Тигрица - Блейк Дженнифер. Страница 71

Во многих отношениях этот ужин живо напоминал Джессике семейные сборища в «Мимозе», однако были и различия. Прием в усадьбе Кастеляра хоть и назывался торжественным, был гораздо менее официальным, чем воскресные обеды у Клода Фрейзера. Гости чувствовали себя совершенно свободно, раскованно и непринужденно, а процесс еды сопровождался несмолкающими разговорами и громкими взрывами смеха. Разумеется, и здесь существовали какие-то подводные течения, однако дух соперничества нисколько не мешал всем Кастелярам получать от общества друг друга искреннее удовольствие. Джессика, во всяком случае, не чувствовала никакой напряженности, скрываемой за формальной вежливостью, а над столом не витал дух зависти, ревности и застарелых обид, как это бывало в «Мимозе».

В то же самое время она по-прежнему ощущала себя здесь чужой, не принадлежащей к обществу этих веселых и беззаботных людей. Все — от самого маленького малыша за детским столом и вплоть до священника — глазели на нее во все глаза, и Джессике не становилось нисколько легче от того, что, как она твердо знала, никто здесь не хотел унизить ее или оскорбить. Под их взглядами она чувствовала себя не то экспонатом кунсткамеры, который внимательно рассматривают любопытные зеваки, не то насекомым на предметном стекле микроскопа исследователя-натуралиста, но и то, и другое отнюдь не добавляло ей уверенности. В немалой степени удручало Джессику и сознание того, что она не имеет никакого права находиться здесь, и что скорее всего она никогда не станет полноправным членом этой шумной, веселой и такой дружной семьи. Это чувство было таким острым, что она вдруг ощутила себя совершенно одинокой и покинутой.

Никакой вины Рафаэля в этом не было. Просто все, что объединило их, было поддельным, ненастоящим от начала и до конца. С другой стороны, она бы никогда не попала сюда, если бы он не упорствовал в своем желании подчинить ее своей воле. Правда, Рафаэль довольно убедительно разыгрывал из себя влюбленного, но его игра хоть и заставляла Джессику краснеть, оставляла ее пустой и холодной внутри. Она устала быть его игрушкой, предметом, который он использовал, чтобы получать удовольствие, как устала соглашаться со всем, что он считал лучшим или наиболее подходящим к случаю.

Интересно, как бы Рафаэль чувствовал себя на ее месте? Как бы он повел себя, оказавшись объектом пылкой страсти, которая, по большому счету, ему вовсе не нужна? Что ж, возможно, скоро она это узнает.

Тем временем подали фрукты и сыр. Рафаэль ловко очистил персик и, насадив его на вилку, протянул Джессике, и она, вонзив в угощение зубы, незаметно перехватила его запястье. Встретившись с ним взглядом, она медленно надкусила сочный сладкий плод, потом провела кончиком языка по своим влажным губам, слизывая капельки душистого нектара.

Рафаэль следил за ней как завороженный. Кадык на его шее судорожно дернулся, голова склонилась вперед. Джессика почувствовала, как под ее пальцами бешено забился его пульс, и подумала, что еще немного, и он поцелует ее в губы на глазах у всей семьи.

Его ресницы дрогнули, а уголки губ опустились.

— Позже, — шепнул он, и во внезапно наступившей тишине это слово прозвучало для Джессики как удар грома.

Это «позже» было похоже на обещание, и, возможно, произнося его, Рафаэль не имел в виду ничего особенного, но для Джессики это была очевидная, недвусмысленная угроза.

16

После ужина в усадьбу Кастеляров прибыло еще немало родственников и друзей. Они группами собирались в большой гостиной, выходившей во внутренний дворик, и слуги сбились с ног, разнося угощение и напитки. Рафаэль, властно обнимая Джессику за талию, переходил с ней от одной группы к другой. Их помолвка еще не была оглашена официально, поэтому, к великому облегчению Джессики, не было ни поздравлений, ни тостов в их честь. Вместе с тем она постоянно задавала себе вопрос, значит ли это, что с формальной точки зрения она еще не считается невестой. Если нет, то не является ли это лазейкой, путем к отступлению, который предусмотрительно оставил себе Рафаэль?

