Закон тридцатого. Люська - Туричин Илья Афроимович. Страница 36

— Это хорошо, Людмила, что ты готова на любые трудности. Трудностей у нас впереди еще много будет. И что просишься на комсомольскую стройку — тоже хорошо. Мы твою просьбу постараемся удовлетворить. — Брызгалов энергично прихлопнул ладонью Люськино заявление. — Но вот ответь мне все-таки на один вопрос: ты просишься в Сибирь, другой просится, третий, десятый, сотый. А почему именно в Сибирь? Или на Дальний Восток? Разве только там коммунизм строят?

— Нет, конечно… Но как-то… Но едут… В общем, дела настоящего хочется.

— Говоришь, дела настоящего хочется. Что ж, дело настоящее дадим. А вот Сибирь я тебе обещать не могу. Вчера комсомольские руки нужны были в Сибири. Сегодня — в другом месте. Завтра — в третьем. Жизнь, как говорится, течет, и каждому поколению свое дело выпадает, своя задача.

— Куда мне выпадет, туда и посылайте.

— Хорошо. Значит, договорились. Куда надо будет, туда и пошлем. А сейчас сдавай экзамены. Желаю успехов. Я к вам как-нибудь загляну.

— Приходите.

Люська попрощалась и вышла. Сознание выполненного долга делало ее шаги твердыми и уверенными. Конечно папа будет вздыхать. И кое-кто из товарищей мысленно обругает ее. Пусть. Ей не нужно легкого пути, «длинного рубля», теплого домашнего покоя. Она хочет, как все, и будет как все, все настоящие честные люди, идти навстречу ветру навстречу трудностям и невзгодам. Иначе не стоит и жить!

И вот теперь она в третий раз надела свои красные туфельки на шпильках. Ее вызывали в райком.

Уже осень. Все лето Люська работала в пионерском лагере вожатой у малышей. Не ждать же сложа руки направления. Ей предложили поехать в лагерь — и она поехала. И вот наконец ее вызывают в райком.

Щедрая осень бросала ей под ноги жаркое золото. И щедрость осени была по душе Люське.

На скамейке в парке две маленькие девчушки, сопя от усердия, плели венок из огненно-золотых кленовых листьев. Люська подсела к ним.

— А ну-ка, маленькие, давайте-ка помогу. — Она взяла в руки охапку листьев, положила себе на колени и начала ловко и быстро нанизывать их один на другой, соединяя в плоскую яркую цепочку. Готовые венки она надела девочкам на головы, чуть откинулась назад, чтобы полюбоваться своей работой. Довольная, она приложила палец к губам: — Т-с-с-с, девочки. Я бы сплела вам и не такой венок но, увы… меня вызывают в райком. Знаете, что такое райком?

Девочки заморгали глазенками и сокрушенно замотали головами.

— То-то! — Люська важно нахмурилась, поднялась со скамейки, поправила платье и, помахав девочкам рукой, пошла дальше.

В кабинете Брызгалова за столом, покрытым красной суконной скатертью, сидело несколько парней. Двое пристроились на подоконнике. На диване, тесно прижавшись друг к другу, сидели девчата.

Несмотря на табличку «Не курить» и открытое настежь окно, в кабинете лениво плавали сизые пласты табачного дыма.

— Здравствуйте, — поздоровалась со всеми Люська.

— Здравствуй, Люся. Присаживайся, — пригласил Брызгалов.

Люська посмотрела по сторонам. Сесть было не на что.

— Спасибо, — сказала она. — Я постою.

— Иди к нам, — пригласили сидящие на окне. — Уступим треть подоконничка.

Люська улыбнулась им, повторила:

— Спасибо, я постою.

Парень, сидевший за столом ближе всех к двери, в промасленной спецовке и резиновых сапогах, оглядел ее насмешливо.

— Платьице помять боится. Гляди, как вырядилась!

Люська вспыхнула. Ну уж нет, этого она так не спустит!

— Ну и вырядилась! Что ж тут плохого? Или, по-вашему, в райком лучше в засаленной спецовке ходить?

— Так его! — поддержала Люську одна из девушек, и все засмеялись.

— Языкастая, — удивленно прогудел парень в спецовке.

— Какая выросла, — отрезала Люська.

— Вася, — обратился он к сидящему напротив щуплому юноше. — Встань-ка. Она на мой стул не сядет. В белом платьице после робы.

— Что, Кротов, крепко тебя отбрила Телегина? — весело сказал Брызгалов. — Ты на него не обижайся, Люся. Он хороший парень.

— Все, что ли, Митрич? — посмотрел на часы Кротов. — А то обед кончается.

