Последний хранитель - Колфер Йон. Страница 37

Ультразвуковая бомба Опал полностью подавляла у гоблинов высшие функции мозга и превращала их в хищных, изрыгающих пламя ящеров. Фоули хорошо знал об этом, поскольку предлагал в свое время ПП мини-версию ультразвуковой бомбы как средства индивидуальной защиты, отпугивающего преступников, но Совет отклонил его заявку из-за того, что такая бомба могла вызывать сильные кровотечения из носа у ее владельцев.

Восемьдесят процентов Полицейского управления было превращено в руины, уцелел лишь верхний этаж, зацепившийся за край образовавшейся ямы, как плоская улитка. Нижние этажи обрушились на расположенные ниже площадки, зарезервированные для парковки, и теперь превратились в небрежно сложенную из битых камней пирамиду, которая дымилась и искрилась. По счастью, крытый мост, ведущий к прилегающей парковке, хотя и пострадал, но не слишком сильно. Фоули пробежал по этому мосту, стараясь не смотреть на зияющие дыры, в которых можно было сломать копыто, и стараясь не слышать плачущий скрип металлических распорок, провисавших под тяжестью собственного веса.

«Не смотри вниз. Только на дальний край моста».

Когда Фоули бежал, секции моста складывались у него за спиной, и, словно отвалившиеся фортепианные клавиши, со звоном обрушивались в бездну. Автоматическая дверь на другом конце моста оказалась заклиненной скрученным куском рельса и дергалась то вперед, то назад.

Фоули хватило зазора, чтобы протиснуться сквозь дверь и, едва переводя дыхание, растянуться на полу четвертого этажа.

«Ну и ну, — подумал он. — И такие вот штуки Холли приходится проделывать каждый день?»

Слегка отдышавшись, Фоули поспешил, подгоняемый рушащимися стенами и вонью от горящих машин, через стоянку к своему фургону, припаркованному с самого края, у выезда на шоссе. Фургон был древний, потрепанный, даже не верилось, что он принадлежит кентавру, разработавшему для города столько технологических усовершенствований. Если кто-то узнавал, что фургон принадлежит Фоули, он думал, что кентавр просто замаскировал свою машину под старинную рухлядь, чтобы сбивать с толку угонщиков. Но нет, его фургон в самом деле был старинной рухлядью — это страшилище следовало бы поменять еще лет двадцать, а то и тридцать назад. Но как декораторы никогда не украшают свои дома, так и Фоули, придумавшему массу усовершенствований для автомобилей, никогда не было дела до того, на чем ездит он сам. Конечно, эта колымага каждый день доставляла Фоули неприятности — шум двигателя превышал установленные законом ограничения, а еще клаксон этого фургона любил ни с того ни с сего подавать хриплые звуковые сигналы. Но сегодня такие антикварные доходяги оказались единственными во всем городе автомобилями, оставшимися на ходу и не зависевшими, что очень важно, от существовавшей в Хэвене автоматизированной системы магнитных направляющих рельсов.

Фоули открыл бипером передние дверцы, повернулся спиной к кабине и подождал, пока эластичная сбруя не выдвинется и не пристегнет его лошадиный торс. Непрестанно пикая, сбруя обернулась вокруг кентавра, а затем утянула его в кабину.

Когда похожие на крылья жука дверцы сложились вниз, сенсоры фургона распознали присутствие Фоули и автоматически запустили двигатель. Обычно посадка в автомобиль занимает несколько секунд, однако требуется несколько больше времени, если у вас шесть конечностей и хвост, который ученые считают седьмой конечностью кентавра или, по крайней мере, придатком.

Фоули вытянул из слота на щитке автомобиля металлическое рулевое колесо, положил на него свое копыто и громко крикнул в подвешенный на уровне головы экран навигатора:

— Домой!

На экране появилось лицо самого Фоули — в свое время кентавр установил в навигатор чип, который запрограммировал на все параметры собственной личности. В приступе самовлюбленности, наверное.

— Обычным путем, красавчик? — поинтересовался навигатор голосом самого Фоули, дружелюбно подмигивая хозяину.

— Нет, — ответил Фоули. — Игнорировать ограничения скорости и параметры безопасности. Двигаться максимально быстро. Под свою ответственность снимаю все остальные ограничения.

