Утес Белой Совы (сказка для взрослых и детей) - Потиевский Виктор Александрович. Страница 26

Когда шелест удаляющегося змеиного племени стих, Леший обратился к оставшимся:

— Готовы ли вы, мои зеленоглазые, ядовитозубые братья и сестры, на долгую войну с волками? Готовы ли вы всегда, везде неожиданно и бесстрашно нападать на них? Готовы ли вы нападать и на других наших врагов: на выдру Бару и росомаху Кугу?

— Готовы, о великий! — звонко произнесла молодая крупная черная гадюка.

— Готовы… — прошипели, словно прошелестели, остальные.

Эту черную гадюку знали многие в змеином племени, хотя она была не стара. Знали потому, что она с малолетства славилась своей ядовитостью. Ей еще не было и года, как она своим укусом мгновенно убила оленя. Это было удивительно. И в змеином народе ее зауважали. Несмотря на молодость, она стала известной в своем племени, где особенно почитали тех, кто ядовитее и черней. И ей дали почтительное имя Черница. Ее жало, то есть ее ядовитые передние два зуба, несли смерть всему живому. Черница знала это и держалась всегда очень надменно. Даже сейчас, в сентябре, когда остальные змеи были малоядовиты, Черница почти в полной мере несла в своем жале угрозу для жителей Леса. Это хорошо помнили все, г том числе и Леший Фарг.

— Вожаком, предводительницей всех змей, решившихся на борьбу с волчьим народом, я назначаю тебя, Черница! Действуй! Нападай, когда сочтешь нужным! Приказывай остальным! Гладкой вам и узкой стежки, мои зеленоглазые и ядовитозубые братья и сестры! Я благословляю вас на битвы, я — Фарг-Татаул Первый! Удачи тебе в твоем коварстве, смелая Черница! Пусть твое жало станет грозой для волчьего народа!

— Я клянусь, о повелитель! — ответила Черница, гордо подняв голову. — Я буду убивать наших врагов беспощадно и бесстрашно! Я повергну их в ужас! Я клянусь своим жалом, своим зеленоглазым народом! Я клянусь!

Змеи почтительно склонили головы.

Синий Фарг стоял, важно подняв правую руку с кинжалом, он тяжело дышал от возбуждения. Глаза его налились кровью. Он потрясал поднятой рукой, и кинжал из черного подземного железа мрачно поблескивал в светлых лучах утреннего Леса.

7. ПОХИЩЕНИЕ ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ

Юркий Хурт осторожно подкрадывался к норе своего друга Тина. Он не боялся дежурных волков, знал, что они охраняют и не нападут, а наоборот — защитят, но на всякий случай — осторожничал. И не напрасно.

После недолгого наблюдения и принюхивания Хурт обнаружил подлешика, притаившегося в яме неподалеку. Фир, как обычно, высунув свое правое ухо из ямы, слушал. Ухо было спрятано в зарослях травы, и его Хурт не заметил. Но хорек острым чутьем обнаружил врага. А то, что это враг, Хурт не сомневался.

Он неслышно, как это умеют хорьки, подобрался к подлешику сзади и залег. Фир в это время ерзал и нервничал. Ему не удавалось постоянно слушать, что делают дежурные волки. Шла вторая половина ночи, барсуки уже выходили на кормежку и вернулись в нору — волки бдительно их охраняли. И вот сейчас подлешик не всегда стал улавливать движения, шаги, дыхание волков, за которыми ему было поручено следить. Надо было выползти из ямы и продвинуться к норе ближе. Он попробовал. Но его брюки, старые и грубые, уж очень шуршали о траву. Он подумал и снял брюки. Оставив их в яме, голышом пополз.

Притаившийся юркий Хурт видел все это, и едва подлешик покинул яму, как он обследовал его брюки. Летучую мышь он нашел сразу, извлек ее из кармана брюк Фира и очень удивился. На всякий случай придушил ее и выбросил. Он не питался летучими мышами. Но понимал, что она служит подлешику и всем им. Осу он не заметил.

