Узник страсти - Блейк Дженнифер. Страница 4

Аня выпрямилась и, почувствовав, как напряглись нервы, подняла взгляд на Черного Рыцаря. Шлем у него на голове был настоящим, так же как и облегающая его грудь кираса, но остальные части защищавших его лат были, чтобы облегчить движения, выкроены из блестевшей металлическим блеском ткани и сшиты таким образом, что весь костюм выглядел очень похожим на настоящий. На плечах был черный бархатный плащ на подкладке из серебристой парчи.

– Вы разрешите пригласить вас на этот вальс, мадемуазель Дикарка?

Он высказал свою просьбу голосом, гулко доносившимся сквозь прорези забрала, и назвал ее именем, которое подходило к ее костюму. В глубоком тембре голоса ощущалось что-то знакомое, хотя она не была уверена в том, что знает его хорошо. Ей показалось, что где-то внутри у нее вибрирует эхо, как будто этот голос затронул какую-то чуткую струну. Ей не понравилось ни это ощущение, ни чувство, будто ее застали врасплох. Раздраженным голосом она холодно ответила:

– Нет, спасибо. Я как раз выходила из зала.

Она не успела сделать и шагу, чтобы обойти его, как он задержал ее, схватив за руку.

– Не отказывайтесь, умоляю вас. Такая возможность представляется редко, иногда всего лишь раз в жизни.

У него на руках были тяжелые перчатки, но даже сквозь них она почувствовала, как от его прикосновения ее рука немеет и покрывается «гусиной кожей». Она бросила на него пронзительный взгляд, пытаясь разглядеть, кто скрывается под этим костюмом, и одновременно испытывая беспокоящее ощущение, что она знает этого человека.

– Кто вы?

– Мужчина, который просит у вас всего лишь один танец, не больше.

– Это не ответ, – резко сказала она, подумав, что он не сразу подобрал слова для ответа и это придало им какую-то многозначительность, как будто за ними был скрыт еще один, непонятный для нее смысл. Аня пристально вгляделась в забрало, но смогла различить только блеск в том месте, где должны были быть глаза.

– Но разве вы не видите? Я – Рыцарь Черного Цвета, негодяй, враг добра и мастер зла, изгнанник и пария. Разве вы не пожалеете меня? Позвольте мне погреться в лучах вашей благосклонности: потанцуйте со мной!

Он говорил небрежным легким тоном, и его прикосновение, как с удивлением обнаружила Аня, было таким же легким, хотя она могла бы поклясться, что за мгновение до этого он держал ее очень крепко. На какую-то долю секунды ее охватило ощущение неизбежной близости. Оно настолько обеспокоило ее, что она вырвала у него руку и снова отвернулась.

– Боюсь, что это было бы неразумно.

– Но когда ты была такой, Аня?

Она повернулась к нему лицом так резко, что ее толстые длинные косы взметнулись и с глухим звуком ударились о его кирасу.

– Вы знаете меня?

– Разве это так удивительно?

– Я считаю подобную ситуацию более чем странной: вы узнаете меня даже под маской, а сами отказываетесь себя назвать.

– Когда-то мы были знакомы.

Это была уловка, попытка уйти от ответа.

– Если я должна разгадывать загадки, то увольте – я не люблю подобные игры.

Она снова сделала несколько шагов, чтобы обойти его. Но на этот раз его ладонь сомкнулась у нее на запястье, и это не было легким прикосновением. Он притянул ее к себе с такой силой, что она ударилась плечом о кирасу, закрывающую его грудь. Она посмотрела на него сквозь прорези своей полумаски, ее глаза расширились от изумления, когда она почувствовала сдерживаемую им огромную силу и почти физически ощутимую ауру мужественности, окружавшую его. Она почувствовала, как гулко бьется ее сердце. На скулах у нее появился нежный, абрикосового оттенка румянец, а глаза медленно потемнели до пронзительной синевы от поднимающегося в душе гнева и какого-то странного ощущения беды, которое делало гнев еще сильнее.

Мужчина в черном рассматривал ее, сжав свои чувства в кулак. Он надолго задержал взгляд на нежном цвете ее лица, на мягком, очаровательном контуре губ. Он просто дурак: если он не знал этого раньше, то окончательно убедился в этом сейчас.

Он сказал неприятным, слегка дребезжащим от напряжения голосом:

– Я прошу так немного. Почему ты не можешь проявить благосклонность и удовлетворить мою просьбу без того, чтобы устроить какой-то смешной спор?