Будь у навигатора руки, он, несомненно, потер бы их от радости.

— Как долго я мечтал услышать это, — сказал навигатор, принимая на себя управление автомобилем.

Что-то не так было с красивым инкрустированным ящичком, который держала в руке Кабаллина. Ей показалось, что внутри него кружит какое-то маленькое облачко, вибрирующее как пчелиный рой, но при этом не издающее ни единого звука. Затем у Кабаллины заныли зубы, заслезились глаза, и появилось такое ощущение, словно невидимые ногти царапают у нее внутри черепа.

«Дико, конечно, но ощущение именно такое».

Кабаллина отшвырнула ящичек, но маленькое темное облачко уже успело выскользнуть из него и обвиться вокруг ее запястья. Ящичек закатился под мраморный кофейный столик — окаменевшую гигантскую поганку, которую Холли однажды назвала «настолько стереотипной, что кричать хочется», — и теперь лежал там, испуская нечто, заставлявшее нервы Кабаллины встать дыбом.

— Что это, дорогой? — повернулась она, чтобы задать этот вопрос маленькому АРК-лайтс, но стрекозка лежала мертвой на полу, и от ее головы поднимался крошечный завиток дыма.

«Все дело в этом ящике», — догадалась Кабаллина. Чем бы ни была эта штуковина, ее явно прислал не Фоули. С ящичком что-то было не так, и теперь это нечто прилепилось к ее руке. Кабаллина была не из пугливых, однако почувствовала, как от ощущения приближающейся опасности у нее немеют ноги.

«Что-то должно произойти. Нечто такое, что ужаснее всего, что уже произошло сегодня».

Многие эльфы сломались бы под тяжестью таких зловещих обстоятельств, но если мир ожидал такой реакции от Кабаллины Вандерфорд Пэддокс Фоули, то он ошибался, поскольку одной из черт ее характера, которая больше всего нравилась Фоули в его жене, был неукротимый бойцовский дух. И этот дух Кабаллина поддерживала не только с помощью одних позитивных размышлений. У нее был голубой пояс мастера древнего кентаврийского боевого искусства Девяти палочек. В этом бою оружием служили не только конечности, но также голова и хвост. Кабаллина часто занималась в спортзале Полицейской академии вместе с Холли Шорт и однажды ненароком так лягнула Холли, что та пролетела сквозь обтянутую рисовой бумагой ширму. Это случилось, когда Кабаллине ни с того ни с сего вдруг вспомнился один ее старый бойфренд.

Кабаллина рысью подбежала к запертому высокому комоду в спальне и приказала ему открыться. Внутри лежал Голубой пояс, который Кабаллина быстро надела поперек груди. Сам пояс в бою был бесполезен, иное дело лежавший рядом с ним длинный гибкий бамбуковый прут. Кабаллина взмахнула им, со свистом разрезая воздух. В умелых руках такой прут легко мог содрать даже толстую шкуру со спины тролля.

Прикосновение прута к ладони успокоило Кабаллину, и она даже подумала, что, наверное, глупо выглядит, стоя здесь при всех регалиях мастера Девяти палочек.

«Ничего плохого не происходит. Я просто перенервничала».

И тут входная дверь дома взорвалась.

Навигатор гнал машину Фоули словно маньяк, хрипло горланя при этом какие-то дикие песни — Фоули что-то не припоминал, что заносил их в память навигатора. Как бы ни был кентавр поглощен кошмарными видениями Кабаллины, попавшей в лапы изрыгающих огонь гоблинов, он не мог краешком сознания не фиксировать открывающиеся за окном картины жуткого разрушения. Повсюду над городом поднимались густые клубы дыма и плясали голубые язычки пламени. Офицеры ПП пробирались через завалы, отыскивая уцелевших, а десятки городских достопримечательностей превратились в дымящиеся руины.

— Полегче, — сказал Фоули, шлепнув ладонью по навигатору. — Я мало пользы принесу Кабаллине, если приеду к ней мертвым.

— Не дрейфь, чувак, — развязно ответил навигатор. — Не факт, что твоя помощь вообще понадобится. Кабаллина владеет искусством Девяти палочек. А ты что можешь? Будешь махать клавиатурой?