Узник страсти - Блейк Дженнифер. Страница 67

– Я скоро вас догоню, – с улыбкой сказала она остальным.

Они пошли дальше, оглядываясь на нее и глядя друг на друга с любопытством. Актриса следила, как они отдалялись. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы не слышать их разговор, она отрывисто спросила у Ани:

– Вы сегодня видели Равеля?

– Нет, – также отрывисто ответила Аня. – А вы?

– Нет. Мне не нравится это, что он в последнее время стал исчезать. Распространились какие-то странные слухи относительно его исчезновения на прошлой неделе, слухи, которые касаются также и вас, моя милая леди, но я думаю, что за этим стоит нечто большее.

– Например?

Актриса на мгновение заколебалась, как бы решая, довериться ли ей Ане. Наконец она сказала:

– Я думаю, что то, что он делает, – опасно. Существуют люди, которые хотят его остановить, потому что он игрок, человек, который живет за счет просчитанного риска, естественный лидер. Я не знаю о ваших чувствах к Равелю или о его к вам, но я думаю, что вы должны знать, во что вы вовлекаете себя, поддерживая отношения с ним.

– Мне кажется, тесные отношения с ним не повредили вам, – заметила Аня.

– Я бы так не сказала. Как бы то ни было, я всегда оставалась в тени: видите ли, я понимаю, где мое место. Вы же, очевидно, нет.

Ее место. Его у нее не было, и было маловероятно, что оно когда-либо у нее появится.

– Так в чем же опасность? Чем он рискует?

– Я не могу сказать с уверенностью. Все, что я знаю, – это то, что это незаконно.

– Тогда кто же эти люди, которые хотят остановить его? – «Остановить». Замечательный эвфемизм для слова «убить». Она знала об этой опасности еще с момента пожара в хлопковом сарае, но здесь, на переполненной улице, звенящей от музыки и смеха, это казалось нереальным.

– Я не знаю, не могу сказать с уверенностью. Они очень осторожны и держатся за кулисами.

– Но вы, конечно, могли бы высказать предположение, если так много мне уже сказали.

– Строить догадки – тоже опасное дело.

– Понимаю, – медленно, подчеркнув это слово, сказала Аня. – В таком случае единственной причиной, по которой вы обратились ко мне, было предупредить меня, чтобы я держалась подальше от Равеля Дюральда. Неужели вы действительно думаете, что я так быстро и легко испугаюсь?

Актриса вздернула подбородок.

– Я заметила, что вы втягиваетесь в нечто, о чем не имеете ни малейшего представления. Я предупреждаю вас, потому что… потому что по какой-то странной причине вы мне понравились. А также потому, что, если вы попадете в беду, я буду чувствовать себя лучше, зная, что моя совесть чиста.

Это могло быть правдой. Однако у нее не было возможности проверить, так ли это, потому что актриса уже развернулась и в вихре черных юбок отошла. Аня смотрела, как она смешалась с толпой и исчезла на противоположной стороне улицы, свернув в тускло освещенный боковой переулок, и единственное, что она чувствовала в этот момент, было отчаяние. Она была так близка к ответу на свой вопрос, если бы она только знала об этом, если бы сама не упустила свой шанс, благодаря своему стремлению занять оборонительную позицию. Какова же была причина этого стремления? Ответ был прост. Она завидовала тому, что актриса, казалось, звала о деятельности Равеля, завидовала предполагаемой доверительности, существующей между ними.

Она ревнует. Этого не может, не должно быть. Но это так.

Она ревнует.

И, кроме того, это глупо. У нее не было никаких прав на Равеля Дюральда, да она и не хотела их иметь. Он воплощал в себе все то, что она больше всего не любила в мужчинах. Он был профессиональным убийцей, ищущим славы солдатом, отчаянным игроком, лживым совратителем женщин. Лучшее, что она могла и должна была сделать, – это забыть о. происшедшем, забыть о том, каким был и каким не был этот мужчина. Забыть о том, что он делает и почему. Забыть Равеля. Но может ли она сделать это?

Сможет ли?

Ее мысли были настолько ей неприятны, что она попыталась убежать от них. Она снова шла по тротуару, высматривая впереди Селестину и двоих молодых людей. Их нигде не было видно. Она поднялась на цыпочки, пытаясь всмотреться вдаль поверх толпы. Араб в развевающемся бурнусе подошел к ней сзади и толкнул так, что она потеряла равновесие и споткнулась. Бросив на него беглый взгляд, она отошла, чтобы пропустить его.