Через некоторое время подлешик торопливо вернулся в яму, схватил брюки, ища летучую мышь. Он наконец выследил, дождался, что Лана задремала. Зер нес службу один. Это и нужно было ведьме. Фир торопливо обшаривал карманы брюк — летучей мыши — ночного гонца — нигде не было. Оставалась только оса, которая не могла лететь ночью. Надо было ждать рассвета… Мысленно проклиная все на свете: и всю нерасторопность, и невезучесть, и ведьму, и ее летучую мышь, запропастившуюся куда-то, может, улетевшую, подлешик нетерпеливо ждал утра.

Юркий Хурт понаблюдал за подлешиком, затем отполз в сторону и, осторожно обойдя дежурного волка, скользнул в нору.

— Привет, Тин! Привет, Тина! — он был в хорошем настроении, полон энергии. Еще бы! Удалось так ловко и незаметно обойти всех охранников и наблюдателей, да еще насолить ведьминому прислужнику.

— Здравствуй, юркий Хурт! Мы приветствуем тебя в нашей норе! — спокойно и негромко ответил Тин. — Что привело тебя к нам в такое тревожное время?

— В тревожное время интересно все увидеть, узнать. А пришел я просто так. Навестить. Как жизнь-то идет?

— Ничего, спасибо! Теперь волки нас надежно охраняют. Правда, и подлешик где-то здесь все время ползает. Но теперь как-то тревога в душе улеглась, надеемся, что, может быть, и обойдется.

— Обойдется, обойдется! Раз уж сам седой Вергил вступился за вас, за справедливость, все будет хорошо!

— Ну, а ты, Хурт, что новенького видел и слышал?

— Да вот, у этого подлешика летучую мышь в кармане нашел и придушил. Тоже — помощница ему была.

— Как же ты ему в карман-то залез? Ведь он чуткий!

— А он штаны свои в яме оставил! Я в них и нашел эту летучку!

— Он что, для тебя, что ли, нарочно их оставил?

— Мне его брюки велики, — засмеялся юркий Хурт, — но я их осмотрел все-таки…

— Интересно, для чего ему нужна была эта летучая мышь? — Тин обеспокоенно посмотрел на хорька.

— Не знаю. Но для какого-то подлого дела. Это уж обязательно.

— А он другими делами и не занимается, — согласился барсук.

— Вот я и придушил эту летучую мышь…

— И правильно сделал.

Приятели помолчали, думая каждый о своем. Потом Хурт спросил:

— Ну, как твой Камень Беды? Вижу еще не выбросил. Так и стукаешься?

— Стукаюсь. И не выброшу.

— А про сон свой никому не рассказывал?

— Да я ведь кроме тебя ни с кем и не общаюсь! Кому мне рассказывать?

— Так-то оно так! Но про сон этот, я думаю, надо сообщить мудрому волчьему вождю. Он про все должен знать. Он решит сам, — что важно, а что не важно.

— Это верно, юркий Хурт, но кто ему скажет об этом? Не ты ли?

— Да что ты! — заволновался хорек, — не пугай ты меня! Есть кое-кто для этого. Я знаю, через кого передать эту весть старому Вергилу.

— Через кого?

— Есть тут у меня одна знакомая… — юркий Хурт не назвал росомаху Кугу, хотя имел в виду именно ее. То ли из-за солидности не сказал, чтобы для пущей важности туману напустить, то ли еще из-за чего…

Тин удивился. Для болтливого Хурта такая сдержанность была необычной. Что бы это могло значить?

Хорек ушел, торопливо попрощавшись, а барсук еще долго раздумывал над его словами.

— Да успокойся ты, — сказала ему Тина, — всегда тебе видятся страхи там, где их нет. Если Хурт не назвал кого-то, кто передаст весть волчьему вождю, то не назвал не из плохого отношения к нам. И недоверия к нам у него нет. Значит, есть другая причина. Ты бы подумал лучше, как нам нору почистить, а то совсем жилье запустили с этими страхами…

— Да ладно тебе, ворчать-то, — произнес Тин, — придет срок — почистим…

А Хурт в это время уже проползал в траве мимо дежурных волков и был очень удивлен увиденным: неподалеку сладко спала волчица. Видимо, сказались бессонные ночи, и под утро она не выдержала. Это было не похоже на волков и опасно при такой напряженной обстановке. Хорек встревожился за барсучью семью, отполз в сторону, укрылся в густых кустах можжевельника и настороженно затаился.