Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой. Маленькая принцесса. Приключения Сары Кру - Бернетт Фрэнсис Ходгсон. Страница 89
В это время рассказывались по частям чудные волшебные сказки и съедались разные вкусные вещи или же торопливо прятались в карман и съедались уже потом, когда Бекки ложилась спать на своем чердаке.
— Но я должна есть очень осторожно, мисс, — как-то раз сказала она. — Если останутся крошки, то за ними придут ночью крысы.
— Крысы! — с испугом воскликнула Сара. — Разве там есть крысы?
— Их целая куча, мисс, — ответила Бекки так, будто в этом не было ничего особенного. — На чердаке очень много крыс и мышей. Они постоянно возятся и грызут пол. Я уже привыкла к этому и не обращаю на них внимания, лишь бы они не бегали по моей подушке.
— Какой ужас! — вскрикнула Сара.
— Ко всему можно привыкнуть, — философски заметила Бекки. — Вы бы тоже привыкли, мисс, если бы были судомойкой. По-моему, крысы все-таки лучше тараканов.
— И по-моему, лучше, — согласилась Сара. — Мне кажется, крысу можно приручить и даже подружиться с нею, а дружить с тараканом я бы не хотела.
Иногда Бекки могла провести лишь несколько минут в светлой теплой комнате. Тогда девочки успевали перемолвиться только немногими словами, и какой-нибудь небольшой сверток торопливо прятался в старомодный карман Бекки, который она привязывала тесемками у себя на талии, под верхней юбкой.
Разыскивание съестных припасов, имеющих небольшой объем, придало новый интерес прогулкам Сары. Выезжая или выходя на прогулку, она внимательно смотрела на окна лавок. Когда она в первый раз купила два или три пирожка с мясом, ей показалось, что она сделала открытие.
Глаза Бекки заблестели, когда Сара дала ей пирожки.
— О, мисс! — прошептала она. — Они очень вкусные и сытные. Главное, что сытные. Пирожное, конечно, страсть какое вкусное, но оно как будто тает в желудке, мисс. А пирожки лягут комом и останутся там.
— Не знаю, хорошо ли будет, если они лягут комом и останутся там, — нерешительно проговорила Сара. — Но очень рада, если они нравятся тебе.
Да, они нравились Бекки. Нравились ей и тартинки с мясом, и хлебцы, и сосиски. Мало-помалу в Бекки произошла перемена: она уже не чувствовала постоянного голода и утомления, и ящик с углем казался ей не таким невыносимо тяжелым, как прежде.
Теперь Бекки терпеливо переносила и нападки кухарки, и непосильную работу: ее поддерживала надежда, что ей удастся выбрать свободную минутку и увидать мисс Сару в ее гостиной. На самом деле даже одного свидания с мисс Сарой было бы достаточно и без пирожков. Если за недостатки времени приходилось ограничиться несколькими словами, это были всегда дружеские, ласковые слова, придававшие Бекки бодрость. А если хватало времени на разговор или если Сара успевала рассказать ей кусочек какой-нибудь сказки, у Бекки было о чем вспоминать за работой и вечером, лежа на чердаке.
Сара не подозревала, как много значит она для Бекки и какой благодетельной волшебницей кажется она ей. Если природа наделила вас великодушным сердцем и щедрым характером, руки ваши и ваше сердце всегда открыты для всех. И если иногда ваши руки пусты, сердце ваше всегда полно и в нем найдутся добрые, ласковые, задушевные слова, способные утешить и ободрить, найдется и веселый смех, который иногда помогает лучше всего остального.
Бекки в своей недолгой тяжелой жизни едва ли знала, что такое смех. Сара научила ее смеяться и смеялась вместе с нею. И этот смех был так же «сытен», как и пирожки с мясом, хоть ни одна из них и не подозревала этого.
За несколько недель до дня рождения Сары пришло письмо от ее отца, написанное не так бодро и весело, как обыкновенно. Он был не совсем здоров, и забота, которую он взял на себя, как партнер своего товарища, по-видимому, сильно утомила его.
«Я совсем не деловой человек, моя маленькая Сара, — писал он, — и все эти цифры и бумаги надоедают мне. Я никак не разберусь в них, а между тем дело такое огромное. Не будь у меня лихорадки, я, может быть, не ворочался бы с боку на бок половину ночи и меня не мучили бы тревожные сны в другую ее половину. Если бы моя маленькая хозяюшка была здесь, она, вероятно, подала бы мне хороший, мудрый совет. Ведь так, моя маленькая хозяюшка?»