Мужчина схватил ее за руку и толкнул к ближайшей двери. Она опустила взгляд и увидела его грязные, изломанные ногти. В качестве маски у него была натянута поперек переносицы густая вуаль, оставлявшая незакрытыми глаза и лоб. Он ухмыльнулся ей поверх маски и снова подтолкнул.

Аня вырвала руку и быстро отошла в сторону, скрывшись от него за проходившей мимо парой мужчин в костюмах обезьян. Она была больше раздражена, чем испугана. Она оказалась на улице без защиты, без мужского сопровождения, слуги или компании подруг, и в вольной атмосфере сегодняшнего дня она, вполне вероятно, могла столкнуться с приставаниями.

Однако, когда она двинулась дальше по улице, мужчина последовал за ней. Она ускорила шаг. Он сделал то же самое. Она проскользнула среди людей, которые показались ей семьей, состоящей из папы, мамы и девяти детей в возрасте от мальчика-подростка, который был выше своей мамы, до грудного малыша, которого несла на руках няня-негритянка. Араб, грубо оттолкнув девочку, одетую в костюм феи, продолжал идти за Аней. Раздраженный папа что-то прокричал ему вслед, но тот не обратил внимания.

Потуже обернув вокруг себя свой гиматий, Аня подняла юбку и перебежала улицу прямо перед телегой, которая везла бочки с виски. Возница выругался и натянул вожжи, но ей удалось проделать этот трюк. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем она смогла отдышаться и оглянуться назад, но, когда сделала это, она увидела, что уже два араба переходят улицу, чтобы затем погнаться за ней.

Где же были Селестина, Муррей и Эмиль? Как они могли уйти так далеко от нее? Она беспокойно заглядывала в боковые переулки, проходя мимо, но не видела там никаких признаков красно-коричневого панбархата Селестины или украшенной перьями шляпы Эмиля.

Ее мучил рассказ Муррея о женщине, к которой пристали на улице хулиганы. Мужчины вряд ли сделали бы это прямо на улице. В любом случае у нее не было никаких доказательств того, что они хотели причинить ей вред. Более вероятно, что они просто хотели подшутить над ней. Или ее костюм гораздо больше делал ее похожей на гетеру, древнегреческую куртизанку, чем думала она сама. Она ожидала, что вскоре двое ее преследователей устанут от этой погони, с какой бы целью они ее ни затеяли.

Трое, не двое. Третий мужчина в арабском костюме вышел ей навстречу из боковой улицы. Она отшатнулась, чтобы пересечь улицу по диагонали. Но, сделав это, она поняла, что ее намеренно отсекают от заполненных людьми улиц города. Это ее не устраивало. Она должна как-то вернуться обратно.

Ее дыхание стало прерывистым. Она ощутила тянущую боль в боку. Сандалии натерли ноги. Гиматий все время соскальзывал вниз, и она боялась оступиться. Кисти пояса, которые били по ногам, болтаясь ниже колен, все время запутывались между ногами. Люди в карнавальных костюмах, мимо которых она проходила, поворачивали головы, как бы удивленные ее скоростью, но на их лицах-масках не было никакого выражения, равнодушные взгляды не обещали помощи или поддержки. Если она остановится, чтобы объяснить, что происходит, ее смогут поймать, и никто не придет ей на помощь.

Ей нужно оружие, но чем она могла защититься против троих мужчин? Многоствольный револьвер, который стреляет одновременно из всех стволов? Шпага и умение пользоваться ею? Мачете и сила, чтобы размахивать им? У нее не было ничего, и она не видела ничего вокруг, что могло бы оказаться ей полезным.

Из-за угла прямо перед ней вышел четвертый мужчина. Она еще раз увернулась от них, бросившись наискосок через улицу.

Это не была грубая шутка или случайность. Мужчинам в арабских костюмах нужна была именно она. По всей вероятности, они надели развевающиеся бурнусы из-за того, что подобных костюмов было на улицах очень много. Благодаря этим костюмам они смогли в намеченном порядке приблизиться к жертве, не привлекая в то же время ничьего внимания.