Клоун - Житков Борис Степанович. Страница 3
Музыка играла, на арене было пусто. Клоуны не выходили.
А посланный от директора стучал во всю мочь в двери Захарьеву:
- Идите, - кричал служитель, - скандал, директор бесится.
- По-сле тигров! - крикнул Рыжий из-за дверей, - скажи: последний номер наш. А не хочет - пусть своего племянника выпускает.
- Товарищ Рыжий, - завопил служитель, - музыка второй раз играет! Директор велел...
- Пусть сам, катается кубарем, коли хочет, - крикнул Захарьев. - После тигров и шабаш!
Служитель зашлепал рысью по коридору.
Все видели, как директор, разинув глаза и растопыря руки, слушал, что передавал ему служитель. Потом вдруг нахмурился, покраснел и крикнул зло:
- Клетку!
Капельдинер вышел на арену и сказал громким голосом:
- Граждане! антракт на десять минут.
А служители бросились укреплять высокую железную решетку вокруг арены.
И вот под звонкий марш, под медные трубы, мягкой походкой, один за другим прокрались по решетчатому коридору тигры.
Они вошли на арену, жмурились на свет и заходили в беспокойстве вдоль решетки. Они зло искоса глядели на публику, и люди невольно прижимались к стульям.
Оркестр переменил музыку, заиграл плавный вальс, и на арену въехала Луиз Кандерос на высокой белой лошадке.
Артистка улыбалась и кланялась публике, кивала головкой и не глядела, как скалились тигры - и как на них косила глаза белая лошадка.
- И гоп! - крикнула Кандерос и взмахнула вверх рукой.
Лошадка стала на дыбы и пошла под музыку вкруг арены. Тигры заметались, забегали в клетке, но наездница не глядела на них и беспечно покачивала головкой в такт музыке. Лошадка сделала полный круг и дошла до подъемных дверей клетки.
- Алле! - крикнула артистка. Лошадь опустилась, и вдруг все заметили, что что-то случилось. Будто лошадь наступила на лапу тигру, и в тот же миг зверь махнул лапой, лошадь рванулась, артистка едва усидела, весь цирк завыл, публика забилась, затопотала на своих местах. Но уже десять железных шестов просунулось в клетку, как пики, и выстрелы залпом ударили в воздухе. Никто не мог понять, что происходит, все ждали ужаса и крови, сейчас, сию минуту, и люди не слышали своего крика за ревом зверей. Публика не заметила, как помощники артистки успели поднять вмиг железную дверь. Эти помощники были всегда наготове, с шестами и револьверами. На один миг они напугали тигров и за этот миг сделали все. Зрители пришли в себя, когда лошадь с артисткой была уже в решетчатом коридоре и железная дверь опустилась сзади нее. Через две минуты все было в порядке, и тигры один за другим, рыча, шли по коридору вон с арены.
Публика волновалась, некоторые уходили, уводили детей.
Но в это время на арену вышел сам директор и зычным голосом, как из бочки, возгласил поверх всего шума:
- Граждане! Артистка невредима! Легко ранена лошадь. Спектакль продолжается.
И сейчас же грянула веселая музыка. На арену выскочил Рыжий, в руке он держал обруч, публика сразу стала садиться на места.
Директор вспотел от волнения, он стоял в проходе и утирал красное лицо платком. Он с радостью замечал, что публика начинала успокаиваться, и водил глазами по верхним местам. Он не заметил, как подбежал к нему Рыжий:
- Гражданин директор! - крикнул над самым ухом Рыжий. Директор вздрогнул, котелок соскочил на толстый затылок. Смех легким шумом пробежал в публике.
- Гражданин директор, держите обруч! - и Рыжий тянул директора за рукав на арену.
Толстый директор шагнул два шага.
- Держите колесо! - Рыжий совал ему в руки обруч. - Я прыгай, как велосипед! - заорал Рыжий.
Он отбежал и колесом покатился к обручу. Но в это время из прохода вбежал Захарьев.
- Мой обруч! - взвизгнул Захарьев на весь цирк и вырвал у директора обруч. Рыжий вскочил на ноги:
- Что-о? твой? отдай!
- Мой, - завизжал Захарьев и бросился бежать.
А директор стоял, мигал глазами и не знал, что затеяли клоуны, - но уж рад был, что публика весело гудит и на галерке и в ложах.
- Гражданин директор! - подскочил Рыжий. - Можно я ему по морде дам? Сегодня. Воскресная оплеуха?
Директор кивал головой, растопырив руки.
- А! можно! - закричал Рыжий и во всю прыть погнался за Захарьевым. Захарьев бежал по барьеру арены, Рыжий за ним. Захарьев дал такого хода, что уж сам сзади стал нагонять Рыжего, а Рыжий бежал в двух шагах впереди, орал:
- Держите его! - и вдруг упал и встал на барьере горбом. Захарьев с разбегу вбежал на него и... и не сбежал вниз: он с разгону так и пошел вверх, пошел прямо по воздуху, быстро семеня ногами, как будто под ним был твердый помост.
Весь цирк ахнул.
А Захарьев орал во весь голос сверху:
- Держите, держите меня! ой, что со мной делается! - И еще шибче перебирал ногами.
Летучая немка Амалия, откинувшись на стуле, хохотала в ложе.
А Захарьев кругами забирал в воздухе все выше и выше. Он уже был у перил, что отделяют галерею, и тут вдруг попал ногами на эти перила и побежал.
Рыжий уже влез туда же и бежал за ним следом, они добежали до пустого пролета, и вот Захарьев пробежал по воздуху над пролетом как ни в чем не бывало. Рыжий повернул назад.
- Ой, держите меня! - орал Захарьев, - за что попало, хватайте меня! и бежал по воздуху, поперек, через цирк. И вдруг Рыжий выскочил из-за барьера галерки и - цап! поймал за обруч. Захарьев бежал теперь по воздуху, перевернувшись вверх ногами, он по-прежнему бежал ногами, будто муха по потолку. Рыжий висел на обруче. Они были на самой середине арены, но уже всего на двух саженях высоты.
- Дай! - крикнул Рыжий. - Бах! и оплеуха щелкнула звонко на весь цирк.
Захарьев бросил кольцо, и Рыжий полетел вниз. И в этот миг потух свет. Он вспыхнул через минуту.
Захарьев с Рыжим стояли рядом посреди арены и кланялись публике. Захарьев помахал клоунским колпачком, и вот колпак сам поднялся в воздух. Только тогда публика увидала тонкий проволочный канат, что шел к самому куполу цирка. Он был черный, его нельзя было сразу заметить. Это был тот самый канат, на котором летала Амалия.
Цирк хлопал, хлопал от веселой души; забыли все про страшных тигров. Директор махал клоунам котелком из своей ложи.
В уборной Рыжий снимал сам, запыхавшись, с потного Захарьева ременную сбрую: это были кожаные подтяжки. К ним приделано было железное кольцо, за которое и прицеплялся немкин черный проволочный канат.