Роковой шторм - Блейк Дженнифер. Страница 41

— О, — медленно произнес сэр Гудзон Лоу обиженно.

— Прошу прощения, — виновато улыбнулась Джулия. — Так безрассудно с моей стороны говорить на иностранном языке.

— Нет-нет, это моя вина, — возразил граф. — Я первый начал. Мадам Торп лишь проявила вежливость, отвечая мне на французском.

— Я бы тоже хотела свободнее говорить на этом языке, — сказала жена капитана с вызовом. — Конечно, в детстве мне преподавали основы, но как было совершенствовать знания, если десятилетиями шла война!

Граф наклонился вперед.

— Следовательно, император, который был бы весьма рад, если бы англичане перешли на французский, виноват в том, что вы не преуспели в языке.

Женское хихиканье немного разрядило обстановку, однако сэр Гудзон Лоу даже не улыбнулся. Из-за его молчаливого недовольства вечер закончился и гости разъехались.

Собственный экипаж губернатора, один из немногих на острове, доставил чету Торпов вместе с капитаном и его женой обратно на корабль. Присутствие кучера ограничивало возможность беседы, пока они не оказались на борту. Остаток вечера они скоротали за рюмкой великолепного вина. Наконец Ред встал, и Джулия последовала его примеру, хотя ноги у нее были точно ватные.

В комнате Джулия положила ридикюль и перчатки. Ред не спеша снял сюртук. Затем, повернувшись к ней спиной, спросил:

— Неужели граф оказался настолько очарователен, что вы позабыли обо всем, или же вы намеренно старались возбудить подозрения у губернатора?

Джулии не понравился его тон и постановка вопроса, но она постаралась дать честный ответ.

— Ни то, ни другое. Когда граф заговорил со мной, это прозвучало как вызов. Каждый, кто слышит мое произношение, без труда догадается, что мой родной язык — французский. Мне показалось, что разыгрывать незнание было бы не менее подозрительно. Мне и в голову не пришло, что русский комиссионер играл на публику, и к тому же я не подозревала, что сэр Гудзон Лоу настолько чувствителен.

— Он не просто чувствителен, он невероятно подозрителен. Вдобавок он недолюбливает аристократа де Бальмена. Постарайтесь не забыть об этом в следующий раз и ограничьте ваше общение дамами.

Джулия глубоко вздохнула.

— Очень хорошо, — проговорила она отчетливо. — Я постараюсь, если, в свою очередь, вы послушаетесь моего совета. Вам более пристало посвятить свое внимание мужчинам. Ни один мужчина, находящийся в здравом уме, не получает удовольствия оттого, что другой уделяет повышенное внимание его жене прямо перед его носом. Разумеется, — мягко продолжила она, — флирт бесценен, если направлен на то, чтобы отвлечь внимание губернатора от вашего интереса к Наполеону. Другими словами, вы необоснованно преувеличиваете опасность провала готовящегося побега.

— Это смешно! — Он резко повернулся.

— Не более чем то, что вы сейчас говорили о графе де Бальмене.

— Это совершенно разные вещи!

— Разве? Я что-то не заметила.

— Заметите, когда сэр Гудзон Лоу откажет нам в разрешении, — проворчал. Ред.

Он бросил панталоны на сундук и забрался на койку.

Будь у нее больше уверенности, она могла бы высказать встречные упреки. Вместо этого Джулия предпочла презрительно промолчать, поэтому разделась и легла.

Койка, хотя и была довольно узкой, все же позволяла им избежать соприкосновения. Корабль мягко покачивался на волнах. В тишине было слышно жужжание мухи, бестолково и бесцельно бьющейся о стены.

— Вы забыли потушить свечу, — сказал Ред через минуту.

— Обычно это делаете вы, — напомнила Джулия.

— Потому что обычно ложусь последним.

— А это потому, что спите с краю.

— Но сейчас я у стенки, — с подчеркнутым спокойствием заметил он.

— На моем месте, — согласилась Джулия терпеливо, как обычно разговаривают с простаками. Ред приподнялся на локте.

— Вы задуете свечу или нет?

— Сама погаснет.

— Возможно, вас это удивит, но на корабле ограниченный запас свечей,

— сказал он, отодвигаясь, когда его рука коснулась ее груди.

