Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой. Маленькая принцесса. Приключения Сары Кру - Бернетт Фрэнсис Ходгсон. Страница 85

Раз, идя в гостиную, Сара услыхала голоса мисс Минчин и мисс Амелии. Они употребляли все силы, чтобы заставить замолчать какую-то девочку, заливавшуюся сердитым плачем и, по-видимому, не желавшую остановиться. И она завывала так пронзительно, что мисс Минчин принуждена была, хоть и с большим достоинством, кричать, чтобы быть услышанной.

— Что она ревет? — громовым голосом спросила она.

— О-о-о! — услыхала Сара. — У ме-ня нет ма-м-мы!

— Перестань, Лотти! — взвизгнула мисс Амелия. — Перестань, моя милочка. Пожалуйста, не плачь!

— О! О! О! — еще пронзительнее завыла Лотти. — У меня нет ни-ка-кой мам-м-мы!

— Ее следует высечь! — объявила мисс Минчин. — Я высеку тебя, негодная девчонка!

Лотти заревела еще громче, а голос мисс Минчин, постепенно повышаясь, загремел, как гром. Потом она вдруг в бессильном негодовании соскочила с кресла и бросилась из комнаты, оставив мисс Амелию улаживать дело, как знает.

Сара стояла в передней, раздумывая, не войти ли ей в комнату; она накануне познакомилась с Лотти и думала, что ей, может быть, удастся успокоить девочку.

Выйдя из гостиной, мисс Минчин, к величайшему своему неудовольствию, увидала Сару. Ей было неприятно, что Сара слышала, как она отчитывала Лотти. Она сознавала, что кричала слишком громко и что тон ее был не совсем приличен.

— Ах, это вы, Сара! — сказала она, стараясь улыбнуться.

— Я остановилась, услыхав, что Лотти плачет, — объяснила Сара. — Я подумала, что мне, может быть, удастся успокоить ее. Можно мне попробовать, мисс Минчин?

— Да, если хотите, — процедила та сквозь зубы, но, заметив, что ее суровый вид испугал Сару, снова улыбнулась и сказала уже гораздо мягче: — Вы умная девочка и, пожалуй, сумеете справиться с нею. Войдите.

И мисс Минчин удалилась.

Войдя в комнату, Сара увидала, что Лотти лежит на полу и, горько рыдая, изо всей силы колотит по нему своими толстыми ножками, а мисс Амелия с красным потным лицом стоит в совершенном отчаянии на коленях, наклонившись над ней.

Лотти помнила, что, живя дома, она всегда начинала плакать и колотить об пол ногами, когда ей хотелось чего-нибудь, и что это средство всегда помогало. А потому она постоянно прибегала к нему и в школе. Бедная же толстая мисс Амелия совсем растерялась и пробовала то одно, то другое средство, стараясь успокоить ее.

— Бедная, милая крошка! — говорила она. — Я знаю, что у тебя нет мамы, бедняжка! — А потом вдруг начинала совсем другим тоном: — Замолчи, Лотти! Если ты не замолчишь, я накажу тебя!.. Бедный ангельчик! Опять? Опять? Вот ты увидишь, что я высеку тебя, скверная, отвратительная девчонка! Непременно высеку!

Сара тихо подошла к ним. Она не знала, что будет делать, но как-то смутно чувствовала, что не следует говорить с Лотти то грозно, то нежно и таким возбужденным тоном.

— Мисс Амелия, — тихонько сказала она, — мисс Минчин позволила мне попробовать успокоить ее. Можно?

Мисс Амелия обернулась и беспомощно взглянула на нее.

— Неужели вы думаете, что вам удастся? — прошептала она.

— Не знаю, удастся ли мне, — также шепотом ответила Сара, — но я хочу попробовать.

Облегченно вздохнув, мисс Амелия с трудом поднялась с колен, а толстенькие ножки Лотти продолжали изо всей силы барабанить по полу.

— Если вы уйдете из комнаты, — шепнула Сара, — я останусь с ней.

— О, Сара! — чуть не плача сказала мисс Амелия. — У нас никогда не бывало такой ужасной воспитанницы. Не знаю, будем ли мы в состоянии держать ее в школе.

И она вышла из комнаты очень довольная, что может со спокойным сердцем сделать это.

