Старик Хоттабыч (илл. Ротова) - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 19

— Ты мне веришь, что я нормальный?

— Странный вопрос!

— Что я совсем нормальный…

— Факт.

— Так вот, верь не верь, а этот старичок — джинн, самый настоящий джинн из «Тысячи и одной ночи»!

— Брось!

— И как раз он мне на экзамене и напортил… Он подсказывал, а я должен был, как попка, всё повторять…

— Он?!

— Только ни слова ему, что я засыпался на экзамене. Он поклялся погубить учителей, если они меня провалят. И вот я всё верчусь, как проклятый, чтобы спасти от его колдовства Варвару Степановну. Чуть что, отвлекаю. Ясно?

— Не очень.

— Всё равно молчи!

— Молчу, молчу! — задумчиво прошептал Женя. — Так, значит, это он меня и в Индию зашвырнул?

— Ну да, он. И из Индии тебя тоже он… Он тебя, если хочешь знать, забросил туда, чтобы тебя там продали в рабство.

Женя прыснул:

— Меня в рабство?! Хо-хо-хо!

— Тише, ещё разбудишь его!

Но Волькино предостережение запоздало.

Хоттабыч раскрыл глаза, сладко зевнул:

— Доброе утро, о Волька. А этот отрок, заключаю я, и есть не кто иной, как друг твой Женя?

— Да, будьте знакомы, — произнёс Волька таким тоном, словно дело происходило не высоко над землёй, а где-нибудь в актовом зале их школы, и представил Хоттабычу своего вновь обретённого приятеля.

— Очень приятно, — церемонно промолвил Женя.

А Хоттабыч маленечко помолчал, внимательно вглядываясь в Женино лицо, словно примеряясь, стоит ли этот отрок добрых слов.

И, видимо удостоверившись, что Волька не ошибся в выборе друга, Хоттабыч улыбнулся самой широкой из своих улыбок:

— Нет границ моему счастью познакомиться с тобой. Друзья моего юного повелителя — лучшие мои друзья.

— Повелителя? — удивился Женя.

— Повелителя и спасителя.

— Спасителя? — не удержался и громко фыркнул Женя.

— Напрасно смеёшься, — строго остановил его Волька. — Тут ничего смешного нет.

И он вкратце рассказал Жене обо всём, что уже известно нашим внимательным читателям.

XIX. Помилуй нас, о могущественный владыка!

Дважды попадал в тот день ковёр-самолёт в густую облачность, и каждый раз уже почти совсем высохшая борода Хоттабыча снова отсыревала настолько, что нечего было думать и о самом простеньком чуде. Ну, хотя бы о таком, чтобы раздобыть немного пищи. А голод давал себя знать.

Даже Женин рассказ о том, что он пережил за последние сутки, не мог отвлечь наших воздухоплавателей от мыслей о еде.

И, главное, полёту не было видно ни конца ни края.

Было голодно, скучно и очень неудобно. Ковёр словно застыл на месте — так медленно он летел и так однообразна была степь, расстилавшаяся глубоко под ними. Изредка внизу неторопливо проплывали города, голубенькие ленточки рек, и снова тянулись степь, поля, поля, поля, покрытые уже пожелтевшим ковром созревавших хлебов. Из этого обстоятельства Женя сделал правильный вывод, что они пролетали над южными районами страны. Потом вдруг впереди и справа блеснула во весь горизонт бескрайняя полоса голубой воды, а слева — зубчатая линия очень далёких гор.

— Чёрное море! — воскликнули в один голос и Волька и Женя.

— О горе нам! — вскричал Хоттабыч. — Нас несёт прямо в море!..

Но, к счастью, своенравный воздушный поток повернул ковёр чуть налево, на большой скорости зашвырнул его в густые облака и вместе с облаками помчал вдоль Кавказского побережья.

Сквозь окно в тучах Женя успел заметить промелькнувший далеко под ними город Туапсе с пароходами, стоявшими на рейде и у длинного, далеко вдавшегося в море причала.

Потом всё снова скрылось в густом тумане. Одежда и обувь наших путешественников опять — в который уже раз! — обильно пропитались влагой, а ковёр до того отяжелел, что резко, со свистом пошёл на снижение. В несколько минут облака остались далеко позади. Вскоре под ковром показался в ослепительных закатных огнях знаменитый город-курорт Сочи.

