Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина - Белоусов Сергей. Страница 22

Господин Пафнутти помолчал некоторое время. То ли он вспоминал успешно преодоленные трудности, то ли демонстрировал рыбью речь — девочки не поняли. Алена в паузе успела представить себя и Лизу, крошечных, с мизинец, на дне аквариума. Сестра ее спит, свернувшись калачиком, в большой розовой раковине — впитывает трудный рыбий язык. Сама же Аленка в этой грезе наяву, нацепив на себя с десяток многоцветных, переливчатых, нежно изгибающихся плавников, всплывала неспешно наверх за крошками вместе со стайкой меченосцев…

— По-мышиному-то я давно болтал, — продолжил Федя. — Домовые с мышами частенько, как это по-модному у вас говорят, тусуются. Змеиный похож на него малость. Освоил. С волками жил — по-волчьи выл… С пчелами — чистый цирк. Они ведь жестами говорят, танцами. — Забывшись, он чуть взлетел над креслом, заплескал руками, смешно покачивая головой влево-вправо.

Пиччиколо дернул увлекшегося папу за полу пиджака. Тот плюхнулся на сиденье, озираясь вокруг, утирая кепкой мгновенно вспотевшее лицо.

— Ох, я безголовый! Надо же, незадача. Видел кто аль нет? Печенюшкин? Чего молчишь? Нешто рассекретились?

— Спи спокойно, незабвенный папа, — улыбнулся Пафнутти-младший. — Вовремя я вмешался. Только кепочку твою над спинкой люди и видели. Росту в нас, по счастью, не так уж много.

Домовой еще долго сокрушался. Он разглаживал на колене влажную кепку, обмахивал красным носовым платком, чтоб скорее просохла, потом, немного успокоившись, натянул ее до самого носа и в самом деле уснул.

Дальше полет протекал без приключений. Аленка уснула еще раньше Феди. Лиза глядела на нее, уютно посапывавшую, и не заметила, как задремала сама. Из всей семьи Пафнутти бодрствовал лишь Печенюшкин. Сейчас, когда никто не глядел на мальчика, лицо его было напряженным и задумчивым.

В аэропорту Рио друзей поджидал досадный сюрприз. Их самих, кота и чемоданы таможенники пропустили легко, без малейшей волокиты. Но сумка с четырьмя картофелинами вызвала шок у бдительных стражей. Оказалось, что овощи и фрукты провозить в страну нельзя. Не помогали и документы с печатями.

— Большая опасность, синьоры и синьорины! — уверял худой контролер с длинными, печально повисшими усами. — Миллионы, миллиарды микробов! Не дай Господь завезти заразу с другого материка. Может быть эпидемия. Вы не представляете, сколько болезней порой несет в себе картофель. Если посмотреть на срезе…

Он выдвинул ящик стола, доставая складной нож, надавил на кнопку, и щелкнуло, освободившись, узкое хищное лезвие.

— Черт меня побери! — завопил вдруг по-итальянски Пиччиколо, размахивая кулаками. — Тридцать три раза и еще восемнадцать раз подряд, черт побери! В этой дурацкой стране плюют на права и свободы человека! Пинают их ногами! Втаптывают в грязь!..

Он надвигался на чиновника, оглушая скороговоркой и бешено жестикулируя. Тот, совершенно обалдевший, медленно отступал.

— Что же это такое?! — не умолкал Печенюшкин. — Я с моим обожаемым папочкой и драгоценными сестричками везу свою собственную картошку через двадцать семь стран и пять континентов! На островах Зеленого Мыса мы честно заплатили за нее! Восемь итальянских лир, мексиканский доллар и три куска советского мыла стоил нам этот отборный картофель!..

Не только сестры, но и сам папа Пафнутти глядели на взбесившегося Пиччиколо, выпучив глаза. Таможенник все пятился и наконец уперся в стол. Нож из его руки упал в выдвинутый ящик, складываясь на лету, и ящик сам собой закрылся. Усач, опасливо следивший за удивительным мальчуганом, ничего этого, понятно, не заметил.

— Частная собственность священна! — орал мальчишка. — Так пусть же пропадет она, но не достанется этим недостойным карабинерам! Не нам, так никому!

С этими словами он схватил со стола открытую сумку и мгновенно вышвырнул ее содержимое в распахнутое настежь окно.

Контролер, прерывисто дыша, перегнулся через подоконник. Маленький декоративный пруд голубел внизу. По воде его еще расходились медленные круги.