— Все. Значит, до завтра. Попрошу не опаздывать. Начнем рейд ровно в половине шестого утра.

— Не опоздаем.

Парни дружно поднялись, попрощались и вышли. Тот, что в промасленной спецовке, задержался в дверях, посмотрел на Люську, почесал затылок, улыбнулся вдруг, показав крупные белые зубы.

— В общем-то верно, не сердись, Телегина Людмила. Это я так. А насчет спецовки, в общем-то мы в обеденный перерыв…

Он кивнул всем и закрыл за собой дверь. Одна из девчат передразнила его:

— «В общем-то, в общем-то»… А запомнил имя и фамилию.

Девчата прыснули, но тут же умолкли, перехватив строгий взгляд Брызгалова.

— Вот, девушки, какое дело, — начал Брызгалов. — Хотим мы вас направить на работу. На очень ответственную… И чрезвычайно важную.

Брызгалов произнес эти слова так торжественно, что Люськино сердце дрогнуло. Вот оно, начало дальней дороги, где ветер в лицо!..

На какое-то мгновение будто раздвинулись стены, и ослепительно засияло солнце, и Люська увидела себя на верхушке металлической стрельчатой башни, в спецовке, с нитями проводов в руках. И провода уходят в неведомую даль… Вот оно!..

— В город прибыли вагоны с овощами. Овощи скоропортящиеся. Помидоры там, огурцы… Их надо быстро продать населению. А продавцов не хватает. Вот и обратились к комсомолу с просьбой — помочь. Как, девушки, поможем?

Девушки молчали.

— Дело, конечно, добровольное… Где-то растили эти помидоры и огурцы такие же, верно, девчата, как и вы. И всюду «зеленую улицу» давали этим помидорам. Чтобы довезти… А у нас такая загвоздка. Не хватает рабочих рук… Так как, поможем, девчата?

Девушки молчали.

— Между прочим, Павел Корчагин на лесозаготовках работал, — сказал один из парней, сидевших на подоконнике.

— А Владимир Ильич Ленин на воскреснике бревна таскал, — добавил другой.

— Да чего вы нас агитируете? — сердито сказала девушка в розовой кофточке. — Мы все это сами понимаем. Только как-то неожиданно.

— Ну, а если я не соглашусь, — спросила ее соседка, — из комсомола будете исключать?

— Зачем же. Исключать вас никто не собирается. — Торжественное выражение сошло с лица Брызгалова. — Помочь или не помочь людям — это дело вашей совести.

Девушки зашептались.

— Ответ сразу надо давать? — вновь спросила девушка в розовой кофточке. — Нам бы с родителями посоветоваться.

— Ну что ж, посоветуйтесь. Но дело срочное, не терпит.

Девушки торопливо встали и выпорхнули за дверь. Но Люська продолжала сидеть, сосредоточенно разглаживая рукой красную скатерть.

— Ну, а ты как, Люся? — обратился к ней Брызгалов.

Люська оторвала взгляд от собственной руки, посмотрела на Брызгалова.

— Я, Алексей Дмитриевич, понять хочу. Как же так получается? В газетах про романтику пишут: здесь ударная комсомольская, там ударная комсомольская. Я вам еще весной заявление подала. В Сибирь просилась. На Дальний Восток… Только бы дело настоящее делать. А вы мне помидорами торговать предлагаете… — Голос ее сорвался от горькой обиды.

— Я понимаю тебя, — сказал Брызгалов серьезно. — Я вот тоже строителем хотел быть. Институт строительный окончил. А избрали секретарем райкома… Романтика, говоришь… Романтика — это не только Сибирь и Дальний Восток, романтика — у нас вот здесь. — Он похлопал себя по груди. — Это — если любишь свое дело, если делаешь его чистыми руками, всего себя отдаешь людям. Понимаешь? Ты просишься на самую трудную комсомольскую стройку. А легких строек не бывает. Ты говоришь, что готова к любым трудностям, а испугалась первой же. Я тебя не виню, Люся. Все это не так просто. Вот у нас на Механическом строят новый цех. Важный цех, объявлен ударной комсомольской стройкой. Он будет выпускать машины для химической промышленности. Понимаешь? Замечательные ребята там работают! А после работы — помидоров не купить. Очереди. Не хватает продавцов. А как важно накормить этих ребят, сберечь каждую минуту их отдыха, чтобы назавтра они сделали еще больше, работали еще лучше! Не только за себя, но и за тебя. Понимаешь?.. Мы никого не неволим. Каждый вправе выбирать себе ту работу, которая по душе. Понадобятся люди на дальнюю стройку, мы дадим тебе путевку. Только подумай насчет романтики. Так-то!.. До свидания, Люся. — И он протянул ей руку.