С точки зрения Джессики, час был довольно поздний, однако никто, кроме нее, не обращал на это внимания. Наоборот, праздник, похоже, только начинался. Группа родственников помоложе установила на серванте красного дерева стереосистему, и сейчас же многочисленные кресла и диванчики оказались сдвинуты к стене, ковер — свернут, а на освободившемся пространстве начались танцы под бразильскую румбу. Джессика ждала, что предпримет Рафаэль, но его внезапно окликнула с противоположного конца комнаты одна из кузин — элегантно одетая блондинка, чье платье украшали бриллианты размером с лесной орех. Пробормотав какое-то извинение, Рафаэль бросил Джессику на произвол судьбы и, даже не обернувшись, зашагал прочь.

Не успела Джессика подумать, что все это может значить, как рядом с ней оказался Карлос. Одну руку он засунул в карман, а в другой держал стакан с виски.

— Не беспокойся, Джесс, — сказал он с ласковой фамильярностью. — Она его не съест. Такие мужчины, как Раф, Магде не по зубам. У нее проблемы с сыном — он без ума от футбола и не хочет учиться в университете. В качестве главы семьи Рафаэль обязан вправить шалопаю мозги.

— Я и не беспокоилась, — ответила Джессика, бросив на Карлоса быстрый взгляд исподлобья.

— Нет? А-а, понимаю! Ты хмурилась, потому что тебе не понравился покрой ее платья. А может быть, ты гадаешь, настоящие это камни или нет?

Неужели она действительно хмурилась? С чего бы это?

— Ничего подобного, — сказала Джессика как можно решительнее. — Видимо, в вашей семье от Рафаэля очень многое зависит, верно?

— Многое и многие, — подтвердил Карлос, улыбнувшись ей самой очаровательной улыбкой. — Поэтому я буду рад позаботиться о тебе, пока он отсутствует. Ты не возражаешь?

— Отнюдь. Честно говоря, я рада, что мне не придется стоять тут одной.

— Ну, это просто невозможно! — тут же заявил Карлос. — Во-первых, Раф бы не допустил этого ни при каких обстоятельствах. Но если бы это все-таки случилось, не меньше десятка мужчин тотчас ринулись бы к тебе, чтобы ты не скучала.

Джессика ничуть не удивилась бы, узнав, что Рафаэль сделал Карлосу незаметный знак, по которому его кузен поспешил составить ей компанию. Как она уже. убедилась, подобная предусмотрительность и внимание к мелочам были в его характере. Что касалось неприкрытого восхищения в голосе Карлоса, то она ничтоже сумняшеся приписала его типичному для бразильских мужчин отношению к женщинам. Флирт был в Бразилии чем-то вроде национального вида спорта, которому с одинаковым пылом предавались и мужчины, и женщины, так что принимать слова Карлоса всерьез было бы неразумно.

— Неужели? — с иронией переспросила она.

— Ты мне не веришь? — Карлос, казалось, даже немного обиделся. — Ты просто изумительна, Джесс! Ты не только на редкость красива, но и держишься спокойно и с достоинством. И потом, ты — другая, не такая, как наши бразильские сеньориты. Я не хочу сказать про них ничего плохого, просто твои глаза молчат, в то время как наши бразильские дамы используют взгляд для того, чтобы сказать мужчине все, что они о нем думают. Ты — загадка, тайна, огонь, который медленно тлеет, но не горит… до тех пор, пока не придет единственный мужчина и не раздует эту искру, так что пламя пожара поглотит вас обоих.

— Мне кажется, — заметила Джессика, — что ты серьезно заблуждаешься на мой счет.

Карлос рассмеялся и покачал головой.

— Я могу ошибаться, но Рафаэль — никогда. Не зря же он забросил все свои дела и торчал столько времени в Штатах. И я его понимаю. Слишком это увлекательно — найти огонь подо льдом, сирену под маской невинности. Даже я чувствую это.

В его голосе прозвучали какие-то новые нотки, которые заставили Джессику насторожиться.

— Он рассказывал тебе про меня? — спросила она небрежно.

— Так, совсем немного. — Карлос с деланным равнодушием пожал плечами.

— Мы не только двоюродные братья, но и друзья, причем друзья гораздо более близкие, чем это принято в нашей стране. Рафаэль доверяет мне точно так же, как я доверяю ему, но ты не должна думать, будто он рассказывал мне о вас абсолютно все. Не в его правилах говорить об интимных сторонах отношений между мужчиной и женщиной. Он поделился со мной лишь некоторыми, самыми невинными сведениями, да и то только потому, что ты для него такая же загадка, как и для меня.