Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести) - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 78

- Э, дочка приехала!.. И сынок приехал?.. Ученые люди приехали! Здравствуй, здравствуй, дочка!

Чечек принялась помогать отцу. Она таскала сено к денникам, но в денники входить боялась: жеребцы были строгие, беспокойные. Сейчас тут стояли только выездные и такие, которых обучали для бегов и скачек. Остальные ходили в тайге, с косяками маток.

Чечек поглядывала на лошадей сквозь деревянную решетку денника. Она узнавала их:

- А, это Инжир!.. Что, черный? Что, косматый? Как поживаешь?

Инжир глядел на нее огненным глазом из-под черной, как туча, косматой гривы.

- Отец, а ты не боишься? Гляди, он тебя зубом хватит!

- Не хватит, - спокойно отвечал отец, - лошадь никогда зря не хватит!

Чечек шла дальше. Вот темно-гнедой красавец Раскат. Ах, как умеет бегать этот Раскат, как он четко стучит копытами, а голову держит вверх и гриву гордо развевает по ветру!

Вот золотой кабардинец Богдыхан, нервный и тревожный. Он и в стойле не может стоять спокойно - переступает своими тонкими ногами и шевелит золотистыми ушами.

Вот молодой скакун Вальс. У него добрые, ясные глаза, и сам он весь словно бархатный. К нему Чечек, пожалуй, вошла бы, но он пуглив и сразу бьет копытом.

А вот еще одна скаковая лошадка - Кремень, ярко-рыжая, с белыми ножками. Чечек видела не раз, как Кремень берет препятствия и как тренер Николай Андреевич учит его ходить испанским шагом - вытягивая переднюю ногу. Это был шаг торжественный, церемониальный, но Кремень никак не мог научиться. А когда у него получалось, тренер давал ему сахару...

- Отец, а почему ты не боишься к ним входить? - спросила Чечек. - Я вот никаких лошадей не боюсь, а жеребцов боюсь - они злые! Смотри, смотри, как Богдыхан уши прижимает.

- Не боюсь я их потому, что они меня знают и я их знаю. Ведь к лошади тонкий подход нужен. К одной, например, надо войти, крикнуть на нее: "Стоять!" - она и замрет. Чувствует - хозяин пришел. А на другую так вот крикнешь - она повернется да и хватит тебя зубом. Значит, характер такой гордый. Ну, этой, может, надо сахару принести или овсеца. А третья любит ласку. Вот к Раскату войдешь и только скажешь ласково: "Раска-а-ат!" - и погладишь его, а уж он сейчас к тебе морду протянет и начнет тереться об руку или о плечо... Вот когда ты у меня будешь зоотехником или ветеринаром, то прежде каждую лошадь изучи и запомни: у этой такой характер, а у этой другой характер - ведь они у нас всякие бывают!

- Это Яжнай будет изучать... - тихо возразила Чечек.

В это время Яжнай вбежал в конюшню:

- Здравствуй, отец! Уже накормил? Ну, как лошади? Я дам овса Богдыхану... Смирно, Богдыхан! Ну!

Яжнай смело вошел в стойло к Богдыхану, который косился на него, прижав уши. Яжнай, не обращая внимания на его угрожающий взгляд, насыпал овса и положил руку на его крутую шею. Богдыхан затанцевал, но под рукой Яжная скоро притих и потянулся к овсу.

- Вот, дочка, видела?.. Яжнай будет хороший лошадник. Учись!

- Я не буду лошадником, - тихо сказала Чечек, - это Яжнай будет. А я - нет. Я буду совсем другое дело делать.

- О, совсем другое? А какое же это другое дело, дочка?

- Я буду сады сажать.

- Что?

- Я буду сады сажать, отец. Сады, сады! Я буду яблони сажать, чтобы у нас в горах тоже сладкие яблоки росли!..

Чечек в тот же день обежала весь поселок. Навестила соседей, повидалась с подружками, подралась с Петькой - ветеринаровым сыном: Петька щеголял перед ней на гнедом Ветерке и не дал прокатиться.

* * *

Пестрые, полные маленьких событий побежали дни. Чечек бегала вместе с Петькой и Катей, дочкой заведующего свинофермой, в дальние загоны, куда пригоняют на ночь свиней. Они смотрели, как шло по горам огромное стадо: и свиньи, и поросята, и большие свирепые хряки. Свиньи рыли землю, хрюкали, толкали друг друга толстыми боками...

Бегали и на овечью ферму, где в это время стригли овец. Смотрели, как рабочие электрической машинкой снимали с овец их пушистую шубу. После стрижки оголенная овца, жалкая и смешная, вскакивала на ноги и, жалобно блея, убегала в дальний угол загона, а на земле оставалась воздушная кучка белой шерсти.

И всем своим друзьям и всем знакомым Чечек без конца рассказывала о своей новой школе, о белом доме, который стоит у подножия Чейнеш-Кая, на берегу большой реки Катуни. И скоро уже на всем конном заводе знали, какой у них в школе строгий директор - строгий и добрый, и какая хорошая у них Марфа Петровна, и какие подруги у Чечек, и как долго Чечек думала, что Алешка Репейников - злыдня, а он и не злыдня вовсе, а даже хороший пионер...

Рассказывала она и о яблонях, которые цвели белым и розовым цветом, о садах, где созревают яблоки и груши, о своем школьном садике, зазеленевшем на берегу Катуни...

Но о чем бы ни рассказывала Чечек, она не забывала упомянуть о друге своего брата - Кенскине. И если верить словам Чечек, то не было на свете человека лучше, умнее и добрее, чем друг ее брата Кенскин Кандыков!

* * *

Июль уже отсчитал добрую половину своих дней, в Горно-Алтайске доцветали яблони и завязывались плоды, ребятишки гурьбой бегали купаться за город на реку Майму, а в горах люди ходили в овчинных шубах и в домах жарко топились печи. Дули ледяные ветры, и Чечек, плотно запахнув шубейку, долго смотрела, как на дальних вершинах крутилась снежная метель, оставляя среди зелени снежные сугробы.

Чечек стояла под серебристым дранковым навесом конюшни, смотрела, думала... Сколько гор у них на Алтае! Горы со всех сторон окружали поселок, а за горами еще горы - темно-зеленые, темно-синие, лиловые и самые далекие - голубые, тонкие, воздушные очертания голубых вершин голубой Алтай.

А как будут расти здесь яблоньки, когда и летом по горам снег метет?..

Из конюшни вышел Петькин отец - ветеринар Павел Иванович. А по дороге от зернохранилища показался старый сторож Бадин-Яш.

- Холодно, Бадин-Яш! - сказал Павел Иванович. - Озяб ночью?

- Ничего, - добродушно улыбнулся Бадин-Яш, - еще мала-мала озябну!

- А ты скажи, Бадин-Яш, когда тепло будет? У людей лето, а у нас все ноябрь!

- Ишо мала-мала - и тепло будет. День, два, три - и тепло будет. Лето будет!

Чечек обрадовалась. Бадин-Яш сказал: скоро тепло будет, значит, и правда будет тепло. Бадин-Яш всегда все знает. Знает, когда кедровые орехи уродятся, а когда нет - еще зимой скажет. Все пастбища в тайге знает, тропки, ручьи. Директор конного завода, когда собирает совет насчет пастбищ, всегда и Бадин-Яша зовет. И больше всех слушает Бадин-Яша...