Сара стояла некоторое время над сердито завывавшей Лотти и молча смотрела на нее, а потом тоже села на пол рядом с ней и стала ждать. Она не говорила ничего, и в комнате раздавались только пронзительные вопли Лотти. Это было новостью для мисс Лег: когда она начинала плакать, ее обыкновенно то бранили, то упрашивали, то угрожали ей, то ласково уговаривали ее. Так бывало всегда, и она привыкла к этому. А лежать на полу и стучать ногами, когда около тебя сидит кто-то, по-видимому, не обращая на тебя никакого внимания, по меньшей мере странно. Лотти открыла свои крепко зажмуренные глазки, из которых лились слезы, чтобы узнать, кто это, и увидала, что около нее сидит тоже девочка. Но у этой девочки есть Эмили и много других хороших вещей. И она смотрит совершенно спокойно, как будто думая о чем-то. Замолчав на несколько секунд, чтобы ознакомиться с положением дела, Лотти решила, что пора приняться за прежнее. Но тишина в комнате и спокойное лицо Сары сделали свое дело, и первый вопль мисс Лег вышел довольно натянутый.

— У ме-ня нет ни-ка-кой мам-м-мы! — объявила она, но голос ее был уже далеко не так громок и решителен, как прежде. Сара спокойно, но с участием взглянула на нее.

— И у меня нет, — сказала она.

Это было так неожиданно, что Лотти остановилась, пораженная. Она опустила ноги, перевернулась и устремила глаза на Сару. Увидав или услыхав что-нибудь новое, ребенок сейчас же переставал плакать. К тому же Лотти не любила ни мисс Минчин, которая была слишком строга, ни мисс Амелию, которая была безрассудно снисходительна, а Сара ей нравилась, хоть она и мало знала ее. Лотти, в сущности, не хотелось забывать о своем горе, но слова Сары развлекли ее, и она, капризно всхлипнув, спросила:

— Где же она?

Сара помолчала с минуту. Ей говорили, что ее мама на небе, и она, после долгих размышлений, составила себе свое собственное представление об этом.

— Она на небе, — ответила она, — но я уверена, что она приходит оттуда, чтобы взглянуть на меня, хоть сама я и не вижу ее. То же самое делает и твоя мама. Может быть, они обе видят нас теперь. Может быть, они обе здесь, в комнате.

Лотти села и огляделась кругом. Это была хорошенькая кудрявая девочка с голубыми, как незабудки, глазами. Если ее мама смотрела на нее в продолжение последнего получаса, то, наверное, должна была прийти к заключению, что у нее далеко не ангельский характер.

А Сара продолжала рассказывать, и Лотти невольно заслушалась. Ей тоже говорили, что ее мама на небе и что у нее есть крылья; ей показывали и картинки, на которых были нарисованы ангелы в белых одеждах. Но Сара рассказывала иначе, гораздо живее, как будто знала это чудное место и тех, кто живет там.

Что бы ни стали рассказывать Лотти, она все равно перестала бы плакать и начала слушать; но эта история особенно ей понравилась. Она пододвинулась к Саре и жадно ловила каждое ее слово до тех пор, пока та не закончила. А закончила она, по мнению Лотти, слишком скоро. И это было очень неприятно.

— Я тоже хочу туда! У меня нет никакой мамы в школе! — воскликнула она, и нижняя губка ее задрожала и стала опускаться.

Увидав этот зловещий признак, Сара взяла Лотти за руку и нежно прижала ее к себе.

— Я буду твоей мамой, — сказала она. — Мы будем играть, как будто ты моя дочка. А Эмили станет тогда твоей сестрой.

Лотти улыбнулась, и ямочки появились у нее на щеках.

— Моей сестрой? — спросила она.

— Конечно, — ответила Сара, вскочив с пола. — Пойдем и расскажем ей, а потом я умою и причешу тебя.

Лотти с радостью согласилась и побежала с Сарой наверх, по-видимому, совсем забыв, что единственной причиной, разыгравшейся в гостиной трагедии и появления величественной мисс Минчин, был отказ ее, Лотти, умыться и причесаться к завтраку.

И с этого дня Сара стала ее приемной матерью.

Глава V

Бекки

Сара великолепно рассказывала волшебные сказки, да и сама умела придумывать их. И популярность ее среди воспитанниц возросла главным образом благодаря этому дару, а не тому, что она была богата и занимала всегда и всюду первое место. Лавиния и некоторые другие воспитанницы завидовали Саре, но, слушая ее, невольно поддавались очарованию.

Всякий учившийся в школе знает, как ценится тот, кто знает много сказок и умеет рассказывать их, как за ним ухаживают, как упрашивают рассказать что-нибудь и как жадно ловят каждое его слово. А Сара не только умела, но и любила рассказывать. Когда, стоя или сидя среди девочек, она начинала выдумывать какую-нибудь удивительную историю, зеленые глаза ее расширялись и сверкали, она помогала себе жестами, то повышая, то понижая голос. Сара сама забывала тогда, что рассказывает жадно слушающим ее детям; она воочию видела волшебниц или королей, королев и прекрасных дам, о которых говорила, она жила их жизнью. Иногда, кончив какую-нибудь сказку, Сара, задыхаясь от волнения, прикладывала руку к груди и с улыбкой шептала как бы про себя: