Обольщение по-королевски - Блейк Дженнифер. Страница 40

На мгновение она замерла, вдруг оцепенев, а потом медленно опустила ресницы. Ее голос звучал с хрипотцой, было заметно, что ей трудно говорить:

— Берегитесь! В стремлении приручить мою душу вы оставляете без присмотра свою. Я обещаю вам, что не колеблясь ни минуты применю ваше же оружие против вас. А когда это случится, я заставлю вас расплатиться сполна — отказаться от дальнейших поисков и вернуться туда, откуда вы приехали.

— Как мило с вашей стороны, что вы заранее предостерегаете меня о грозящей опасности. Но вы, надеюсь, оценили тот риск, которому сами подвергаетесь даже и в этом случае?

— Риск? — его сильные объятья были крепки и надежны, и в этот восхитительный миг она не испытывала ни капли страха перед ним, а лишь покой и чувство защищенности.

— Если моя душа попадет к вам в плен и захочет остаться там навсегда, то вы мне станете необходимы, как воздух. А это значит только одно: я увезу вас с собой!

Такая перспектива должна была вызвать панику у Анджелины. И то, что она не ощущала не только паники, но и простой тревоги — огорчало ее. Однако у нее не было времени размышлять обо всем этом.

В синих глазах принца зажегся необычный печально-задумчивый свет. Он опять припал к ней губами и, все больше загораясь, стал страстно, неистово целовать ее глубокими долгими поцелуями. Казалось, он сосредоточивал всю свою волю на одной цели, собирал всю свою решимость в железный кулак — точно так же, как там внизу перед первым выстрелом, когда он поднимал свой пистолет. Своей страстью, усилием своей несгибаемой воли он забирал в плен ее чувства властно и агрессивно, не оставляя ей никакой надежды на спасение. Анджелина ощущала, как последние силы оставляют ее, а в глубине души зарождается, копится и уже рвется наружу безудержная энергия сладострастия. В этот последний миг еще ясного сознания она вдруг поняла и приняла как данность древний, записанный в крови закон. У нее не было выхода, она должна была подчиниться ему. Тысячи лет до нее, как и тысячи лет после нее, у женщины был и будет только один ответ на рвущуюся наружу яростную мужскую силу — принять ее, спрятать, потушить в себе. Сражаться с мужчиной и дальше, зная, что твоя сила уступает его силе, означало обрекать себя на неминуемое поражение. Но если она вместо этого милостиво встретит его, уступит жестокому необузданному порыву его плоти, он будет обезоружен и, сбросив свою броню, станет уязвимым и открытым для ее собственного тайного и не такого очевидного оружия.

Рука Рольфа ласкала упругую грудь Анджелины, большим пальцем он настойчиво поглаживал напряженный сосок под мягкой полотняной, скользящей по коже тканью. И она чувствовала, как нервное возбуждение волнами разбегается из этой чувствительной точки по всему ее телу. Объятия Рольфа становились все яростнее, он крепко прижимал ее к себе. Анджелина ощущала, как сильно он хочет ее. Теперь она уже не могла бы даже припомнить, как совершился в ней этот переход от ожесточенной решимости сопротивляться до конца — к безвольному молчаливому согласию на все и безоговорочной покорности его воле. Впрочем, ей уже было не до самокопаний. Она склонила голову ему на плечо, тело ее обмякло, а руки обвились вокруг шеи принца.

Он нежно повернул голову Анджелины к себе и, вздохнув, поцеловал ее веки, потом легко подхватил ее на руки и отнес на кровать. Быстро раздевшись, он лег рядом с ней, стройный, с золотистой кожей, которую мягко озаряли горящие на столе свечи. Он потянулся к ней всем своим гибким телом, и в его глазах зажегся ярко-синий огонь. Рольф приподнял подол ее ночной рубашки и медленно провел рукой по гладкой линии ноги, переходящей в мягкую округлую линию бедра. Но когда его продвижение вверх было остановлено туго стягивающим талию Анджелины кушаком, Рольф чертыхнулся с досады — хотя развязать его не составляло никакого труда. Он стащил просторный полотняный балахон через голову Анджелины и замер, пробуя на вкус один из розовых сосков обнажившейся груди.

Отбросив ночную рубашку в сторону, он снова растянулся рядом с девушкой, а потом, неожиданно подхватив ее, перевернулся вместе с ней и взвалил ее тело на себя. Теперь он мог ощущать каждую округлость и каждую впадинку ее тела. Серо-зеленые глаза Анджелины изумленно смотрели на принца сверху вниз. Четкая линия его рта вдруг расплылась в широкую озорную улыбку, и он осторожно, кончиками пальцев скинул волну ее пушистых волос. Они упали, словно занавес, закрыв лица обоих. Окутанные густым дождем ее душистых локонов, Рольф взял в свои жесткие, привычные к рукояти оружия ладони лицо Анджелины и припал к ее губам.

Анджелина чувствовала каждый вдох и выдох его груди, слышала стук его сердца, ощущала кожей жесткие завитки растущих на его груди волос, слегка покалывающих ее собственную нежную грудь. Его живот был плоским и твердым, его бедра — сильными и напряженными. Поглощенная новыми для нее ощущениями, Анджелина внутренне совершенно расслабилась. В таком положении она почему-то не боялась его внезапного нападения, думая, что теперь ею не так-то легко овладеть и не чувствуя ни давления его веса, ни своей унизительной распластанности под ним.

Руки принца поглаживали ее спину, сбегали по изящному изгибу талии, тискали и мяли ее бедра — но это на сей раз не вызывало у Анджелины чувства протеста и отвращения. Напротив, она чувствовала нарастающее возбуждение, ее лоно наполнилось горячим соком. Он ласкал ее медленными движениями, крепко прижимая к себе. Грудь Анджелины налилась и ее набухшие затвердевшие соски впечатались в кожу Рольфа. Несмотря на прохладу, царившую в комнате, ее тело пылало и от него исходило живое тепло. Опершись на локоть, поставленный на его грудь, она провела пальцами другой руки по лицу Рольфа, дотронувшись до уголка его рта. И это прикосновение, казалось, таило в себе высшую степень близости, какая только может быть между людьми. Но внезапно, как будто напоминая ей о ее уязвимости и полной зависимости от его воли, он раздвинул ее бедра и жгучий пульсирующий огонь наполнил лоно Анджелины.

Сначала она задохнулась от неожиданности, а потом, когда он начал ритмично двигаться, проникая в ее все с большим напором, она часто, прерывисто задышала. Позабыв обо всем на свете, она отдалась на волю дивных, захвативших все ее существо ощущений. Анджелина приподнялась и задвигалась в такт с его телом, стремясь, чтобы он глубже и мощнее вошел в нее. Ее плоть превратилась в живое пламя, пожирающее самое себя, пока она полностью не растворилась в океане забвения, ничего больше не помня, не зная, не желая, кроме лихорадочного возбуждения от раскаленного страстного соития.

Лоно Анджелины судорожно сокращалось. Пелена застлала ее глаза, и ей казалось, что она сейчас потеряет сознание от мучительного наслаждения. Тихий стон разочарования вырвался у нее из груди, когда движения принца вдруг замерли.

— Солнышко мое, источник, из которого ты еще не утолила жажду, снова полон, — произнес он глубоким волнующим голосом.

Обняв ее за талию, он приподнялся вместе с нею и уложил дрожащую Анджелину навзничь, оказавшись сверху. Приподнявшись над ней, он встретил ее растерянный взгляд и снова вошел в нее. Она опустила ресницы, устраиваясь под ним поудобнее, чтобы дать ему возможность беспрепятственно парить над ней. Чувство покоя и освобождения охватило Анджелину, она не шевелилась, не отвечала ему, но испытывала наслаждение от своей пассивности и его ритмичных движений. Так продолжалось недолго, и она с ужасом ощутила, что буря возбуждения в ее теле снова сгущается, нарастает и грозит разразиться с прежней силой. Яростное безумие захлестнуло ее сознание. Забыв, кто она и не отдавая отчета, что делает, Анджелина судорожно выгнула спину, и приподнялась навстречу Рольфу, задыхаясь от буйной радости и первобытного животного сладострастия. Она слышала его хриплое прерывистое дыхание и гулкие учащенные удары сердца, чувствовала волны дрожи, пробегающие по его телу. Слившись в одно целое, они унеслись в огненном бешеном танце, пульсирующем у них в крови. Поднявшись над реальностью, они парили где-то в заоблачных далях, купаясь в светоносных отблесках собственного огненного естества, связанные воедино общим, вечным и неизбывным восторгом.