Всё более и более снижаясь, ковёр помчался над широкой и нарядной автострадой Сочи — Мацеста. А с ковра нашим героям, оцепеневшим в ожидании теперь уже совсем близкого рокового конца, казалось, что это автострада, густо утыканная дворцами санаториев, стремительно мчится навстречу ковру-самолёту.

Показался и тут же исчез красивый мост над очень глубокой и узкой долиной.

Вот уже совсем близко под ковром пронеслись верхушки деревьев. Казалось, опусти с ковра руку, и ты до них сможешь дотронуться.

Промелькнула под самым ковром-самолётом громада санатория, от которой бежали к морю вниз по крутому берегу две голубоватые ниточки рельсов фуникулёра.

Ещё несколько мгновений, и, подняв тучу брызг, ковёр со всего хода шлёпнулся в бассейн для плавания санатория имени Орджоникидзе.

Кругом было пустынно и тихо. Был час ужина, и все отдыхающие отправились в столовую.

Пыхтя и отфыркиваясь, злополучные путешественники выбрались на берег бассейна.

— Могло быть хуже, — сказал Волька, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— Ага, — сказал Женя. — Могли за милую душу разбиться об какое-нибудь здание. Или об гору.

Хорошо ещё, что поблизости не было ни души. Присев на лежаки, которых было здесь великое множество, наши путешественники разделись, выкрутили мокрую одежду, кряхтя и зябко поёживаясь, снова натянули её на себя и вышли за сетчатую проволочную ограду бассейна.

— Мне бы только подсушить бороду, и всё бы устроилось наилучшим образом, — озабоченно промолвил Хоттабыч и на всякий случай потрогал её. — Ц-ц-ц! Она совсем сырая!..

— Поищем кухню, — сказал Женя. — Может быть, тебе позволят подсушиться у плиты… Эх, сейчас бы кусочек хлебца граммов на четыреста и граммов по двести любительской колбаски на брата!..

— Или картошки горяченькой с маслицем, — подхватил Волька.

— Вы разбиваете моё сердце, о юные мои друзья! — воскликнул в превеликой тоске Хоттабыч. — Ибо это по моей вине вы…

— Не по твоей, не по твоей! — успокоительно перебил его Волька. — Пошли искать кухню.

Они миновали опустевший теннисный корт, спустились вниз по асфальтированной дорожке, прошли под высокой аркой, и перед ними раскрылись во всём их великолепии белоснежные, в колоннах здания шахтёрского санатория имени Орджоникидзе. Круглый фонтан, обширный, как танцевальная площадка, с тяжёлым плеском вздымал на высоту трёхэтажного дома пышные струи воды. Окна центрального здания были ярко освещены.

— Мы погибли! — тихо воскликнул Хоттабыч. — Мы попали во владения богатейшего и могущественнейшего владыки… Сейчас появится стража, и нам отрубят головы… И во всём этом буду повинен я, и только я, о горе, о позор на мои седины!..

Женя прыснул со смеху, и Волька ткнул его кулаком в бок, чтобы он замолчал, не сердил старика.

— Какая такая стража? Какие головы? — возразил Волька Хоттабычу. — Обыкновенный санаторий… То есть, ну, не совсем обыкновенный, а очень хороший… Хотя тут, в Сочи, кажется, все такие.

— Я разбирался в дворцах, о Волька, когда не было на свете твоих прапрапрапращуров! Уж мне ли не знать, что сейчас набежит стража и… О горе нам, она уже бежит!..

Действительно, сейчас и ребята услыхали — по широкой каменной лестнице быстро, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, спускался какой-то человек.

— Джафар! — крикнул тем временем кто-то, перевесившись через балюстраду центрального здания. — Поищем вместе, после ужина!.. Никуда они на ночь глядя не пропадут!.. Джафар!..

— Вы слышали? — вскричал Хоттабыч, схватив Вольку и Женю за руки, и что есть силы потащил их сначала на боковую аллею, а оттуда в кусты. — Вы слышали? Это кричал начальник стражи… Они будут нас искать вместе после ужина, и они нас разыщут… А борода моя полна воды, словно губка, и я бессилен, как ребёнок!..

В это время взгляд его упал на два полотенца, белевших на спинке садовой скамейки.

— Аллах! — восторженно воскликнул он и бросился к полотенцам. — Вот что поможет мне осушить мою бороду! И тогда нам не страшна никакая стража!..