– Я рада, что вы поняли, наконец, что это смешно. – Ярость Ани не уменьшилась от того, что она пыталась ее сдерживать. – Это перестанет вызывать смех, если вы меня сразу же отпустите.

Прежде чем он смог сделать это или что-то ответить, у них за спиной произошло какое-то движение и послышались чьи-то быстрые шаги. Рядом с ними появился Муррей Николс с румянцем на щеках и сжатыми кулаками. Напряженным голосом он спросил:

– Этот мужчина беспокоит тебя, Аня?

Черный Рыцарь пробормотал тихое проклятье, прежде чем отпустить Анину руку и отступить на шаг.

– Приношу свои самые искренние извинения, – сказал он, а затем поклонился и повернулся, чтобы уйти.

– Минутку! – Муррей резким приказным тоном остановил его. – Я видел, как вы досаждали Ане, и уверен, что вы должны дать мне объяснения.

– Вам? – спросил, повернувшись, мужчина в черном твердым, как камень, голосом.

– Мне, как человеку, который скоро станет ей братом. Может, мы отойдем в сторону, чтобы обсудить это между собой?

Селестина, стоявшая неподалеку, сдавленно вскрикнула и зажала рот руками. Аня взглянула на нее. Так же как и ее сестра, она прекрасно понимала, что было скрыто за словами, которыми обменялись мужчины. Дуэли много раз происходили из-за событий гораздо менее серьезных, чем происшедшее только что.

– Послушай, Муррей, – сказала она, подходя к нему и взяв его за руку, – не нужно. Это просто недоразумение.

– Не вмешивайся, пожалуйста, Аня. – Жених Селестины побледнел, а его голос звучал необычайно сурово.

До этого момента Аня пыталась кое-как сдерживаться, но тут она потеряла контроль над собой.

– Будь любезен не разговаривать со мной подобным тоном, Муррей Николс! Ты и Селестина еще не поженились, и в отношении меня ты не имеешь никаких обязательств. Я сама могу постоять за себя.

Он не обратил на нее никакого внимания и, отняв у Ани руку, направился прочь, отрывистым жестом пригласив мужчину в черном костюме следовать за собой. Черный Рыцарь поколебался, а затем, пожав плечами, пошел за ним и догнал через несколько шагов.

Селестина подбежала к Ане и схватила ее за руку.

– Что сейчас будет? Что нам делать?

Аня не слышала ее вопроса.

– Черт бы побрал мужчин! – сказала она с непривычным для нее жаром. – Черт бы побрал и мужчин, и их глупую гордость, и их постоянное идиотское желание выяснять отношения подобно боевым петухам.

В эту же минуту к девушкам подошли мадам Роза и Гаспар. Они увидели со своих мест в ложе, что возникли какие-то осложнения. Гаспару показалось, что выглядит это все весьма серьезно, и он боялся, что будет необходимо его присутствие, но, очевидно, он прибыл слишком поздно. Ни единым словом, ни даже тоном он не показал, что его задержала мадам Роза, и все же Аня знала, что случилось все именно так, и ей было очень жаль. Он действительно мог бы что-то сделать, окажись здесь в нужный момент: Гаспар был не только весьма сведущ в этих вопросах, но, что еще более важно, он был отличным дипломатом.

Они стояли тесной группкой, как бы ища друг у друга душевного покоя, и ожидали возвращения Муррея. Время шло, и Аня чувствовала, как изнутри по всему ее телу распространяется ужасный холод. Она так хорошо помнила то утро, когда ей сообщили, что Жан погиб. И пришел ей сказать об этом именно тот, кто убил его, – Равель Дюральд. Он был смуглым и красивым, и он был лучшим другом Жана, который был на три года младше его. Тогда его лицо посерело от горя, а в глазах была отчетливо видна боль, когда он пытался объяснить Ане, заставить ее понять ту безудержную эйфорию, ту абсолютную радость жизни, которая и привела к полуночной дуэли. Она ничего не поняла. Глядя на Дюральда, ощущая ту жизненную силу, которая, казалось, переполняла его, зная о его репутации превосходного фехтовальщика, тогда как Жана можно было назвать всего лишь компетентным в этом, Аня чувствовала, что она ненавидит его. Она помнила, как в своем горе она что-то кричала ему в лицо, хотя сейчас не могла вспомнить сказанные тогда слова. Он стоял и смотрел на нее, а на его беззащитном лице появилось ошеломленное выражение, потом он повернулся и ушел. С тех пор одна мысль о дуэли вызывала у Ани приступ ярости, настолько сильной, что она с трудом могла ее контролировать.