Скелеты в тумане - Гусев Валерий Борисович. Страница 15

Я согрелся, приятно пахло свежей хвоей, рядом сопели мои родные и близкие. А враги были далеко. Надежно отрезанные от нас штормовым ветром.

Шум его за стенами дома не тревожил, а успокаивал. Моросящий дождик не проникал сквозь плотную крышу. Не пропадем, подумал я. Дом есть, пищу добудем: наловим рыбы, настреляем уток, наберем грибов и ягод...

А дальше? Как нам выбираться отсюда? Ведь никто, кроме бандитов, не знает, что мы здесь, никто нам не поможет. Скоро осень, холодная и суровая, а за ней зима. Это сейчас наш дом уютный и теплый. А когда ударят морозы? Повалит снег? Заметут метели?

А может, нас будут искать не только бандиты? Участковый, например? Или шустряк Акимыч? Или капитан МРБ со своими главными гудками?

Не пропадем, однако.

А как же?..

Глава XIV

Заблудился в диких дебрях!

Мы хорошо выспались после всех тревог. И когда проснулись, не сразу встали, повалялись и поболтали. Потому что ветер еще не совсем стих, и вылезать на холод не хотелось. Да и папа сказал, что на охоту он сейчас не пойдет, потому что вся дичь попряталась от ветра.

– А есть что будем? – рассердился Алешка.

– Грибы еще в кастрюльке остались, – сонно проворчала мама. – Принести?

– Я сам, – обрадовался Алешка и откинул дверь.

В хижине стало светло. Мы выбрались из-под брезента, привели себя в порядок и уселись вокруг закопченной кастрюли с холодными грибами, которую притащил Алешка. И ели грибы по очереди одной ложкой и кусали по очереди последний кусок хлеба.

Я заметил, что каждый из нас, несмотря на утренний голод, старается откусывать кусочки поменьше, чтобы побольше досталось остальным. И опять подумал, что мы не пропадем. С такой заботой друг о друге.

После скудного завтрака папа приложил руку ко лбу и сказал:

– Так. Что мы имеем?

И сам ответил:

– Мы имеем небольшой остров, где кормится дичь, и большое море, где плавает рыба. Чтобы добывать дичь, у нас есть ружье, а чтобы ловить рыбу, у нас...

– ...Ничего нет, – вставила мама. – Ни сетей, ни удочек.

Папа рассердился, что его перебивают:

– А вот я как раз подумал, – пригрозил он, – не обрезать ли нам твои прекрасные длинные волосы, чтобы сплести из них леску?

Мама немного отодвинулась от него и тихо проворчала в сторону:

– Еще бы, из твоей-то лысины много не сплетешь.

Алешка было хихикнул, но папа и его достал:

– А ну-ка, запасливый наш, вытряхивай свой рюкзак.

– А что там такого есть? – заныл Алешка. – Ничего там такого и нет.

– Давай, давай, не жадничай. Нам сейчас любая ерунда пригодится.

У Алешки от возмущения вздыбился на макушке хохолок и изо всех сил распахнулись глаза – мол, ерунду в запасе не держим, только самое ценное. И он с оскорбленным видом вывалил на брезент все, что было в его рюкзачке. В том числе и таинственный бумажный сверток. Судя по всему, в нем была какая-то небольшая коробка. А судя по весу – что-то довольно тяжелое.

– Это что здесь? – спросил я.

– Это частная собственность, – отрезал Алешка в лучших демократических традициях и, выхватив сверток из моих рук, снова упрятал его на дно рюкзачка. Но и то, что осталось на брезенте, очень обрадовало папу. Хотя я и не разделял его восторга. На мой взгляд, самое ценное в нашем положении – это два коротеньких огарка свечи и почти полная коробка спичек, но уж никак не календарик с неприличной красоткой и колпачок от авторучки. И не камни со звездами.

Но папа выхватил жадной рукой из кучи Лешкиного барахла (прямо как кусок золота) медную монетку и две английские булавки, подумал, прикинул и, несмотря на протестующий Алешкин визг, выдернул из его рюкзачка шнуровку.

– Все, ребята, удочки у нас есть, – сказал он. – Чтоб наловили сегодня рыбы на три дня!

– Почему только на три? – с интересом спросила мама.

– Думаю, не позже чем через три дня нас выручат. Я просил Акимыча сообщить о наших делах участковому.