Отец называл Сару своей «маленькой хозяюшкой», потому что она была серьезна не по летам.
Капитан Кру приготовил ей для дня рождения великолепные подарки. В числе их была новая кукла, заказанная в Париже, туалеты которой должны были отличаться царственной роскошью и изяществом.
На вопрос отца о том, будет ли она рада получить в подарок куклу, Сара послала ему довольно странный ответ.
«Я уже теперь совсем большая — мне скоро будет одиннадцать лет, — писала она, — а потому ты никогда больше не дари мне кукол. Эта будет „Последняя кукла“. Не правда ли, как это торжественно. Если бы я была поэтом, то написала бы стихотворение „Последняя кукла“. Но я не умею писать стихи. Раз я попробовала и сама смеялась над своими стихами. Они были совсем не похожи на стихи Кольриджа или Шекспира.
Никто никогда не займет места Эмили, но я буду относиться ласково к „Последней кукле“ и уверена, что она понравится девочкам. Все они любят кукол, хоть старшие — 14- и 15-летние — и уверяют, что уже не играют в них».
У капитана Кру была страшная головная боль, когда он читал это письмо в своем бунгало в Индии. Перед ним на столе лежала груда бумаг и писем, приводившая его в ужас и отчаяние, но, несмотря на все это, он рассмеялся так весело, как не смеялся уже давно.
«Она с каждым годом становится все забавнее, — подумал он. — Дай Бог, чтобы дело поскорее наладилось и мне можно было вернуться домой, к ней. Чего бы я не дал за то, чтобы ее ручки обвились теперь вокруг моей шеи! Чего бы я не дал!»
Рождение Сары предполагалось отпраздновать необыкновенно торжественно. Класс, назначенный для приема общества, решили украсить зеленью, ящики с подарками распаковать при всех, а в святилище мисс Минчин устроить роскошный пир.
Когда наконец наступил этот день, вся школа была в неописуемом волнении. Утро пролетело быстро, потому что дела было очень много. Класс украсили гирляндами остролистника, пюпитры вынесли, а на скамейки, сдвинутые к стенам, кругом комнаты, надели пунцовые чехлы.
Войдя утром в свою гостиную, Сара увидала на столе небольшой толстенький сверток в темной бумаге. Она знала, что это подарок, подозревала, от кого он, и с теплым чувством развернула его. В нем лежала квадратная подушечка для булавок, сшитая из красной не особенно чистой фланели. В ней были воткнуты черные булавки так, что из них выходило слово «Поздравляю».
«Господи, сколько труда это стоило ей! — с нежностью подумала Сара. — Я рада, и вместе с тем мне как-то грустно».
Повернув подушечку, она с изумлением увидала на пришпиленной к ней карточке имя мисс Амелии Минчин.
— Мисс Амелия! — воскликнула Сара. — Не может быть!
В эту минуту она услыхала, что дверь тихонько отворяется, и увидала Бекки, которая осторожно заглядывала в комнату. С нежной и радостной улыбкой на лице Бекки нерешительно вошла и остановилась около двери.
— Нравится она вам, мисс Сара? — спросила она.
— Конечно, нравится, моя милая Бекки! — воскликнула Сара. — Неужели ты сделала все это сама?
Бекки радостно всхлипнула, и слезы восторга показались у нее на глазах.
— У меня была только фланель, мисс, — сказала она, — да и фланель-то не новая. Но мне хотелось подарить вам что-нибудь, и я работала по ночам. Я знала, что вы можете представить себе, как будто подушечка атласная, а булавки бриллиантовые. Я очень старалась, чтобы она была покрасивее. А карточка не моя, мисс, — нерешительно прибавила она. — Ничего, что я вынула ее из мусорного ящика? Мисс Амелия выбросила ее. У меня нет своей карточки, а потому я и пришпилила карточку мисс Амелии.
Сара подбежала к Бекки и обняла ее. Она чувствовала, что какой-то клубок поднимается у нее в горле, но не могла объяснить почему.
— Благодарю тебя, милая Бекки! — воскликнула она. — Я люблю тебя, очень люблю!