Великое путешествие кроликов - Адамс Ричард. Страница 18

Он сильно толкнул Лохмача носом.

— Лохмач, Пятый удрал!

Лохмач немедленно проснулся, как всегда готовый помочь и уверенный в успехе. Орех немного приободрился.

— Что случилось? — спросил Лохмач.

— Пятый опять удрал!

— Куда же?

— На сильф — куда-то наверх. Скорее всего на сильф. Вряд ли он бродит по колонии, он ее терпеть не может.

— Надоел он мне! И нору к тому же застудил! Думаешь, с ним что-нибудь случилось?

— Боюсь, что случилось! Он в страшной тревоге, а сейчас совсем темно. Что бы там ни говорил Львиная Пасть, а ночью могут появиться элили.

— Скоро начнет светать, — сказал Лохмач, понюхав воздух. — Утром мы его легко отыщем. Пожалуй, я пойду с тобой. Клянусь королевским салатом, когда мы его поймаем, я скажу ему пару теплых слов!

— Я подержу его, пока ты будешь его колотить. Только бы нам его найти!

Они вылезли из норы и присели.

— Так как наших друзей нет и никто нас не торопит, давай хорошенько осмотрим окрестность! Нет ли вблизи горностаев и сов?

Внезапно из-за соседнего леса послышалось уханье совы. Оба прижались к земле и сосчитали до четырех, пока не раздался следующий крик совы.

— Она улетает, — сказал Орех.

— Интересно: сколько полевок повторяет эти слова каждую ночь? Ты же знаешь, что сова нарочно обманывает своим будто бы удаляющимся криком.

— Все равно. Я не в силах больше ждать! Я должен найти Пятого!

— Идем, поищем его под тисом!

Под тисом Пятого не оказалось.

Лохмач соскочил с откоса на поле и помчался по мокрой траве.

— Вот и след Пятого! — вскричал он. — Он свежий и ведет из норы прямо к ручью.

Когда трава в каплях дождя, то в ней легко увидеть недавний след. Кролики дошли до плетня и кучи моркови. Лохмач был прав: след был свежий, и, перебравшись через плетень, они увидели Пятого. В полном одиночестве он щипал траву. Хотя несколько морковок лежало у ручья. Пятый их не трогал, а пощипывал траву возле старой яблони. Когда Орех и Лохмач приблизились, Пятый поднял на них глаза. Не говоря ни слова, Орех тоже принялся за траву. Он уже пожалел, что привел с собой Лохмача. Ночью, не обнаружив рядом Пятого, Орех всерьез разволновался и был доволен, что Лохмач согласился помочь урезонить его. Сейчас же, увидев Пятого, такого родного и маленького, неспособного никому причинить зла и дрожавшего в мокрой траве то ли от холода, то ли от страха, Орех понял, что его раздражение рассеялось. Теперь он чувствовал к нему острую жалость и думал, что, окажись они наедине, ему бы удалось успокоить брата. Однако уже поздно было уговаривать Лохмача действовать помягче, оставалось только уповать на лучшее.

Вопреки опасениям Ореха, Лохмач тоже хранил молчание. По-видимому, он считал, что разговор должен начать Орех, и был слегка смущен.

Орех уже решил, что все окончится хорошо и что Лохмач умнее, чем он ожидал, но вдруг Пятый, усевшись на задние лапы и помыв морду передними, посмотрел Ореху прямо в глаза.

— Я ухожу от вас! — сказал он. — Мне очень грустно! Я хотел бы пожелать вам всего доброго, но от этой колонии нечего ждать добра!

— Скажи хотя бы: куда ты пойдешь?

— Далеко! К холмам, если сумею до них добраться.

— Один? Это невозможно! Ты погибнешь!

— У тебя нет ни единого шанса, старина, — сказал Лохмач. — Кто-нибудь прикончит тебя еще до ни-Фриса!

— Нет, — ответил Пятый, — ты ближе меня к могиле!

— Ах ты жалкий клочок мокричной травки! Уж не думаешь ли ты меня запугать?

— Постой, Лохмач, — вмешался Орех. — Не надо разговаривать с ним так грубо!

— Да ведь ты сам… — начал Лохмач.

— Знаю, но теперь я передумал. Не сердись, Лохмач. Я хотел уговорить его вернуться в колонию. А сейчас… Сейчас у меня не хватает духу заставить его остаться. Я верю, что по какой-то причине это место сводит его с ума. Я провожу его немного и постараюсь вернуться к ни-Фрису.

Лохмач вытаращил глаза и свирепо набросился на Пятого:

— Ах ты мерзкий черный жук! Ты никогда никого не слушаешься! «Я, я, я всех важнее!» И так все время! «Ах, у меня странное ощущение в большом пальце, и поэтому все должны немедленно встать на голову!» А теперь, когда мы устроились в чудесной колонии, ты изо всех сил стараешься всех взбаламутить! Да еще хочешь, чтобы из-за тебя рисковал жизнью наш лучший кролик. Ты побредешь по лесу, как спятившая мышь, а он отправится нянькаться с тобой! Хорошо же, я расскажу обо всем нашим, чтоб они тоже разозлились на тебя!

Лохмач повернулся и бросился в первый попавшийся проход в плетне. Внезапно по ту сторону плетня поднялась настоящая буря. Сначала взлетел в воздух какой-то сучок, затем влажный ком слежавшихся листьев, как снаряд, вылетел из-за плетня и упал на землю возле лап Ореха. Слышно было, как за плетнем кто-то бьется и колотит лапами.

Подавляя желание немедленно обратиться в бегство, Орех и Пятый переглянулись. Кто же прячется за плетнем, какой неприятель? Может быть, это кошка? Но вместо кошачьего шипения и кроличьего визга за плетнем слышался лишь треск ветвей и шелест травы, словно кто-то в отчаянии вырывал ее с корнем.

Преодолев голос инстинкта и собрав все свое мужество, Орех бросился в проход. Пятый последовал за ним.

Их глазам открылось ужасное зрелище. На земле, пропаханной глубокими бороздами, на боку лежал Лохмач. Его шею стягивала изогнутая медная проволока, тускло поблескивающая в первых лучах солнца. Проволока глубоко врезалась в мех. Острый конец ее поранил кожу, и капли крови, темно-красные, как ягоды тиса, катились по плечу Лохмача. Видно, у него перехватило дыхание. Он снова начал отчаянно метаться, безуспешно пытаясь вырваться из петли. Он бросался из стороны в сторону и то поднимался, то опять падал на землю, но наконец задохнулся и затих.

Потрясенный ужасом, Орех выскочил из-за плетня и присел рядом. Глаза Лохмача были закрыты, а губы растянулись в гримасе боли. Он прикусил нижнюю губу, и из нее капала кровь.

— Тлейли, — постучав лапой о землю, сказал Орех. — Постарайся понять меня! Ты попал в западню! Как из нее выбраться? Вспомни: чему учили вас в Аусле?

Задние лапы Лохмача слабо забились, он опустил уши и открыл ничего не видящие глаза. Наконец Лохмач с трудом проговорил хриплым голосом:

— В Аусле говорили… нет смысла кусать проволоку… Нужно… рыть вокруг колышка!

Он забился в конвульсиях и заскреб когтями землю. Земля и кровь, как маска, запеклись на его морде.

— Беги скорей в колонию, Пятый! — вскричал Орех. — Позови Смородину и Серебристого! Скорей! Он умирает!

Пятый поскакал по полю быстрее бегущего зайца.

Орех попытался уяснить себе, с чего следовало начать. Какая вещь называется колышком? Он рассмотрел коварное приспособление. Лохмач лежал на проволоке, придавив ее своим телом. Казалось, что проволока уходит прямо в землю. Орех напряженно силился понять: что ему следует вырыть? Он понял только, что нужно рыть. Он начал раскапывать рыхлую землю и рыл, пока его когти не наткнулись на что-то гладкое и твердое. Он в недоумении остановился и тут заметил, что Смородина уже прибежал и смотрит через его плечо.

— Лохмач только что еще разговаривал! Он сказал: «Выкопайте колышек». Что нам делать? — спросил Орех Смородину.

— Постой, дай подумать! — сказал Смородина.

Повернувшись, Орех посмотрел в сторону ручья. Вдали он увидел вишневое дерево, под которым они на рассвете сидели со Смородиной и Пятым. Сейчас мимо вишни неслись во весь опор Хокбит, Серебристый, Одуванчик и Горшочек. Далеко обогнав товарищей, Одуванчик кинулся к проходу в плетне и вдруг резко остановился, подергиваясь и вытаращив глаза.

— Что случилось? Что это, Орех?

— Лохмач попал в силки! Не трогай его! Пусть Смородина решит, что нам делать, — ответил Орех. — А где Львиная Пасть? Может быть, он знает, что делать?

— Он не придет, — сказал Горшочек. — Он велел Пятому заткнуться…

— Что велел? — не веря собственным ушам, спросил Орех.