Печенюшкин подмигнул Феде и улыбнулся девочкам.

— Простите сынишку, синьор, — солидно кашлянув, вмешался Теодоро Пафнутти. — Долгое путешествие, ночные пересадки, никакого режима — поневоле сделаешься раздражительным. Вбил себе в голову, что это особый сорт. Будто бы он даст небывалый урожай и принесет сумасшедшую прибыль. Маленький коммерсант… — он ласково потрепал мальчика по рыжему затылку. — Счастливо оставаться, синьор. Сумку можете взять себе на память.

Тележку с багажом итальянской семьи вез к выходу из аэропорта огромный улыбчивый негр. Терпение его явно было безграничным. К каждому киоску с товарами (а их здесь было во множестве) сестры Зайкины — Пафнутти, впервые попавшие за границу, прилипали всерьез и надолго. Какие здесь были игрушки!.. Описать их невозможно. Да что описывать. Будете в Бразилии — непременно поглядите сами.

Прошло не менее получаса, и Печенюшкин с Федей не выдержали.

— Купим тебе все, что хочешь, — втолковывали они Аленке, прильнувшей к очередному стеклу. — И сколько хочешь. Но чуть позже. Несколько дней потерпите. Нам сейчас вагон кукол просто помешает. Веришь? А ты веришь, Лиза? Ой! А где Лиза?

Спрятавшись за один из магазинчиков, старшая сестра доставала в этот миг из кармана чуть измятый почтовый конверт. Проверив, на месте ли содержимое, Лиза быстро заклеила конверт, кинула в почтовый ящик, висевший рядом, и бросилась догонять своих.

— Загляделась, — виновато объяснила она. — Там Барби с подружками, и у каждой платьев больше, чем у нас с Аленкой вместе. Даже завидно.

— А нам вагон кукол обещали! — объявила Алена. — Где мы его держать будем, когда домой вернемся?

— Кукол подарим всем знакомым девчонкам, — Лиза махом решила сложную проблему. — Себе оставим по одной… ну по две. А вагон сдадим на железную дорогу, чтоб нам иногда разрешали в нем кататься.

Аленка задумалась. Похоже, у нее зрело другое решение. Но тут двери распахнулись, и путешественники оказались на площади, под ослепительно ярким тропическим солнцем.

Пассажиры высадились за городом, прямо посреди дороги. Удивленный таксист аккуратно составил на обочину чемоданы, забрался в машину, развернулся и уехал в своем стареньком «рено», все еще пожимая плечами.

Шоссе, непривычно ровное, и вправо и влево упиралось в горизонт. По обе стороны дороги росли высоченные пальмы. За ними были только горы, солнце и небо. Тридцатиметровая статуя Христа, возведенная на одной из вершин, благословляла легендарный город.

Рио-де-Жанейро промелькнул за окнами «рено», чужой и прекрасный — белый, синий, золотой, зеленый, зеленый, зеленый и опять золотой и белый. Магистрали, по которым неслись путешественники, огибали горы, ныряли в тоннели, уходили то вверх, то вниз под немыслимыми углами. Отдельные сравнительно ровные кварталы были редкостью.

Печенюшкин, вдыхая запахи цветов, плывущие над Рио, восхищенно крутил головой.

— Родина… — бормотал он. — Сколько же я здесь не был? Кончатся безобразия, настанет мир, покой, обязательно вернусь. Насовсем. Домик построю у залива, сад посажу, куплю лодку…

Расчувствовавшись, он дважды шмыгнул носом и неловко, смущаясь, стер со щеки слезинку.

Лиза, Аленка и Федя тактично молчали.

Впрочем, Пиччи быстро справился с переживаниями и, как заправский гид, принялся сыпать названиями улиц, площадей и памятников. Запоминать сестры, понятно, не успевали, головы у них пухли, и когда город остался позади, к сожалению примешалось облегчение.

Едва лишь такси скрылось, как с другой стороны шоссе послышался нарастающий гул мотора. Сине-белый троллейбус, испытанный друг из Фантазильи, задрав дуги к солнцу, спешил навстречу героям.

Фантолетта радостно махала руками с водительского кресла.

— Ура-а!! — закричали Лиза и Алена, хлопая в ладоши. Когда троллейбус замер перед ними, романтическая Лиза подпрыгнула и от избытка чувств чмокнула машину в лобовое стекло. Верите или нет, но на стекло сверху из-под черного резинового века наползли несколько капель влаги, тут же снятой «дворниками».