У Джулии дернулся угол рта.

— Тогда, когда все они прогорят, вы сможете спать в темноте, если вам так больше нравится.

Колеблющееся пламя озаряло мягким светом нежные таинственные изгибы ее тела. Ред улыбнулся, глядя на нее:

— Возможно, я имел в виду не только сон.

Их взгляды встретились.

— Я не могу придумать ничего, — ответила она с самым невинным видом, — чего нельзя было бы делать при свете свечи.

Глава 11

В конце концов, волнения оказались напрасны. Драгоценное разрешение было выдано накануне отплытия «Давида». Они получили три пропуска: один для Реда, один для Джулии и один для мсье Робо. Так как леди Лоу уже распорядилась экипажем губернатора, а на другой рассчитывать не приходилось, было решено отправиться в Лонгвуд в доставочном вагоне. Еда и напитки, поставленные лордом и леди Голланд, прошли тщательную проверку на предмет скрьпых посланий и теперь должны были отправиться к императору.

Джулия испытывала определенную неловкость при мысли о том, что Наполеон Бонапарт вместо того, чтобы ехать в золотой карете, отбудет с острова на жестком сиденье транспортной повозки, но, возможно, это было даже к лучшему. Телега привлечет к себе меньше внимания, чем роскошный экипаж, окутанный клубами пыли.

В баркасе, который увозил их от корабля, стоящего в заливе на якоре, Джулия крепко сжала руки в кулаки, зажав в ладони влажный батистовый платок. Наконец-то! Наконец наступил момент освобождения Наполеона. Едва сдерживаемое сильное волнение заставляло сидеть ее неестественно прямо. Один раз Джулия обменялась взглядом с мсье Робо. Он улыбнулся и слегка кивнул, словно говоря: все идет как надо. Видимо, и в самом деле так. Робо, с большой бородой, пышными усами, одетый по последней моде — в сюртук, панталоны с застежками у башмаков и широкополую шляпу, серьезный и спокойный, походил на знаменитых важных особ, часто встречающихся на портретах в шляпах с перьями, во фраках, бриджах и сапогах, в плащах до колен. Ах, если бы произошло чудо во время возвращения на корабль!

Дорога, удаляясь от порта Джеймстауна, поднималась все выше, огибая особняк губернатора, потом поворачивала к границам владения, заросшим тамариндом, смоковницей и дубами, известным под названием Бриер, — именно там жил Вильям Балькомб со своей дочерью Бетси. Дальше она вела к безлесому, голому плато, на котором стоял перестроенный фермерский дом, называемый Лонгвудом.

Здание было выбрано благодаря его изолированному местоположению. Оно оказалось одноэтажным, в виде буквы «Т», с двумя небольшими комнатами в каждом крыле. Позади располагались строения, приспособленные под кухню, людскую и другие необходимые службы.

Ред показал разрешение часовому в серой, шитой золотом форме. После тщательного осмотра и напоминания, что визит ограничивается одним часом, их пустили в дом. Второй часовой позволил им без доклада войти в маленькую приемную, расположенную в центральной части дома.

Внутри Лонгвуд впечатлял не более, чем снаружи. Стены были покрыты потрепанной парусиной, ковер протерт чуть ли не до основы, шторы — выгоревшие, заплесневевшие. По комнате были, разбросаны несколько грубых стульев, явно самодельных. Такой же грубо сколоченный стол возвышался посередине приемной. На нем находились подсвечник для одной свечи и чернильница.

Пока они стояли в нерешительности, в комнату быстрым шагом вошел человек.

— Примите мои извинения за то, что заставил вас ждать, — сказал он. — Я первый маршал императора Наполеона, граф Генри Гратьен Бертран. Чем могу служить?

Граф оказался очень сдержанным человеком. Он не моргнув глазом одобрил прибытие мсье Робо, человека, которого, несомненно, знал в прежние годы. Когда Джулия умышленно прикоснулась к золотой пчеле, он не мог не заметить ее движения, но никак не выказал своего отношения к этому. Снаружи, судя по скрипу ступенек, видимо, сменялась охрана.

Ред церемонно приветствовал графа и представил своих спутников.