(Мы не знали, что «пароход» Акимыча с испорченным мотором выкинуло на скалы, а сам он, прихрамывая от своего радикулита, медленно бредет дремучим лесом со скоростью сто метров в час.)

Папа сразу же взялся за дело. Рукояткой ножа расплющил на камне монету, придал ей овальную и выпуклую форму. Потом отполировал песком, вбил в нее булавку и загнул кончик. Получилась прекрасная блесна. А из второй булавки он сделал обычный крючок. Мы распустили Алешкин шнур на отдельные нити и связали из них две лески.

Папа проводил нас на берег, показал, как ловить на блесну, посоветовал на другую удочку насаживать тельца мидий, пожелал нам «ни пера, ни чешуи» и, подбросив на плече ружье, отправился на охоту. Задумчиво проворчав при этом себе под нос: «Хотел бы я знать – зачем они украли лодку?» Я – тоже...

Весь день моросил дождь, видно, погода испортилась надолго, до следующего лета. Ветра не было, но волны тяжело накатывались на берег. Мы замерзли, но не ушли, пока не наловили рыбы.

Когда мы, холодные и голодные, вернулись в родную хижину, то сразу повеселели: наш «родовой замок» стал еще теплее и уютнее. Во-первых, папа сложил из плоских камней что-то вроде маленькой, кривобокой печки. В ней жарко рдели угли. Дым из нее поднимался вверх и просачивался сквозь лапник наружу, а в хижине оставался приятный запах от утки, которую мама жарила на своей длиннорукой антипригарной сковороде.

Во-вторых, папа отпорол от брезента одно полотнище и завесил им дверь. От этого и от раскаленной печки в хижине было очень тепло. Постель была аккуратно застелена, а около изголовья тоже лежал плоский камень, а на нем – огарок свечи и коробка спичек. Около печки торчали колышки для просушки одежды. Мы повесили на них свои куртки и с удовольствием сели поближе к огню и к утке. Тем более, что тоже пришли не с пустыми руками. Папа даже похвалил нас за улов с ноткой удивления в голосе. А мама сказала гордо: «Я и не сомневалась».

В общем и целом жизнь на необитаемом острове налаживалась. Питались мы нормально – регулярно и калорийно. В нашем рационе были белки, жиры и углеводы. И витамины. Не хватало хлебобулочных, макаронных, а также различных крупяных изделий. Но папа заставлял нас вместо гарнира есть мелко нарезанную морскую капусту, уверяя, что она очень полезна, особенно для наших растущих организмов. Не знаю. Может быть. Но я бы с удовольствием обменял бочку такой капусты на ложку манной каши, которую ненавижу с самого раннего детства.

Мне больше нравились мидии. Мы с Алешкой набирали их в кастрюлю и варили в морской воде. И папа при этом говорил маме: «Это ведь те же устрицы, деликатес даже для миллионеров». Мама вздыхала и отворачивалась. Но ела.

В один день мимо нашего острова прошел какой-то катер. Мы поздно его заметили и сколько ни прыгали на крутой скале и ни махали руками и шапками, он равнодушно прошел мимо.

Тогда папа велел сложить на этой скале кучу дров и кучу сырого мха. Чтобы в нужный момент подать сигнал бедствия дымом костра. Рядом он положил под камень гильзу с несколькими спичками и отломанной от коробки «чиркалкой».

Помощь все не шла, и у нас кончалась соль, совсем не осталось сахара. И было всего несколько патронов.

И папа решил обратиться ко мне за помощью. Оказывается, только я мог спасти нашу семью. Своих родных и близких.

– Дима, – грустно сказал он, – придется тебе отправиться за подмогой. Не боишься?

– Боюсь, – честно сказал я. – Но отправлюсь.

– Молодец.

И он подробно рассказал, как мне разыскать Биостанцию – это ближайшая населенная точка.

– Высадишься на нашем берегу. Пойдешь по компасу до болота. Там мы свернули направо, к заброшенному руднику, а ты пойдешь налево – все время длинной впадиной вроде оврага. А потом наоборот – по скалистому гребню, и выйдешь к высокой скале, похожей на башню. От нее – опять по компасу, строго на юг до самого озера. Обойдешь его левым берегом и найдешь тропу, она начинается между двух круглых валунов, не ошибешься. Тропа приведет тебя на станцию. Запомнил?