревожил?

– Тревожил. Опять по телефону звонил...

– С кладбища?

– Похоже, – тоже улыбнулся Костик, забыв свои прошлые страхи. – Глухо так говорил.

– Через платок, – кивнул Колька. – Старый фокус. Каждый дурак знает. – И без всякого перехода спросил: – Саша, а кто такой Черновцов?

Саша нахмурился.

– Сынок тетки Моти. Он у нас одно время работал. Афанасий его уволил. За пьянку. И за то, что на руку нечист. Ничего ценного, к счастью, украсть не успел, но готовился, видать, серьезно. По подвалу лазил. Я его перехватил, по ушам, конечно, надавал... А почему вы спрашиваете?

– Сегодня мы возле музея его видели. С каким-то обормотом.

– Если еще появится, скажите мне. Я его так отсюда намылю – навсегда дорогу забудет.

– Ладно, сообщим, – пообещали ребята. – Мы пошли. Кольке еще до дома добираться.

Они попрощались и пошли к выходу. Шмыгнули на старое место, в карету, затаились. Дождались, когда Саша погасил свет в залах и запер двери музея.

– Сидим молча, – шепнул Колька. – Ждем. Не спим.

– А если что?

– Орать начнем, они шума испугаются. Все, молчим.

Сначала тревожное ожидание заставляло вздрагивать при каждом неожиданном звуке: ворона каркнет за окном, ветка по окну царапнет, скрипнет что-нибудь, рассыхаясь. А вскоре привыкли, даже стали подремывать.

Костик вдруг почувствовал, как Колька сжал его руку, и услышал в дальнем зале какой-то неясный звук.

Он постепенно, медленно приближался. И стало ясно, что это осторожные шаги. Ребята приникли к щелочке между штор и через некоторое время увидели в соседнем зале слабый узенький луч фонарика. Он бегал по стенам, иногда задерживался, опускался вниз, и тогда в его свет попадали большие стоптанные ботинки.

Неизвестный задержался у какого-то стенда, посветил, постоял, пошел дальше.

И когда он поравнялся с каретой, Колька гаркнул что было сил:

– Стоять!

Неизвестный поступил наборот – выронил, вздрогнув, фонарик и бросился бежать. Ребята ринулись вдогон, подхватив фонарик. Но неизвестный отлично ориентировался в темных залах и мчался, топая ботинками, так, что догнать его было невозможно.

Он вылетел к лестнице, скатился по ней в холл, нырнул вправо, исчез за поворотом. Ребята только успели увидеть, как за незнакомцем закрылась тяжелая дверь, ведущая в подвал.

Добежав до нее, друзья распахнули ее, остановились на пороге. Не догадавшись в азарте погони включить свет, стали спускаться по расшатанной каменной лестнице в темноту подвала, подсвечивая слабым фонариком.

Ступени шевелились под ногами, холодно постукивали друг в друга: казалось, кто-то, таясь, идет следом. Тут и там ржавые разогнутые прутья перил цеплялись за одежду, словно хотели задержать мальчишек.

Спустившись, ребята пошли еще медленнее, заглядывая в каждый уголок, где можно было бы спрятаться, за каждый предмет достаточного для этого размера. Причем Колька, в руках которого был фонарик, не забывал время от времени полоснуть его лучом по зажатому в руке Костика пистолету. Как предупреждение: мы вооружены, с нами шутки плохи, если что – стреляем.

Сейчас, ночью, практически в темноте, подвал казался совсем иным, вроде заколдованного царства. Фонарик выхватывал из тьмы то стеллажи с пыльными фолиантами, то громадный военный барабан, то древнюю мраморную ванну на львиных лапах и сложенные в нее самовары, то высоченное зеркало в резной раме на массивной подставке, с которой бахромой свисала мерзкая пыль.

Все это, как живое, шевелилось под бегающим лучом, меняло очертания, угрожающе двигалось, заставляло вздрагивать в ожидании нападения из темноты.

Шли все медленнее, прислушиваясь, – но ничего не слышали. Добрались до конца подвала, до запертой двери в бывшую оранжерею. На ней висел огромный замок, покрытый ржавчиной.

Колька зачем-то потрогал его, вздохнул, опустил руку.

– Смотри-ка, – вдруг сказал он, светя в пол.

Возле двери лежал ботинок. Тот самый. Один из тех, что были на ногах неизвестного.

– Не слабо, – выдохнул Колька. – Вот это призрак! Сам сквозь запертые двери проходит, а ботинки бросает.

– Посвети-ка, – попросил Костик. – Сюда, вниз. Видишь?

– Чего?

– Спички!

Весь пол у двери был усыпан горелыми спичками. Будто кто-то долго стоял здесь и зажигал их в надежде что-то увидеть. Или сделать.

Спички были горелые. Но не старые, они вызывающе белели несгоревшими кусочками.

– Пошли, – распорядился Колька. – Больше здесь делать нечего. Завтра днем подробнее осмотрим.

Они вернулись в музей. Теперь была задачка выбраться. Решили ее просто: забрались в карету и проспали в ней до утра. И никто их в эту ночь больше не беспокоил.

Только утром Саша приятно удивился:

– Вы уже здесь, отроки? Похвально. Спускайтесь в подвал, я сейчас приду.

Ребята спустились в подвал и сразу же включили свет. Прошли в дальний конец, к запертой двери. Еще раз осмотрели внимательно пол возле нее. Вполголоса обменялись мнениями.

– Я думаю, – сказал Костик, – кто-то в темноте долго стоял у двери, пытаясь ее открыть.

– Той самой отмычкой?

– Может быть.

– Но на замке, смотри, никаких следов – ржавчина и пыль. А ботинок... А где ботинок?

Ботинка не было. Ни здесь, ни рядом.

– Ушел, – сказал Костик.

– Может, все-таки он где-то прятался, мы просто его не заметили?

– Где прятался? – горячо выдохнул Колька. – В чемодане? Мы все осмотрели. Не было его здесь.

– Какие проблемы, отроки? – послышался знакомый голос, и Саша подошел к ребятам.

– А что за этой дверью? – спросил Костик и снова потрогал замок.

– Раньше там была у графа оранжерея для диковинных растений. И вроде бы, я не знаю точно, она как-то соединяла дом с флигелем.

– А что там сейчас?

– Да хлам всякий. Она вся им завалена. Давно бы надо разобрать, да все некогда. Очистить бы ее, нам еще одно помещение не помешало бы.

– А давайте мы этим займемся, – предложил Колька. – У нас время есть.

– Валяйте, отроки. Возьмите ключи у Афанасия – и действуйте. Только без моего догляда не вздумайте ничего выбрасывать.

– Как же-с! – усмехнулся Колька. Он тоже начал привыкать к манере музейных работников говорить иногда на старинный лад. – Как же-с! Мы понимаем-с!